Прошлое не отпустит - Харлан Кобен

Брум почувствовал, как у него участился пульс.

— А когда ты раньше его видела, это могло быть накануне Марди-Гра? Или сразу после?

— Трудно сказать.

— Это важно.

— Слушайте, ну как можно запомнить такое?

— Подумай все же. Вы ведь здесь в клубе раздаете в этот день бусы?

— Ну и что?

— А то. Ты ведь вспомнила, что у Стюарта были в ушах серьги. Закрой глаза. Может, и бусы на нем были?

— Вряд ли. То есть я хочу сказать, не помню.

— Ты все же закрой глаза и соберись.

— Это что, игра такая?

— Какая игра? Говорю тебе, Лорен, дело важное.

— Ладно, ладно.

Брум увидел, что глаза у нее наполняются слезами. Она поспешно закрыла их.

— Ну?

— Пусто. — Голос Лорен прозвучал глухо. — Мне очень жаль.

— Ты как, все в порядке?

— Нормально. — Она часто заморгала.

— Что-нибудь добавить о Стюарте Грине можешь?

— Нет, — по-прежнему глухо откликнулась она. — Мне надо работать.

— Погоди.

Брум пытался как-то упорядочить картину и вдруг вспомнил: у Эрин есть записи с камеры видеонаблюдения. Ведь именно благодаря им и возникла мысль о связи с праздничной датой. Почему бы еще раз не просмотреть их и попробовать найти мужчину, о котором говорит Лорен? Брум подумал, что стоит свести Лорен с Риком Мейсоном, но потом решил, что в этом пока не было необходимости. Рику с его архисовременным оборудованием достаточно того, что имеется: бритая голова, бородка, — а уж потом составленный им фоторобот можно показать Лорен.

— Не понимаю, — вновь заговорила она. — При чем тут Марди-Гра?

— Мы составили схему.

— Что за схема?

«А почему бы и нет? — быстро прикинул Брум. — Чем черт не шутит, может, вспомнит что-нибудь».

— Видишь ли, именно в этот день исчез Стюарт Грин. И Карл Флинн. И еще кое-кто. Наконец, в ночь на Марди-Гра был убит некто Росс Гантер.

— Ничего не понимаю.

— Мы тоже. Тут у меня есть фотографии исчезнувших мужчин. Я хочу, чтобы ты на них посмотрела. — Брум принялся рыться в папке.

Никто больше к ним не подходил. Посетители сгрудились у главной площадки, где стриптизерша, одетая, как Жасмин из диснеевского «Аладдина», извивалась под музыку «Целого нового мира». Действо придавало совершенно иной смысл выражению «полет на ковре-самолете».

Брум достал фотографии и начал раскладывать их на стойке. При этом он не спускал глаз с Лорен. Она всмотрелась в самый последний снимок, тот, что аноним прислал Бруму.

— Это Карлтон Флинн, — сказала Лорен.

— Его мы знаем.

Лорен отложила фотографию и принялась перебирать остальные. На глазах у нее снова выступили слезы.

— Лорен?

— Никого не узнаю. — Она всхлипнула и отвернулась. — Вам лучше уйти.

— В чем дело?

— Ни в чем.

Брум не сдвинулся с места. Какое-то время Лорен молчала.

Раньше Брум всегда видел ее в отличной форме, всегда с дразнящей улыбкой на губах, она говорила волнующе-бархатистым голосом и смеялась горловым смехом. Лорен неизменно казалась воплощением женщины, с которой приятно провести время.

— Я умираю, — вдруг сказала она.

Брум почувствовал, что у него язык прилип к нёбу, а в груди что-то сжалось и тут же взорвалось.

— Я только что от врача.

— И что? — Брум наконец обрел дар речи.

— Рак. В довольно запущенной форме. У меня в запасе год, может, два.

У Брума снова пересохло во рту.

— Не знаю, что и сказать.

— Ну, так и не говорите. — Она выдавила кривую улыбку. — Хотите — верьте, хотите — нет, но вы пока единственный, кому я это сказала. Довольно сентиментально получается, да?

Брум положил руку на стойку. Какое-то время Лорен стояла неподвижно.

— Я рад, что ты мне доверилась, — сказал он.

Она положила ладонь ему на руку.

— Мне приходилось совершать поступки, которые многие не понимали, но я ни о чем не жалею. Я была замужем, и, должна признаться, никаким таким особенным сукиным сыном мой муж не был. Но все равно — семейная жизнь не для меня. А вот такая, как эта, — иное дело. Здесь мне всегда нравилось. Всегда весело, если вы понимаете, что я имею в виду.

Брум кивнул.

На глаза Лорен снова навернулись слезы.

— И все же есть одно «но»… тут у тебя, знаете ли, никого нет… А хочется… о, черт, я прямо как ребенок… Словом, хочется, чтобы было о ком заботиться. Чтобы кому-то было плохо, когда меня нет. Чтобы было кого взять за руку, когда я стану умирать.

И опять Брум не знал, что сказать. Хотелось что-нибудь сделать, что угодно. Брум предпочитал не демонстрировать своих чувств, они только мешали делу, но ненавидел осознавать свою беспомощность.

— Если хочешь, я буду рядом. Возьму тебя за руку.

— Очень мило с вашей стороны, но спасибо, не надо.

— Я серьезно.

— Знаю. Я тоже серьезно. Конечно, я могла бы найти кого-нибудь, кто останется со мной до конца. Но я не о том. То, о чем я говорю, достается только преданностью. Такое получаешь только как награду за то, что остаешься рядом с человеком и в хорошие, и в плохие времена, всегда, по-настоящему вместе. И ни о чем не надо просить, понимаете?

— Думаю, да.

— Ну и хорошо. Повторяю: я ни о чем не жалею. Такова жизнь. Можно получать радость, даже счастливой можно быть — но нельзя иметь все и всегда.

Нехитрая мудрость. А впрочем, правда вообще проста. Лорен улыбнулась Бруму. Он улыбнулся в ответ.

— Лорен!

— Да?

— Ты красивая.

— Крючок закидываешь, детектив?

— Может быть.

— Это что же? — Она приподняла брови. — Вроде как постель милосердия?

— Для кого из нас?

— Может, для обоих, — рассмеялась она.

— Ну, это самое лучшее, — заключил Брум. — Сейчас у меня на руках это дело, но как только покончу с ним…

— Вы знаете, где меня найти.

Она отпустила его руку и двинулась к противоположному концу стойки. Брум уже поднимался, когда она окликнула его:

— Кэсси, наверное, помогает вам?

— Еще как. Вполне возможно даже, что она видела убийц Гарри.

— Как это?

— Она еще раз заходила к нему в контору.

— Одна или с Рэем?

— Что за Рэй? — Брум снова уселся на табуретку.

Лорен немного покраснела. Видно было, что она жалеет о вырвавшихся у нее словах, но от Брума просто так не отделаться.

— Я спрашиваю, черт возьми, кто такой этот Рэй!

Глава 26

Естественно, в первую очередь Меган думала о безопасности семьи.

Прежде чем посвятить Брума в некоторые детали своей жизни, она принялась названивать кое-кому из неработающих матерей. Не желая вызвать подозрений, Меган начинала всякий раз с болтовни о разных мелочах быта городского предместья: спортивных увлечениях детей, чрезмерно заботливых папашах, учителях, которые задают то ли слишком много, то ли слишком мало уроков на дом, новой системе компьютерного обучения. Брум только головой покачивал. В конце концов Меган осторожно попросила одну мамашу присмотреть за Кейли и Джорданом после уроков. А она, в свою очередь, чем-то поможет в субботу и воскресенье.

Покончив с этим, Меган снова попробовала дозвониться до Дейва. Опять никто не ответил. Меган оставила сообщение: «Не уходи с работы, пока не поговорим». Ответа не последовало, но даже при самом неблагоприятном развитии событий в течение ближайших часов дома его не будет.

Когда заговорил Брум, на мир Меган, который и без того утратил равновесие, обрушился очередной удар.

И вот она сидела в полицейском участке, в комнате без окон, и составляла с помощью Рика Мейсона словесный портрет двух человек, которых толком даже не рассмотрела. Она попыталась сосредоточиться. Рик задавал вопросы, позволявшие яснее представить в сознании их облик.

Еще Меган старалась хоть как-то переварить услышанное от Брума, но у нее ничего не получалось. Брум, в свою очередь, пытался соединить три, по всей видимости, никак не связанные события. Одно — убийство восемнадцатилетней давности. Другое — исчезновение наряду со Стюартом Грином и Карлтоном Флинном еще нескольких человек в ночь на Марди-Гра или примерно в это время. Третье — мучительная гибель бедняги Гарри Саттона. Но даже если Брум прав, даже если между этими событиями существовала какая-то связь, Меган все равно не могла представить, каким образом причастна к ним эта юная пара. Ведь когда произошло первое убийство, когда исчез Стюарт, эти двое были еще детьми.

— Нет, нос у него потоньше, — сказала она Мейсону.

Тот кивнул и снова занялся делом.

Ее же мучили бесконечные вопросы — что, если бы?…

Что, если бы она тогда не ушла из клуба и своими глазами увидела, что случилось со Стюартом Грином? Осталась бы вся история позади? А «люди кануна Марди-Гра» — люди, словно исчезнувшие с лица земли и канувшие в небытие, от Стюарта Грина до Карлтона Флинна, все еще были бы здесь, с нами, со своими семьями, жили бы спокойно и безмятежно?