Рассказы, изданные на бумаге. Проза - Филичкин Александр Тимофеевич

Муж Марии – Павел Степанов страстно желал избавиться от лишнего приёмного рта. Он тоже вступил в разговор и, со своей стороны, как мог, поддержал любимого шурина. Перебивая друг друга, они приводили веские доводы в пользу усыновления мальчика.

Мама не вынесла такого напора мужчин, сплочённых единой идеей. Женщина печально вздохнула и согласилась, что в городе мальчику будет значительно лучше, чем в бедной деревне.

Родственники переглянулись и облегчённо вздохнули. Они тотчас решили, что с этим ответственным делом не стоит откладывать. Выезд назначили на утро нового дня.

Другая семья

Сразу после рассвета, Гриша простился с семьей своей мамы. Он вышел из убогой избы, в которой прожил последние годы, и оправился с дядей в Самару. С собой он не взял ничего.

Честно сказать, вещей у него почти что, и не было. Всё имущество оказалось на нём. Оно состояло из ветхой домотканой рубахи, одетой на голое тело, да дырявых портков, перешитых из старых штанов строгого отчима.

По приезде на место, паренёк внезапно узнал, что дядя имел приличную комнату в старом районе крупного губернского города. Причём жил не абы где, а в двухэтажном, красивейшем доме. Тот особняк выходил высокими окнами на центральную площадь имени Октябрьской Революции.

Чуть позже любознательный мальчик узнал, что раньше она звалась Алексеевской. В её центре был разбит маленький сквер, в серёдке которого, в давние годы, возвышалась статуя Александра II.

Фигуру царя-«освободителя» окружали счастливые российские подданные: дворяне, купцы и простые крестьяне. После Питерского переворота, памятник закрыли щитами из толстых досок. Через какое-то время, и вовсе его разобрали. 7 ноября 1927 года, на том же постаменте из красного камня, возвели монумент вождя мировой революции – Владимира Ленина.

Пришедшая в город, Советская власть повела себя самым решительным образом. Она реквизировала хоромы всех крупных чиновников и богатых купцов. Для жизни им всем оставили лишь по одной маленькой комнатке.

Меньшую часть апартаментов отдали работникам новой администрации. Всё остальное «уплотнили» настолько, насколько возможно. То есть, разделили квартиры перегородками из тонких досок.

Получились десятки убогих клетушек с потолками под три и более метра. В них поселились очень бедные люди, жившие раньше в подвалах. Одно из небольших помещений занимал дядя Гриши с женой.

После двух лет, проведённых в тесной и тёмной избе, огромная коммуналка показалась мальчишке верхом роскошества. К его сожалению, десятки соседей по коридору были весьма недовольны появлением очередного жильца. Первое время, все дружно ругались по данному поводу. Потом, успокоились и отношения между ними понемногу наладились.

Дядя оказался женат на строгой даме по имени Эльза Альбертовна. Она родилась в семье колонистов, прибывших в Поволжье ещё в далёкие годы правления Екатерины II.

Нужно сказать, что до Октябрьской революции её родители вовсе не бедствовали. Упорным трудом они заработали достаточно большой капитал и выделялись своими доходами даже среди весьма обеспеченных немцев.

Так что, они могли позволить себе учить любимую Эльзу в Самарской женской гимназии. Там их красивую дочь обучали классической музыке, хорошим манерам и трём языкам: французскому, греческому и, конечно, латыни. Русским с немецким она в совершенстве владела с младенчества.

В лихолетье гражданской войны все родные молоденькой девушки бесследно исчезли. Ей же весьма повезло. Каким-то неведомым образом, она всё-таки выжила в том кровавом аду.

Мало того, встретилась с Фёдором Михайловичем. Они влюбились друг в друга и создали семью. После чего, остались на проживанье в Самаре. Муж служил в рядах Красной армии. Жена устроилась в среднюю школу, где преподавала немецкий и французский язык.

Супруги долго прожили вместе, но своих детей, Бог им почему-то не дал. Благодаря такому стечению всех обстоятельств Гриша, неожиданно для себя и всех окружающих, покинул глухую деревню и оказался в столице губернии.

Паренёк поселился в весьма образованной, интеллигентной семье и уже в третий раз, начал заново свою короткую, но очень бурную жизнь.

Лишь в девять лет Гриша впервые попал в начальную школу. Причём, как и положено, мальчик пришёл в первый класс. На фоне остальной мелюзги, он выглядел непомерно большим переростком.

Дядя и тётя всё время занимались с приёмным сынишкой. Эти усилия сделали своё доброе дело. Парнишка быстро догнал своих сверстников, как по развитию, так и по знаниям.

Уже через год его экзаменовали самые строгие преподаватели школы. Они убедились, что Гриша отлично усвоил программу трёх лет и перевели паренька на три ступени вперёд. В сентябре он начал учиться со своими ровесниками.

С первой встречи с племянником мужа, Эльза Альбертовна говорила с подростком лишь на своём родном языке. Сначала, Грише было сложно понять свою приёмную маму. Однако, он быстро втянулся в такую манеру общения.

Спустя ещё один год, Гриша заговорил по-немецки также свободно и бегло, как прирождённый житель Германии. Со временем, тетя даже стала хвалить его «чисто берлинское» произношение.

В центре губернии

Как все мальчишки тогдашней Самары, всё свободное время Гриша крутился на улице или на рядом текущей реке. От площади Революции к Волге спускалась крутая узкая улица, мощеная серым булыжником.

Живущие в соседних кварталах, ребята возвращались после школы домой. Бросали тетрадки и книжки. Хватали кусок чёрствого хлеба, оставленный им на обед, и, жуя ломоть на ходу, мчались на берег.

Все тёплые дни, они часто купались, грелись на солнце и ловили рыбу на закидушки и удочки. Зимою катались с крутого откоса на санках или самодельных ледянках.

В то давнее время, у города не было обустроенной каменной набережной. Ходившие вверх и вниз, тяжёлые баржи, катера или лодки причаливали прямо к песчаному пляжу.

Большие пароходы с колёсами швартовались к трём дебаркадерам. Плавучие сооружения представляли собою понтоны, на которых стояли двухэтажные деревянные здания. Своей архитектурой они весьма походили на довольно неуклюжий корабль.

Озорные мальчишки очень любили нырять прямо с палуб больших дебаркадеров. Особенно они веселись, когда удавалось пролезть на верхний этаж и с диким воплем прыгнуть оттуда. Для большего смака, нужно было в полёте обхватить руками коленки и сжаться в плотный комок.

Через пару мгновений, юный атлет со всего маху врезался в тёплую воду. От этого множество брызг поднималось к синему небу. В кругу пацанов почему-то считалось, что чем выше получиться всплеск, тем удачнее завершилось твоё выступление.

Однако, ко времени приводнения мальчишки, скорость движения оказывалась очень большой. Удар о поверхность был чрезвычайно силён. Бесшабашное баловство пареньков иногда завершалось довольно печально.

Особенно для малышни, делавшей подобную глупость в первые в своей коротенькой жизни. При неправильном входе в глубокую реку, оглушенный таким приводнением, ребёнок лишался сознания и, как топор шёл ко дну.

Работавшие на пристани, люди не совсем желали наживать себе неприятности. Никому не хотелось каждый раз лезть в холодную Волгу, чтобы вытащить «очередного придурка». А потом, отвечать за серьёзные травмы и, тем более, гибель «безмозглых» детей.

Поэтому всех пацанов гоняли от трёх дебаркадеров всеми доступными способами. Матросы всегда находились на страже. Они не пускали ребят даже к деревянному трапу, ведущему с берега.

Убедившись, что влезть на высокий «трамплин» не удастся, мальчишки шли на разные хитрости. Пацаны незаметно плыли к понтону со стороны основного фарватера. Цеплялись за причальные боны и быстро взбирались на первую палубу.

Если матросы не успевали схватить паренька, то он, как мартышка, лез ещё дальше, на верхний этаж. Самые ловкие и нахальные отроки ныряли с сетчатых ограждений второго уровня здания. А с этого места до уреза воды, между прочим, было шесть или более метров.