Убийство-2 - Дэвид Хьюсон

— Ты встречался с Грюнером?

— Сначала я думал, что все это мои фантазии, что дело только во мне.

Он недоуменно посмотрел на нее. Такое выражение он уже видел у нее прежде, но когда? Ах да. Она же медсестра. С таким выражением она обычно разговаривает с больными людьми.

— Мне ничего не приснилось, — громче заговорил Рабен, беря ее за руки. — Все это было на самом деле. Я не сумасшедший, и они это знали, когда упрятали меня за решетку…

Она вырвалась от него.

— Йенс! Ты напал на человека в Вестербро, взял его в заложники. Утверждал, что он офицер. Ты чуть не убил его.

Рабен не знал, что сказать.

— А он был просто прохожим, — произнесла Луиза, подходя ближе, но не касаясь его. — Ты случайно встретил его на улице. Ты был болен. Может, до сих пор…

— Сейчас я здоров, — возразил он. — Если я не узнаю, что происходит, меня будут гноить в Херстедвестере до самой смерти.

— Нет… — Она вынула телефон, протянула ему. — Все зашло слишком далеко. Я хочу, чтобы ты позвонил в полицию и сдался. Сам. — Она попыталась вложить телефон ему в ладонь. — Или это придется сделать мне.

Он сжал голову руками, но не сдержал горького смеха.

— Мы придумаем, как все объяснить, — продолжала убеждать его Луиза. — Все, что тебе нужно, — это время. Делай так, как говорит Тофт, принимай лекарства.

Он не рассердился, этого он не мог себе позволить.

— Луиза, — сказал он и, прежде чем она успела увернуться, обнял ее за плечи. — Разве ты не понимаешь?

У нее заблестели глаза. Он не мог видеть, как она плачет.

— Я все это делал. Я делал все, что от меня требовали. И все равно меня не выпустили. У них есть причина.

Она все же вырвалась от него.

— Два года я тебя ждала! Одна, с ребенком. Ходила по докторам, обзванивала адвокатов. Я стала вдовой при живом муже…

— Я делал все, что от меня требовали, — повторил он тихо.

— Ты сбежал из тюрьмы. Ты ограбил заправку. И на что мы теперь можем надеяться?

— Кто-то убил Мюга. А потом и Грюнера.

— Ты нужен мне дома.

Ярость все же вырвалась наружу жаркой волной.

— Чего ты от меня хочешь? — взревел Рабен. — Чтобы я еще десять лет сидел за решеткой? Пока сын совсем не забудет меня, а ты не уйдешь к этому хлыщу Согарду?

Она развернулась и пошла к двери.

Они всегда умели говорить друг с другом, иногда говорили даже слишком много. Они стали друзьями прежде, чем стали любовниками. Она была прекрасным спутником жизни, больше, чем просто жена. Он думал, что это навсегда.

— Прости, — сказал он, догоняя ее. — Я во всем разберусь, обещаю. Я знаю, что делаю.

Она остановилась.

— Помоги мне, Луиза, — попросил Рабен. — Что-то нечисто. Кто-то хочет заткнуть нам рот.

— Йенс, мы маленькие люди…

— Для меня ты не маленькая. Для меня ты самый важный человек на свете. Ты и Йонас.

Ее яркие глаза вспыхнули.

— Тогда почему ты…

— Потому что я хочу домой. Хочу быть с вами обоими. Если я просто сяду и буду ждать…

Наконец-то она слушала его.

— То проведешь за решеткой полжизни, — закончила она за него.

— Нет. — Он прижал ее к себе. — Я отправлюсь вслед за Мюгом и Грюнером. В могилу.

Она растерянно обвела взглядом церковь, посмотрела на него.

— Нас осталось двое, — продолжал он. — Кроме меня, только Лисбет Томсен. Но она больше не живет в Копенгагене. В администрации части есть ее личное дело…

— Йенс!

— Я должен найти ее, предупредить. На, возьми. — Он отдал ей старый телефон Торпе. — Я найду себе другой. Позвоню тебе завтра утром. — Он прикоснулся губами к ее лбу. — Мне пора, любимая. Скоро и сюда придут.

— Куда ты пойдешь?

— Там целый город, — сказал он, обнимая ее. — Можно пойти куда угодно.

— Кто ты такой? — прошептала она и уперлась ладонями в его грудь.

— Я — Йенс. Тот же, что и всегда.

Она долго смотрела на него, не говоря ни слова.

— Поцелуй за меня Йонаса.

Только тогда она приникла к нему и на мгновение прижала губы к его щеке.

Вот и все, что осталось от их близости, с горечью думал Рабен. Он проводил жену до церковных дверей, посмотрел, как она уходит в темный город. И для него там найдется подворотня, где можно будет переждать ночь.

— Я не вижу никаких свидетельств того, что Монберг и Драгсхольм были знакомы лично, — сказала Карина, листая ежедневник. — Служба безопасности тоже в это не верит.

— Кёниг скрывал от всех положение дел с убийством, не имея на то серьезных оснований, — пробурчал Бук. — Разве я могу доверять ему в других вопросах?

— Его ведомство… присматривает за министрами. Вы ведь знаете об этом?

— Не сомневаюсь, у них куча фотографий, на которых я ем хот-доги. Послушайте, мы знаем, что эти двое встречались в гостинице на выходных перед тем, как ее убили. Зачем?

Она проверила ежедневник. Монберг выступал на семинаре по правам человека, который проводила «Международная амнистия». Драгсхольм состояла в организационном комитете.

— Ночь они провели вместе?

Она пожала плечами:

— Откуда мне знать? На семинаре я была только до обеда. Ее я никогда не видела. Но я уверена, что никакого романа у них не было, иначе я бы заметила.

В кабинет с мрачным видом вошел Плоуг. У него в руках была папка с новыми фотографиями, присланными прямо с места убийства на парковке бизнес-центра.

— Кто на этот раз? — упавшим голосом спросил Бук.

— Бывший солдат, был причислен к воинской части Рювангена. Служил вместе с Мюгом Поульсеном. Был ранен, стал инвалидом.

Фотографии были столь ужасны, что Карина, бросив один взгляд, отошла в сторону. Калека, сгоревший заживо в инвалидной коляске. Бук с трудом смог понять, что именно видит.

— Премьер-министр желает видеть вас и министра обороны, — сообщил Плоуг.

Бук не слушал.

— Мы должны выяснить, что связывает Монберга и Анну Драгсхольм. Мы должны выяснить, не скрыл ли Монберг информацию из личных соображений.

Плоуг уставился в залитое дождем окно. Он был смущен.

— Возможно, мне следует кое о чем вам рассказать. При нормальных обстоятельствах я бы не стал вторгаться в личную жизнь министров, но…

— Говорите, — приказал Бук.

— В последние месяцы на посту министра Монберг вел себя странно: отменял встречи, где его присутствие было необходимо, пропадал на полдня, на день. Это было так на него непохоже. И если я его спрашивал, у него всегда была готова уважительная причина…

— Ближе к делу! — воскликнул Бук.

Плоуг снял очки.

— Боюсь, его объяснения не всегда соответствовали действительности. Он лгал… — Чиновник явно страдал. — Мне. Все указывало на то, что он с кем-то встречается. — Он кашлянул. — Причем его семья ни о чем не догадывалась.

— Вы хотите сказать, у него была любовница? — потребовал Бук ясности.

— Ну если вы настаиваете на такой формулировке…

— И это была Анна Драгсхольм?

— Мне неизвестно, кто это был. Иногда он ночевал в гостинице в Клампенборге, а эта Драгсхольм, как я понял, жила неподалеку. При необходимости же он мог быстро вернуться оттуда в город, я полагаю.

— Служба безопасности никогда не говорила ни о чем подобном, — засомневалась Карина. — Монберг очень ответственный человек. Если бы он знал что-то полезное для расследования, он бы сообщил об этом полиции и всем, кому следует.

Бук достал из кармана плитку шоколада и разломил ее на части прямо над снимками с места убийства. Карина отказалась от предложенного ей куска.

— Монберг был министром юстиции, — сказал он. — Кому лучше знать, как спрятаться от службы безопасности, если не ему…

— Я бы советовал вам не упоминать о возможном романе Монберга с Драгсхольм на совещании с премьер-министром, — осторожно заметил Плоуг. — У Монберга масса друзей в правительстве. Он близок с премьер-министром и с министром обороны дружит много лет. Дело щекотливое, тут нельзя сболтнуть лишнего.

— У меня нет привычки болтать лишнее, — проговорил Бук, жуя шоколад.

Два его помощника промолчали.

— Или… есть? — спросил он.

Лунд допрашивала Кодмани в той же комнате, что и в первый раз, и с самого начала контролировала ситуацию. Странге взял стул и молча уселся на углу стола, положив перед собой блокнот и ручку.

Кодмани враждебно уставился на него:

— Я же сказал: только женщина.

— Это невозможно, — ответила Лунд. — Мой напарник будет вести записи. Вы хотели мне что-то сообщить?

Кодмани задумчиво погладил длинную черную бороду.

— Да, я хотел рассказать вам все, что мне известно о Единоверце. Это правда.

— Надеюсь.

— Это правда. Те люди… мои друзья, которых вы арестовали… Они ничего не сделали. Вы должны отпустить их.

Странге фыркнул. Лунд пнула его ногой под столом.