Летописи Дорна. Белый воин - Алексей Осадчук

На том и порешили, а на второй день пребывания на скале пришел в себя странный белый воин…

Снился отец. Он стоял на вершине высокого, поросшего редкой травой обрыва, глядя в серебристую бирюзовую морскую даль. Его длинные, до плеч, темные волосы, испещренные редкими сединами, развевались на мягком теплом ветру. Руки сложены на груди, прямая гордая осанка — настоящий король и повелитель. Древо, объятое пламенем, искусно вышитое золотыми нитями на темно-синем плаще, колыхалось легким бризом. Создавалось впечатление, будто все происходит наяву: трава, обрыв, бескрайний морской простор, теплый ветер, отец, стоящий широко расставив ноги.

Саша сделал шаг по направлению к нему. Словно почуяв чье-то присутствие, отец обернулся. Его незнакомое, но в то же время такое родное лицо выражало озабоченность. В темно-синих глазах застыла тревога. Тревожный взгляд как будто укорял за что-то. Саша попытался что-то спросить, но ничего не вышло. Хотя теперь где-то в глубине сердца он знал, за что укорял его отец и о чем он тревожился. Дар, мощным потоком ворвавшийся в тело, переполнил принца и чуть было не убил его. Словно подтверждая Сашину немую догадку, отец слегка кивнул.

Принц попытался сделать еще один шаг по направлению к отцу, но тело не слушалось своего хозяина. А в голове отчетливо прозвучали слова:

— Тебе рано еще к нам, сын мой. Береги себя. Ты нужен своему несчастному народу. Учись владеть Даром, как это делал когда-то я сам. Не давай ему испепелить тебя без остатка!..

Последние отцовские слова Саша слышал уже сквозь рев поднявшегося вдруг сильного ветра. Он ударял в глаза, заставляя их сильно слезиться. Образ отца стал расплываться, исчезали трава, живописный обрыв, прекрасное тихое море, все вдруг превратилось в сплошной размытый калейдоскоп, играющий разноцветными красками.

А потом захотелось почему-то открыть уже открытые глаза…

Пробуждение было стремительным. Голова не болела, только глаза немного слезились. Проморгавшись, Саша обнаружил, что его взор направлен на темный каменный свод, испещренный замысловатым рисунком из мелких трещин и прожилок. Приподнявшись на локте и оглядевшись, он догадался, что находится в просторной теплой пещере. Внутри нее никого не было, только округлый, сложенный из крупных камней очаг с весело горящим огнем говорил о том, что он был здесь не один.

Доспех, оружие и все его вещи были аккуратно сложены на расстоянии вытянутой руки. На нем были надеты только трусы да майка. Ложе, сложенное из мелких сухих веток, впивавшихся в тело, потрескивало при каждом его движении.

Саша читал где-то, что древние люди для лежачих больных специально делали такие постели. Пошевелил немного лежащего без сознания, вот тебе и массаж — гарантированная борьба с пролежнями. Но очнувшемуся юноше лежать на такой чудо-постели больше не хотелось. Отбросив в сторону укрывавший его тело спальный мешок из волчьей шкуры, он попытался встать. Да не тут-то было: на ноги что-то давило, мешая пошевелиться. Сев, Ксандр увидел, что на его ногах расположилась уже виденная им в тот день самая маленькая девочка. Она, тихо посапывая, сладко спала, свернувшись в комочек на теплой волчьей шкуре. Уже причесанная и умытая, но все еще плохо одетая, она подложила розовые ладошки под голову и мирно улыбалась во сне.

Осторожно, чтобы не потревожить девочку, он вытащил ноги из-под шкуры. Тихо поднялся на затекшие ноги. Странно — боли не было, только небольшая усталость да легкое головокружение. Попробовав присесть, он чуть было не завалился снова на постель. Все-таки еще очень слаб, но хотелось ходить и шевелиться. Тело просило движения и свежего воздуха.

Одевшись и по привычке натянув кольчугу, обтянувшую его торс словно вторая кожа, надел поверх хауберка бригандину и, забросив за спину верный шеттир в ножнах, вышел из пещеры.

Снаружи был вечер. Шагнув из пещеры, он оказался на широкой скальной площадке, окруженной с двух сторон темными каменными стенами. Ксандр сразу обратил внимание на узкий проход слева от пещеры — видимо, это единственный вход в это уютное место.

Недалеко от входа в пещеру горел костер, вокруг которого сидели все спасенные принцем женщины. Разительная перемена произошла с ними: волосы заплетены, лица умыты, одежда приведена в порядок.

Каждая занималась своим делом — некоторые тихо переговариваясь, другие молча. Эта спокойная картина напомнила парню воспитательниц из Дома малютки. Уложив детей спать, они тоже собирались кружком на короткий вечерний отдых перед сном: кто-то вязал, кто-то читал, а кто-то смотрел телевизор. Почти все женщины, работавшие в детдоме, были из окрестных сел и работали вахтовым методом, оставаясь ночевать на работе. Но это все было в другой жизни…

Его стрелы пользовались популярностью: многие женщины держали их в руках, ковыряя какие-то шкурки. Кто-то готовил в его котелке похлебку, от запаха которой у него громко заурчало в желудке. Хотя какой же это его котелок? Он нашел его на сгоревшем хуторе — может, кто-то из этих женщин и является хозяйкой найденной им посуды.

При воспоминании о хуторе его взгляд невольно пробежался по кругу в поисках Юли и ее мамы. Все в порядке — счастливая мать сидела у костра с маленьким меховым свертком на руках. Юля как ни в чем не бывало, ухватив своими маленькими пальчиками грудь матери, получала свой законный ужин, закатив от удовольствия глаза. Все-таки сколько внутренней силы в этих хрупких и слабых на первый взгляд женщинах! Пережить такой ужас не каждый мужчина сможет. Ведь по идее от такого стресса молоко у матери должно было, по всем законам, «перегореть». Но нет, надеялась на что-то потерявшая родной дом и семью, духовно раздавленная женщина. «Потом подойду, — подумал Саня, — сейчас как-то неудобно».

То ли это его желудок чересчур громко заурчал, то ли он слишком шумно отбросил шкуру на входе в пещеру, только его появление не осталось незамеченным.

Первыми его приметили две девочки, сидящие как раз напротив входа в пещеру. Они, завороженно замерев, глядели во все глаза на появившегося неожиданно воина. Их замешательство заметили остальные, и уже все сидящие у костра женщины, прервав свои дела, смотрели на смутившегося и не знающего, как поступить, принца. Там, на поляне, после боя, они все были для него на одно лицо, и это было лицо беды. А сейчас от тех несчастных полутеней не осталось и следа.

Многие из них были намного старше его, годились ему по возрасту в матери. Некоторые были примерно его возраста, а кое-кто и помладше. Он, разглядывая их, с трудом узнал ту зеленоглазую девушку, что поразила его необычной красотой. В свете костра ее огромные глаза завороженно смотрели на него из-под тонких красивых бровей. Казалось, ее взгляд прожигал насквозь. Раньше на него так никто не смотрел, и он невольно опустил глаза, надеясь, что его смущения никто не подметил.

Молчание нарушила вставшая со своего места невысокая женщина с приятными чертами лица и твердым проницательным взглядом. Своими мудрыми светлыми глазами она как будто видела Сашу насквозь. Встав и оправив подобие юбки, она с низким поклоном, заставившим всех женщин подняться и поклониться вместе с ней, произнесла спокойным певучим голосом:

— Здравствуй, вой сильный! Я, Нарима, дочь Парто Лесовита, вдова Карима Медведя, старосты Приторного селища, благодарю тебя за спасение и прошу: не побрезгуй трапезой и общиной нашей.

Сразу же за ней с поклоном, не отрывая от груди ребенка, заговорила мама Юли:

— Я, Лора, дочь Ирли Чернобородого, вдова Мерива Рыжего, благодарю тебя за спасение меня и моей дочери…

Женщины, называя свои имена и имена своих отцов и мужей, сердечно, некоторые со слезами на глазах, благодарили стоявшего в растерянности Сашу. Язык женщин благодаря Дару принца был абсолютно понятен. Его приятный слог с ярко выраженным тягучим «у» легко запоминался. Особенность же Саниного Дара заключалась в том, что он прекрасно понимал говоривших, но, чтобы самому начать говорить на этом языке, он должен был некоторое время прислушаться к формам и структурам предложений, а также услышать побольше слов, дабы пополнить свой новый словарный запас.

Последней говорила та красивая девушка с зелеными глазами, ее слова заметно оживили всех женщин — видимо, сказанное ею оказалось для всех сюрпризом.

— Я, Аная, дочь Икера Седовласа, благодарю тебя за спасение, славный воин!

Женщины молчали, видимо ожидая, что скажет стоявший молча Саша. Принц, обведя взглядом женщин, как будто пробуя на вкус каждое слово нового языка, произнес:

— Я… Ксандр… сын Родэрика… — Саша запнулся, не зная, как сказать на новом языке «Второй», обычную приставку к имени его отца, и добавил, угадав окончание: — Не… побрез-гу-ю…

Видимо удовлетворившись и этим, женщины, поклонившись еще раз, сели на свои места, а назвавшаяся Наримой женщина, взяв под руку вспотевшего от волнения юношу, провела его на пустующее место во главу костра, уже загодя застеленное каким-то куском материи быстрыми женскими руками.