Хранительница - Елена Кондаурова

Он действительно ни разу не прикоснулся к ней. Идя рядом, держался на почтительном расстоянии, а свои признания делал на расстоянии вытянутой руки, за что Пила была ему благодарна. Она была совсем не уверена, что сумела бы проконтролировать себя, потому что в двадцатиградусный мороз рядом с ним чувствовала себя так, словно на дворе стояло жаркое лето.

Она лежала и оплакивала свою любовь, потому что не знала, хватит ли у нее решимости откликнуться на ее зов. Ей было страшно до ужаса бросить все и встать по другую сторону закона, до конца жизни остаться среди проклятых богами изгоев, которых набожные люди совершенно серьезно считали исчадиями ада.

Да ладно, честно сказать, потеря собственной души и вечные муки в аду не слишком пугали ее. Если этим нужно будет заплатить за мгновения счастья, то сейчас она готова была это сделать. Но дети! Их с Самконгом дети! Она не готова была платить за свое счастье их жизнями и их душами, это было слишком жестоко! Сердце ее сходило с ума от боли, разрывалось между возможностью и невозможностью счастья, билось о ребра, как птица о железные прутья клетки.

Наутро мачеха и этот устроили Пиле допрос и скандал. Разумеется, нашлись доброжелатели, которые сообщили им о ее недостойном поведении накануне. И Пила купила себе репутацию, дав свое окончательное согласие на брак с этим, и возможность беспрепятственно бывать у Лики, позволив этому назначить дату свадьбы. Он не стал тянуть и объявил о том, что они поженятся в конце месяца. Так что быть свободной Пиле осталось всего три недели.

Она обреченно смотрела на своего жениха и не пыталась даже искать что-либо общее между ним и главой Олгенского ночного братства, потому что ни капли сходства между ними не было. Если сравнивать их с оружием, то Самконг скорее напоминал ей боевой топор, Таш, например, походил на спрятанный в ножнах меч, а ее будущий муж казался ей похожим на перочинный ножик. Со сломанным лезвием. Такой же мелочный, суетливый и бесполезный, способный только на то, чтобы перекладывать с места на место кучки блестящих металлических кругляшек.

По-настоящему же в этот момент Пила боялась только одного: что на свадебной церемонии в храме Всевеликой богини во время их первого поцелуя ее вырвет прямо на свадебный костюм жениха.

Расчет Самконга оказался верен, потому что из того дерьма, которым завершилась их поездка, крысиная морда торчала, как нож из покойника.

Поначалу, как водится, все шло хорошо. Все вокруг было спокойно, обоз двигался степенно и неторопливо, под полозьями саней тихо скрипел снег. Было холодно, мороз стоял такой, что пробирал всадников до костей, а от лошадей шел пар. Иней заплел белыми кружевами весь лес и окружил путников такой красотой, от которой у любого, даже самого бесчувственного человека непременно захватывало бы дух. К сожалению, те, кто ехал с обозом, хоть и не отличались крайней степенью бесчувственности, все же по сторонам смотрели мало. А если и смотрели, то совершенно с другой целью, нежели возвышенное любование красотой. И в скором времени их напряженное ожидание было вознаграждено.

Все произошло очень быстро. Вдруг лес пришел в движение, и обоз грамотно закрыли, с обоих сторон завалив дорогу поваленными деревьями. Место было выбрано очень удачно, обозники оказались зажаты между двух скал, с которых их сразу же принялись расстреливать из луков. И перестреляли бы, как куропаток, если бы они не были готовы к чему-то подобному. Никакой паники не возникло, народ быстро залег под телеги и стал отстреливаться. Потом одна часть пошла в атаку под прикрытием другой.

В общем, отбились, хотя потерь могло быть и поменьше. Таш, матерясь, ходил между телегами и подсчитывал «убытки». Из его ребят не пострадал никто. Сам он отделался небольшой рваной раной на плече от пробившего кольчугу арбалетного болта, а вот Самконгу не повезло. Сила силой, а поворачиваться следовало быстрее, особенно если сцепляешься сразу с двумя дружинниками нашего светлого князя. Сказалось отсутствие тренировок, и он получил мечом по ноге так, что слава богам, хоть совсем не отрубили. К счастью, Таш, который лучше всех знал слабые стороны своего друга и с некоторых пор присматривал за ним, успел вовремя, и логического завершения боя для Самконга не последовало. Но рана была нехорошая, глубокая, и надрубленную кость было видно невооруженным глазом.

Все были сильно злые, и потому пленных почти не осталось. Таш кое-как нашел двоих, находящихся в более-менее приличном состоянии, и велел беречь, глаз не спускать, и доставить в поместье Самконга как можно скорее и как можно меньше привлекая к этому обстоятельству ненужного внимания.

Раненых перевязали, погрузили в освобожденные от поклажи сани, и повезли обратно в Олген, благо отъехать слишком далеко от столицы не успели, а тяжелых среди них не было. Разве что Самконг, рана которого в дороге вела себя препакостно, отчего он громко матерился, не давая покоя остальным болящим. Впрочем, никто не жаловался, а Таш понимающе усмехался себе в усы, прекрасно зная, что его друг никогда не умел болеть молча. Только с криками, руганью и проклятиями, от которых всем вокруг тут же становилось тошно. Но Таш его прощал, потому что это был, пожалуй, единственный его недостаток.

Дома уже ждал Заген, сразу взявшийся за их перевязку. Рана Самконга ему не понравилась, и он настоятельно порекомендовал беспокойному пациенту провести в постели хотя бы несколько дней. Тот начал громко возмущаться, типа, какая может быть постель, когда тут такие дела, но Заген молча дал ему сонных капель, и Самконг отрубился. Затем он подштопал Таша и тоже посоветовал ему отлежаться, но тот только отмахнулся. Рана была пустяковая, раньше он такие вообще на ногах переносил, а остаться здесь на ночь означало не увидеть Рил до завтрашнего вечера. Лекарь не стал настаивать, понимая, что это бесполезно, и занялся другими пострадавшими.

Уже подъезжая к дому, Таш подумал, что, пожалуй, несколько переоценил свои силы. Рана все-таки давала о себе знать, его как будто пригибало к земле. «Старею», – с горечью подумал он. Все еще злясь на себя, Таш расседлал коня, поставил в конюшню, засыпал ему овса и пошел в дом, не сомневаясь, что ему удастся скрыть от Рил свое состояние.

Но он ошибся. Рил хватило полвзгляда, чтобы понять, что что-то не так.

– Таш, что случилось? – прямо спросила она, забыв назвать его «господин».

Он попытался отбрехаться:

– Ничего, все в порядке.

Она подошла ближе и встревоженно заглянула в глаза.

– Ты бледный. Тебя ранили? – проявила она редкую догадливость и провела ладонью по его щеке.