До ее встречи со мной - Джулиан Патрик Барнс

Бейли вилкой вынимал из сковородки наполовину прожаренные кусочки куриной печени. Она схватила тарелку, вывалила на нее содержимое сковородки, сунула ее ему в руку и подтолкнула псевдооборванца в сторону гостиной, строго наказав ему:

– Раздайте гостям, мистер Бейли.

Затем прошагала сквозь кухню и вышла из боковой двери наружу. Грэм сидел на большом камне, левым ботинком наступив на стебли обриеты; между ступнями была зажата полупустая бутылка виски «Хейг». Он смутно хмурился, глядя на стеклянные двери, которые теперь оказались занавешены изнутри. В этой точке пики и провалы гостевого шума выравнивались в стабильную, усредненную звуковую дорожку.

Энн было жалко Грэма, и при этом она была раздражена до предела. Это противоречие разрешилось в спокойную, профессиональную интонацию.

– Грэм, в чем дело? Или ты просто пьян?

Он не посмотрел ей в глаза и ответил не сразу. Иногда, казалось ему, жизнь исключительно из этого и состоит: жены задают тебе раздраженные вопросы. Так было на протяжении пятнадцати лет с Барбарой. Встретив Энн, он надеялся, что все это кончилось. А теперь кажется, что оно снова завелось. Почему его не могут просто оставить в покое?

– Пьян – да, – наконец сказал он. – Просто пьян – нет. Дело.

– И в чем дело?

– А. Дело. Дело, что видишь, как жена целует друга. Дело дело. Видишь, как лучший друг гладит жене… задницу. Дело дело.

Вот оно что. Где ж он стоял? Да не важно, с какой это стати Джек Лаптон не может поцеловать ее на вечеринке? Она с некоторым трудом удержалась в медсестринском тоне:

– Грэм, я поцеловала Джека, потому что была рада его видеть, а он делал все, что может, чтобы гостям было весело, чего в данный момент не скажешь про тебя. Он обнял меня, потому что… потому что он Джек. Я оставила его с Дианной и Джоани, и он был очень доволен.

– А. Прости. Прости. Виноват. Не помогал с гостями. Джек помогает. Джеку разрешают потрогать жену за попу… за помощь. Надо больше помогать. Добрый старый Джек, милый старина Джек. Дело? – обратился он к бутылке виски. – Нет дела. Пропало дело. Жена целует помощника. Дело пропало. Все пропало.

Энн сомневалась, что сможет сдержать раздражение. Она подобрала бутылку «Хейга» и пошла обратно, по дороге выливая остатки на лужайку. Заднюю дверь затворила и заперла. Она снова появилась в гостиной с бутылкой вина в каждой руке, что должно было объяснить ее отсутствие. Энн несколько раз сказала там и сям, что Грэм перебрал с выпивкой и заснул наверху. Новость постепенно разошлась кругами, и гости, сдержанно улыбаясь, начали разъезжаться. Джек, слишком поздно взявшийся за попытку отделить Дианну от Джоани, ушел с обеими.

В доме оставалось лишь трое гостей, когда Грэм набросился на стеклянные двери с садовой вилкой в руке. Зубцы соскользнули с панели, поэтому он перехватил ее и разбил стекло рукояткой. После этого методично отколотил еще несколько кусков, пока дырка не стала достаточной для прохода. Он швырнул вилку в сторону лужайки как дротик – она воткнулась в землю, удержалась, накренилась и упала плашмя – и, отодвинув занавеску, забрался в дом. Выпутываясь из занавески и щурясь от освещения, он увидел перед собой жену, своего сослуживца Бейли и молодых супругов, которых он не помнил вообще. Мужчина держал в вытянутой руке бутылку, готовый защищаться от безумного грабителя. Бутылка была не открыта.

– Поосторожнее. Два двадцать пять стоит, между прочим. Если уж приспичит, лучше белым. – Он нетвердой походкой доковылял до кресла и сел. Ему вдруг пришло в голову, что нужно, наверное, объяснить гостям свои действия. – Ну, – сказал он, – не мог войти. Извините. Извините. Ключа не было.

Энн сопроводила гостей к выходу. Перетрудился. Беспокоился о вечеринке. Слишком много выпил. Дочь болеет (это она придумала). Уже на тротуаре Бейли обернулся, посмотрел на нее очень внимательно и объявил, как будто это епископское благословение:

– Крепкое с вином не смешивать – и проблем не возникнет.

– Это мудрая мысль, мистер Бейли. Я ему передам.

Она вернулась в дом, принесла скотч и газеты и залатала разбитое стекло. Потом налила себе большой стакан виски. Села на стул напротив Грэма и глотнула – много. Он выглядел спокойным и почти трезвым. Может быть, он слегка паясничал, когда вошел через стекло, – притворялся более пьяным, чтобы ей было не так неловко. Причудливая заботливость, если так.

Как странно переплетаются в жизни причины и следствия, думала она. Джек трогает меня за задницу, и Грэм вышибает садовой вилкой стеклянные двери. В чем логика такого отклика на что бы то ни было? Или более существенная цепочка: много лет назад у меня была совершенно нормальная жизнь, и я была ею вполне довольна, и из-за этого мой муж, обычно милый и обходительный, которого я тогда даже не знала, слетает с катушек.

Она постаралась вспомнить, что Грэм, вообще-то, в сущности, милый человек. Все ее друзья – а особенно подруги – на этом сходились. Он был нежен; он был умен; он не рисовался, не прихорашивался, не наезжал, как делали многие представители его пола. Так говорили ей друзья и подруги, и Энн с радостью согласилась бы с ними. Раньше. Постепенно Грэм перестал казаться таким уж необычным по сравнению с прочими мужчинами. Ей не казалось, что он по-прежнему интересуется ею. Он превратился в мужчину, похожего на остальных мужчин, – любовно удивляющегося собственным эмоциям, принижая эмоции партнерши. Произошел регресс.

И как безжалостно он сумел выдвинуться в центр событий. Она знала про тиранию слабого – это было одно из ее первых открытий, которые касались отношений. Постепенно ей явилась и тирания вежливых – то, как добродетельные принуждают порочных к покорности. Теперь Грэм давал ей уроки в тирании пассивных. Он делал именно это; она ясно чувствовала, что с нее хватит.

– Грэм, – сказала она, обратившись к нему первый раз после его явления сквозь стекло, – ты когда-нибудь бывал в борделе?

Он взглянул на нее. Что она хочет сказать? Разумеется, он не бывал в борделе. Даже слово кажется каким-то затхлым; он не слышал его уже много лет. Оно переносило его в студенческие годы, когда они с друзьями – в стопроцентно девственной компании – шумно прощались, радостно восклицая: «Увидимся в борделе!» На что следовало ответить: «У Мейзи или у Дейзи?»

– Конечно не был.

– Знаешь, как делали в борделях? Я где-то читала.

Энн снова отхлебнула виски; продолжая это вступление, она чувствовала, как в ней разгорается искра чего-то похожего на садизм. Грэм не ответил; он сдвинул очки вбок и ждал продолжения.