Полное собрание стихотворений. Том 2 - Николай Некрасов

Взор их медлен, бесцветен и туп.

Скушав суп, старина засыпает

И, проснувшись, слугу вопрошает:

"Человек! подавал ты мне суп?.."

Впрочем, честь их чужда укоризны:

Добывали места для родни

И в сенате на пользу отчизны

Подавали свой голос они.

Жаль, уж их потеряла Россия

И оплакал москвич от души:

Подкосила их "ликантропия",

Их заели подкожные вши…

Петербург. Вот питух престарелый,

Я так живо припомнил его!

Окружен батареею целой

Разных вин, он не пьет ничего.

Пить любил он; я думаю, море

Выпил в долгую жизнь; но давно

Пить ему запретили (о горе!..).

Старый грешник играет в вино:

Наслажденье его роковое

Нюхать, чмокать, к свече подносить

И раз двадцать вино дорогое

Из стакана в стакан перелить.

Перельет – и воды подмешает,

Поглядит и опять перельет;

Кто послушает, как он вздыхает,

Тот мучения старца поймет.

"Выпить, что ли?" – "Опаснее яда

Вам вино! "- закричал ему врач…

Ну, не буду! не буду, палач!"

Это сцена из Дантова "Ада"…

Рядом юноша стройный, красивый,

Схожий в профиль с великим Петром,

Наблюдает с усмешкой ленивой

За соседом своим чудаком.

Этот юноша сам возбуждает

Много мыслей: он так еще млад,

Что в приемах большим подражает:

Приправляет кайеном салат,

Портер пьет, объедается мясом;

Наливая с эффектом вино,

Замечает искусственным басом:

"Отчего перегрето оно?"

Очень мил этот юноша свежий!

Меток на слово, в деле удал,

Он уж был на охоте медвежьей,

И медведь ему ребра помял,

Но Сережа осилил медведя.

Кстати тут он узнал и друзей:

Убежали и Миша и Федя,

Не бежал только егерь – Корней.

Это в нем скептицизм породило:

"Люди – свиньи!" – Сережа решил

И по-своему метко и мило

Всех знакомых своих окрестил.

Знаменит этот юноша русский:

Отчеканено имя его

На подарках всей труппы французской!

(Говорят, миллион у него.)

Признак русской широкой природы -

Жажду выдвинуть личность свою -

Насыщает он в юные годы

Удальством в рукопашном бою,

Гомерической, дикой попойкой,

Приводящей в смятенье трактир,

Да игрой, да отчаянной тройкой.

Он своей молодежи кумир,

С ним хорошее общество дружно,

И он счастлив, доволен собой,

Полагая, что больше не нужно

Ничего человеку. Друг мой!

Маловато прочесть два романа

Да поэму "Монго" изучить

(Эту шалость поэта-улана),

Чтоб разумно и доблестно жить!

Недостаточно ухарски править,

Мчась на бешеной тройке стремглав,

Двадцать тысяч на карту поставить

И глазком не моргнуть, проиграв,-

Есть иное величие в мире,

И не торный ведет к нему путь,

Человеку прекрасней и шире

Можно силы свои развернуть!

Если гордость, похвальное свойство,

Ты насытишь рутинным путем

И недремлющий дух беспокойства

Разрешится одним кутежом;

Если с жизни получишь ты мало -

Не судьба тому будет виной:

Ты другого не знал идеала,

Не провидел ты цели иной!

Впрочем, быть генерал-адъютантом,

Украшенья носить на груди -

С меньшим званием, с меньшим талантом

Можно… Светел твой путь впереди!

Не одно, целых три состоянья

На своем ты веку проживешь:

Как не хватит отцов достоянья,

Ты жену с миллионом возьмешь;

А потом ты повысишься чином -

Подоспеет казенный оклад.

По таким-то разумным причинам

Твоему я бездействию рад!

Жаль одно: на пустые приманки,

Милый юноша! ловишься ты,

Отвратительны эти цыганки,

А друзья твои – точно скоты.

Ты, чей образ в порыве желанья

Ловит женщина страстной мечтой,

Ищешь ты покупного лобзанья,

Ты бежишь за продажной красой!

Ты у старцев, чьи икры на вате,

У кого разжиженье в крови,

Отбиваешь с оркестром кровати!

Ты – не знаешь блаженства любви?..

Очень милы балетные феи,

Но не стоят хороших цветов,

Украшать скаковые трофеи

Годны только твоих кучеров.

Те же деньги и то же здоровье

Мог бы ты поумнее убить,

Не хочу я впадать в пустословье

И о честном труде говорить.

Не ленив человек современный,

Но на что расточается труд?

Чем работать для цели презренной,

Лучше пусть эти баловни пьют…

………………………….

Знал я юношу: в нем сочетались

Дарованье, ученость и ум,

Сочиненья его покупались,

А одно даже сделало шум.

Но, к несчастию, был он помешан

На комфорте – столичный недуг,-

Каждый час его жизни был взвешен,

Вечно было ему недосуг:

Чтоб приставить кушетку к камину,

Чтоб друзей угощать за столом,

Он по месяцу сгорбивши спину

Изнывал за постылым трудом.

"Знаю сам,- говорил он частенько, -

Что на лучшее дело гожусь,

Но устроюсь сперва хорошенько,

А потом и серьезно займусь".

Суетился, спешил, торопился,

В день по нескольку лекций читал;

Секретарствовал где-то, учился

В то же время; статейки писал…

Так трудясь неразборчиво, жадно,

Ничего он не сделал изрядно,

Да и сам-то пожить не успел,

Не потешил ни бога, ни черта,

Не увлекся ничем никогда

И бессмысленной жертвой комфорта

Пал – под игом пустого труда!

Знал я мужа: командой пожарной

И больницею он заправлял,

К дыму, к пламени в бане угарной

Он нарочно солдат приучал.

Вечно ревностный, вечно неспящий,

Столько делал фальшивых тревог,

Что случится пожар настоящий -

Смотришь, лошади, люди без ног!

"Смирно! кутай башку в одеяло!"-

В лазарете кричат фельдшера

Настежь форточки – ждут генерала,-

Вся больница в тревоге с утра.

Генерал на минуту приедет,

Смотришь: к вечеру в этот денек

Десять новых горячечных бредит,

А иной и умрет под шумок…

Знал я старца: в душе его бедной

Поселился панический страх,

Что погубит нас Запад зловредный.

Бледный, худенький, в синих очках,

Он недавно еще попадался

В книжных лавках, в кофейных домах,

На журналы, на книги бросался,

С карандашиком вечно в руках:

Поясненья, заметки, запросы

Составлял трудолюбец старик,

Он на вывески даже доносы

Сочинял, если не было книг.

Все его инстинктивно дичились,

Был он грязен, жил в крайней нужде,

И зловещие слухи носились

Об его бескорыстном труде.

Взволновали Париж беспокойный,

Наступили февральские дни,

Сам ты знаешь, читатель достойный,

Как у нас отразились они.

Подоспело удобное время,

И в комиссию мрачный донос

На погибшее блудное племя

В три приема доносчик принес.

И вещал он властям предержащим:

"Многолетний сей труд рассмотри

И мечом правосудья разящим

Буесловия гидру сотри!.."

Суд отказом его не обидел,

Но старик уже слишком наврал:

Демагога в Булгарине видел,

Робеспьером Сенковского звал.

Возвратили!.. В тоске безысходной

Старец скорбные очи смежил,

И Линяев, сатирик холодный,

Эпитафию старцу сложил:

"Здесь обрел даровую квартиру

Муж злокачествен, подл и плешив,

И оставил в наследие миру

Образцовых доносов архив".

Так погиб бесполезно, бесследно

Труд почтенный; не правда ли, жаль?

"Иногда и лениться не вредно",-

Такова этих притчей мораль…

Время в клуб воротиться, к обеду…

Нет, уж поздно! Обед при конце,

Слишком мы протянули беседу

О Сереже, лихом молодце.

Стариков полусонная стая

С мест своих тяжело поднялась,

Животами друг друга толкая,

До диванов кой-как доплелась.

Закупив дорогие сигары,

Неиграющий люд на кружки

Разделился; пошли тары-бары…

(Козыряют давно игроки.)

Нынче множество тем для витийства,

Утром только газеты взгляни -

Интересные кражи, убийства,

Но газеты молчали в те дни.

Никаких "современных вопросов",

Слухов, толков, живых новостей,

Исключенье одно: для доносов

Допускалось. Доносчик Авдей

Представлялся исчадием ада

В добродушные те времена,

Вообще же в стенах Петрограда

По газетам, была тишина.

В остальной необъятной России

И подавно! Своим чередом

Шли дожди, бунтовали стихии,

А народ… мы не знали о нем.

Правда, дикие, смутные вести

Долетали до нас иногда