Через Сибирь - Фритьоф Нансен

Если норвежский учёный прав, то к енисейским остякам следует проявить особый и пристальный интерес. Но даже если гипотезы Хансена окажутся неправильными, то остяки всё равно заслуживают изучения и требуют подробного описания и исследования. Кроме того, они очень быстро вымирают, и их общая численность сейчас всего от 600 до 900 человек. Даже в лучшем случае вряд ли можно рассчитывать, что их больше тысячи.

Как интересны эти коренные народы, их возникновение и расселение, как было бы интересно проследить пути их переселения по этой необъятной стране! Однако у нас практически нет для такого анализа материалов.

Но вот появляется наш улыбающийся Алексей и объявляет, что обед подан, а эта новость для путешествующих на «Омуле» всегда приятна так же, как звонок, возвещающий трапезу на гигантском океанском пароходе. Сегодня нам подают жареную осетрину, готовить которую Алексей мастер.

Около пяти вечера встаём на якорь в устье реки Курейки, поскольку «Омулю» вновь необходимо пополнить запасы топлива.

Первым, кто встретил нас на берегу, куда мы сошли скоротать время, был совершенно ручной дикий гусь, который преспокойно стоял на одной ноге и внимательно нас разглядывал, а потом вперевалочку пошёл вверх к дому. Гуся этого ещё совсем птенцом нынешним летом принесли хозяевам дома инородцы. Став взрослым, он никуда не улетал, но отправлялся частенько на другой, западный берег Енисея, а после полётов неизменно возвращался домой. Он настолько привык к людям, что, когда хозяйка несла его на руках в дом, ласково поглаживая и похлопывая, было заметно, как ему это нравится.

Востротин отправился поговорить с хозяевами, а мы с Лорис-Меликовым пошли погулять в лес.

Как же было приятно снова оказаться в лесу! И вновь идти по твёрдой суше! На этой благословенной земле росли, куда ни брось взгляд, черничники и целые поляны голубики и вереска. Ягод, впрочем, не было. Нам сказали, что мороз убил все завязи ещё весной. Местность была совершенно плоская, нигде ни малейшего пригорка, с которого можно было бы осмотреть окрестности. А в остальном всё очень напоминало наш норвежский лес, и легко было забыть, как далеко мы забрались на север. А ведь мы были под 66°30' северной широты, а это почти у полярного круга или чуть южнее широты Будё.

Это был в основном березняк, но попадались и высокие хвойные деревья, а молодняк пробивался везде, где только было можно. Здешние ели похожи на норвежские, вот только кора на молодых лапах более гладкая. Попадались лиственницы и ярко-зелёные сибирские кедры, которые относятся к одному из видов сосны. Их иглы очень похожи на длинные иглы карликовой сосны (Pinus cembra). Местное население очень ценит кедр, потому что в его шишках есть очень вкусные орешки. Осенью их собирают специально, уходя подальше в лес. Лазить за ними по деревьям кажется сибирякам утомительным, а потому они просто рубят деревья, а уже потом собирают с упавшего кедра шишки. Сами же деревья просто бросают в тайге. Как я уже говорил, древесина тут совсем не ценится! Зато орешки привозят в наши финнмаркские города, где их так и называют «русскими орехами».

Сообщение с внешним миром здесь налажено очень плохо. Когда мы вернулись с прогулки и вошли в дом, об этом как раз рассказывал Востротин. Тринадцать лет назад он плыл вверх по Енисею от самого устья и по дороге повстречал полицейского, который объезжал местное население, подлежащее призыву в армию, с приказом немедленно ехать в Енисейск и далее в Красноярск, потому что объявлена мобилизация. Востротин не мог добраться от полицейского объяснений, что это за мобилизация, да несчастный и не представлял, с кем именно Россия сейчас воюет. Когда Востротин наконец добрался до Курейки, то узнал, что «русский царь воюет с семью другими царями» и «наш царь» побеждает. Что это за таинственные «семь царей», никто не знал, говорили что-то про англичанку[74] с француженкой и ещё каких-то королей, но Востротин так ничего и не понял.

Лишь в Енисейске наконец ему разъяснили, что в Китае вспыхнуло так называемое Боксёрское восстание[75], для подавления которого объединились великие державы и тронулись в поход на Пекин. В борьбе против восставших участвовали и французы, и англичане, а если прибавить к ним немцев, американцев, итальянцев, японцев и китайцев, то и получим искомые «семь царей».

Востротин не мог гордиться своей страной в отношении её информированности о происходящем в мире и в духовной жизни, а также скоростью распространения новостей. Он говорил об этом прямо и рассказал о своём приезде в 1899 году в Норвегию.

Он тогда побывал на мурманском побережье в Александровске, где должен был встретить адмирала Макарова с «Ермаком». Но пароход так и не пришёл.

На обратном пути в Россию они зашли в Хаммерфест, где он отправился поразмять ноги и во время прогулки зашёл в маленькую избушку попить. Хозяин, рыбак или крестьян, угостил его чудесным молоком. Тогда Востротин поинтересовался, что происходит в мире. Норвежец, говоривший по-русски, поведал гостю о возобновлении дела Дрейфуса[76] и рассказал о ходе процесса в мельчайших подробностях. Востротин не мог не поразиться разнице в информированности этого рыбака, жившего на самой окраине Норвегии, но читавшего свежие газеты и знавшего всё о последних изменениях в деле Дрейфуса, и зажиточными сибирскими купцами, которые не могли сказать, с кем воюет их родная страна, хотя их самих призывали в строй.

Однако основная проблема в Сибири заключается не в недостатке газет, а в том, что их мало кто может прочесть — большая часть населения неграмотна.

Про себя я подумал, что не так-то и много выигрывают те, кто знает в подробностях всё о политических процессах, ведь незнание этого избавляет от грязи и крови, на которых замешена сама политика. Но я, конечно, ничего не сказал вслух.

Вторник, 9 сентября.

На следующее утро мы прошли совсем немного вверх от устья Курейки, как опустился такой густой туман, что пришлось бросать якорь. Хотя мы стояли совсем близко к берегу, мы его совсем не видели. Этот туман образовался в результате смешения испарений тёплой речной воды и более холодного воздуха. Когда солнце через несколько часов поднялось повыше, туман рассеялся, и мы смогли продолжить путь. А ближе к полудню день «разгулялся» и на ясном небе ярко засветло солнышко.

На севере мы увидели лесистый кряж.[77] Он был не особенно высок, но это был настоящий кряж, возвышающийся над равниной, — первый, увиденный нами за всё время путешествия по Енисею, если не считать небольшого холма у Дудинки.