Всё, кроме любви (СИ) - Красовская Марианна

Только вот Хурт с этим не спешил, находя каждый раз отмазки, одна глупее другой. То он зол и, видите ли, боль ей причинить не хочет (как будто этого можно вообще избежать!), то, после крематория, у них обоих адреналин зашкаливает, и он не сможет всё контролировать (а что там в принципе контролировать-то можно?), то времени мало, и она разогреться не успеет (она ему что — рагу?). Чем бесил неимоверно.

Азарт, с которым Пеппи начала охоту на такого необъяснимо целомудренного убийцу, на какое-то время даже затмил её страхи. Которые, тем не менее, вернулись, едва она защёлкнула последний замок на этой чёртовой двери в комнатке для свиданий с выигравшими гладиаторами и заплатившими за время с ними дамами. Ну, преимущественно — дамами.

О-о да, страхи вернулись. Ещё как — со всеми своими сородичами в качестве группы поддержки.

Хурт, с явным наслаждением не столько целовавший, сколько действительно вылизывавший её лицо, явно это понимал.

— Боишься, девочка? — спросил он, не отрываясь от основного занятия.

— До усрачки, — не сдержалась Пеппи, но тут же осеклась, почувствовав привкус мыла во рту. — Извини.

— Извиняю. Ты стараешься, молодец. Чего именно ты боишься? — его язык спустился ниже, дразня шею и чувствительное место за ушком.

— Ну как — чего? Тебя. Ну, не всего. Ну, в смысле, его. То есть, он тоже — ты, но не весь. В смысле, не весь ты — он…

— Пеппи, остановись. Я тебя понял. Расслабься, его пока в тебе не будет.

— В смысле?! — опешила Пеппи и даже отстранилась. — Ты опять меня продинамишь?! Я что, совсем тебе не нравлюсь? Я же так старалась!

— Глупенькая моя девочка, — Хурт снова притянул к себе насупившуюся девушку, а потом просто подхватил, уселся на кровать и посадил её на свои бёдра. Или не совсем на бёдра. Пеппи тут же ощутила твёрдость того, на что именно он её усадил.

— Прочувствовала, как сильно ты мне не нравишься? Это достаточно полный ответ на твой вопрос? — он дождался, когда покрасневшая, от чего её веснушки стали ещё заметнее, Пеппи кивнула, и продолжил.

— И нет, не продинамлю. Сегодня, сейчас ты станешь женщиной. Моей женщиной.

Пенелопа всё же снова, совсем немного, отклонилась от него и вопросительно уставилась ему в глаза. Глаз. У неё как-то не получалось смотреть ему сразу в оба глаза. Тот, который так сексуально вспыхивал красным, притягивал всегда намного больше. Это заводило.

Передумав спрашивать, как именно она, по его мнению, станет женщиной, да ещё и его женщиной, если он не собирается засовывать в неё свой член, она облизнулась и поёрзала на нём. А потом, неожиданно для себя, подалась к мужчине и лизнула в щёку, пройдясь языком до самого глаза, мазнула им по веку и так же, не отрываясь, провела вдоль брови. Хурт хмыкнул и перекинул её на кровать, умело стаскивая шортики вместе с кружевной тряпочкой, прикидывавшейся трусиками.

— Молодец, девочка, — его палец проскользнул у неё между ног, размазывая по нижним губкам выступившую смазку. — Вижу, ты тоже меня очень хочешь.

Он перекинул её маечку через голову, а потом как-то быстро, до странного быстро разделся сам. Пеппи зажмурилась.

— Если тебе так легче — можешь не смотреть, — прошептал нависший над ней мужчина, решивший, что напугал её своими шрамами. Нужно было убавить освещение. Впрочем, его это ничуть не остановит. Она сама этого хотела.

— Да, Хурт, — хрипло пробормотала открывшая глаза Пеппи, высвобождая руки из собственной майки и проводя ими по его груди. — Ты такой большой и сильный, а я такая маленькая… И я тебя боюсь… И хочу.

— Я вижу, девочка. А теперь расслабься.

И Пеппи послушалась. Вот что-что, а расслабиться она себе не позволяла довольно долго. Четыре года. Четыре года она постоянно находилась в напряжении, после смерти единственного человека, на которого могла положиться, за кем могла спрятаться. Отца.

Но теперь у неё появился Хурт. Ну или она у него появилась, хотя сейчас это не принципиально. Но с ним — девушка это и вправду чувствовала — она сможет расслабиться. Не как с папой, нет. Как с надёжным мужчиной.

Его ловкий язык играл с её грудью, дразня давно затвердевшие соски, а между ног хозяйничали умелые пальцы. Она выгнулась и застонала, когда один проник внутрь, мягко надавливая на стенки влагалища, расширяя её, заставляя их пульсировать.

Новые ощущения дарили головокружение, кровь пульсировала в висках, видимо, не сумев решить, куда ей устремиться в первую очередь — то ли к обласканной груди, то ли в низ живота… Было очень приятно и совсем не страшно. Очень… приятно… но мало.

Пеппи задвигала бёдрами, приподнимая таз и пытаясь насадиться поглубже на пальцы своего мужчины, которых в ней уже было явно больше одного, но, сместившись, почувствовала дискомфорт. Внутри что-то словно натянулось, мешая получать удовольствие, внося диссонанс в такие классные и непривычные ощущения.

— Лежи спокойно, девочка, не мешай мне, — рыкнул Хурт, но смысл слов не дошел до уплывающего сознания. Зато звук голоса её напугал — он не доволен, она опять что-то сделала не так, и он сейчас бросит её и уйдёт!

Словно в подтверждение её мыслей, давление внутри неё исчезло, пальцы выскользнули, оставляя после себя пугающую пустоту. Пеппи дёрнулась, опустив вниз руку и наткнувшись на твёрдый мужской орган, приятно запульсировавший в ладони. Не очень соображая, что она делает, Пеппи направила его в себя и резко приподнялась, едва не встав на мостик.

И вскрикнула.

— Да вот какого дьявола! — буквально взревел Хурт, но в следующую секунду навалился на неё всем весом, буквально вжимая в кровать, накрывая своим телом, отнимая малейшую возможность пошевелиться, уползти от заполнившего её лоно кошмара, вошедшего так глубоко, что она чувствовала точку внутри себя, куда этот кошмар упёрся.

Зато задвигался мужчина, лежавший на ней. Она ощущала каждый толчок внутри себя. Эти толчки были болезненными, но, странным образом, такими желанными. Тело, несмотря на боль, откликалось на эти движения. Девушка пошире развела ноги и обхватила руками спину мужчины, даже не пытаясь его от себя оттолкнуть.

— Моя, — прохрипел Хурт. — Моя сладкая девочка. Потерпи, я сейчас.

Он толкнулся в неё особенно сильно, буквально вжимая её в себя, помогая себе руками, стиснувшими её ягодицы, замер на пару секунд, и резко расслабился, мягко выскальзывая из её тела.

Только вот на этот раз тянуться за ним у девушки не возникло никакого желания.

— Ничего, малышка. В следующий раз всё будет таки по-моему. Я просто сразу свяжу тебе руки, — она почувствовала его губы и язык на своём лице и тихо всхлипнула. Начал включаться мозг, ехидно сообщивший ей, что она опять сама во всём виновата.

Глава 32. Молодость

— Ну как костюм? — спрашивает Джош нервно.

— Как будто на похороны собрался, — язвит Найлз.

— На свои, — вторит Аллегро.

— Ты прекрасно выглядишь, — успокаивает его Саманта, поправляя послу рубашку. — Не волнуйся, я с тобой.

— Это-то и страшно, — бурчит младший из квантров.

Саманта снова в своём чёрном шелковом комбинезоне. Она сегодня леди. У нее опыта посещения казино куда больше, чем у Джоша. Он-то вообще в подобных заведениях ни разу не был. Стоило ли ради этого так официально выряжаться? Джошу куда удобнее в полном боевом снаряжении, чем в смокинге. Да что уж, он бы лучше в штурме какого-нибудь корабля принял участие, чем соваться в казино. Или еще раз вышел на Арену. Хотя нет. Арены ему хватило. Ребра до сих пор ноют.

— И как все это обычно происходит?

— Ну… сначала мы будем играть, — пожала идеальными плечами Саманта. — Потом пить виски. Потом трахаться в туалете. А затем уж можно и подраться.

— Эээ…

— А что тебя смущает?

— Драться обязательно? Я все же посол. Дипломат. Стыдно.

— Поняла. Значит, нужно сделать так, чтобы дрались другие.

— Зачем? Не понимаю.

— Так принято, — девушка захихикала, довольная.