Книголюб - Александр Ильин

— Он тут один сидеть будет, а придет компания че- тыре — пять человек, куда я их посажу? Подсаживайся, на свободное место, там, где уже обслуживают.

Парень нехотя освободил приглянувшийся ему столик и, ни слова не говоря, направился в нашу сторону.

— Будут тут по одному садиться… — напутствовал его тощий, явно довольный своими организаторскими способностями, и с излишней деловитостью поспешил на кухню.

Я повернулся обратно и понял, что сижу за столом один. Старика не было! Но я бы не мог не заметить, если бы тот выходил из‑за стола и пересекал зал, направляясь к выходу. Я был настолько поражен его исчезновением, что на вопрос подошедшего парня «У вас здесь свободно?», лишь посмотрел на него круглыми от удивления глазами и зачем‑то заглянул под стол. Там, естественно, никого не было, только на полу мирно соседствовали хлебная корка и расписная деревянная ложка.

Когда я поднял голову, парень уже сидел за соседним столиком в компании двух раскрасневшихся дородных теток и листал меню.

Передо мной на столе лежала раскрытая книга и мятый трояк. «Литературка» исчезла вместе со стариком. Отодвинув деньги, я взял книгу. Правую сторону разворота занимала иллюстрация, на которой дружина Александра Невского, сопровождаемая новгородским ополчением, выходила из города.

Меня бросило в жар: у одного из ополченцев, выведенного крупным планом, в руке была зажата свернутая трубочкой газета! Я невольно тряхнул головой — все осталось на своих местах. Ноги у меня стали ватными, дыхание перехватило. Сильно, рискуя раздавить глазные яблоки, я протер глаза. Когда разноцветные круги рассыпались и я снова увидел рисунок, то вздохнул с некоторым облегчением: рука ополченца лежала за пазухой зипуна, где он, видимо, пытался ее согреть. Никакой газеты не было. А на поясе его висел топор, рукоять которого при желании можно было принять за свернутую газету.

Тем не менее, я еще целиком находился во власти стресса и потому сунул подошедшей официантке пятерку и, не дожидаясь сдачи, ушел, ощущая неприятную пустоту в коленных чашечках.

Внизу, у выхода, я спросил скучающего от безделья привратника, не видел ли тот минуг пять — семь

назад выходящего старичка небольшого роста и с бородой.

— Как туда шел, помню, а вот обратно… Не, не было. Точно не было. За последние полчаса только две импортные бабуленции «выплывали» да трое парней с подругами. Больше никого. У меня тут полный учет и контроль: мышь незамеченной не прошмыгнет, — бодро заявил страж дверей.

Окунувшись в теплый кисель прогретого за день воздуха, я почувствовал себя еще хуже.

«Нет, хватит, все это от переутомления, — догадался я, — по такой жаре каждый день в библиотеке сидеть — совсем свихнуться можно. Надо дать себе хоть небольшой отдых».

Единогласно одобрив свое решение, я занес в библиотеку так разволновавшую меня книгу и, даже не посмотрев название, поставил ее на первый попавшийся стеллаж. Потом зашел в читальный зал и предупредил сотрудницу, которая обычно подбирала для меня книги, что появлюсь теперь не раньше, чем через пару недель.

На следующий же день я уехал на Валдайское озеро. Говорят, рыбалка и сосновый бор хорошо укрепляют нервную систему.

1984–1985