Медвежонок Паддингтон тут и там - Майкл Бонд

Пока мистер Крубер объяснял, что гвардейцами называется особый полк, очень знаменитый, который охраняет Букингемский дворец[3] и прочие важные места, Паддингтон сквозь ограду разглядывал музыкантов на эстраде. Форма на них была очень яркая, красная с синим, на головах высокие чёрные меховые шапки, а начищенные инструменты так сверкали на солнце, что глазам делалось больно.

– Страшно подумать, мистер Браун, сколько лет я не был на концерте военного оркестра в парке, – сказал мистер Крубер.

– А я вообще никогда не был, – признался Паддингтон.

– Тогда уж и сам Бог велел, – решил мистер Крубер, и, когда номер кончился и публика захлопала, он подвёл их к входной калитке и купил четыре билета, по шесть пенсов каждый.

Едва они успели занять места в одном из задних рядов, как дирижёр, очень важный дяденька с большими усами, поднял палочку, подавая знак к началу следующего номера.

Паддингтон уселся поудобнее. Они столько ходили сегодня, что он был даже рад посидеть и дать лапам отдых.

И когда музыка закончилась громом фанфар, а дирижёр повернулся к публике и раскланялся, Паддингтон старательно захлопал и несколько раз крикнул «браво!».

Тут Джуди толкнула его в бок.

– Вон там можно прочесть, что они дальше будут играть, – прошептала она, указывая на эстраду. – Видишь, на афише написано.

Паддингтон достал театральный бинокль и, свесившись в проход, принялся с интересом изучать афишу. Первые несколько номеров назывались «фрагменты», и Паддингтон не сразу понял, что это такое. Затем шли военные марши, один из которых только что сыграли, а после них – опять «фрагмент» из вещи под названием «Симфония-сюрприз», что показалось Паддингтону весьма заманчивым. Но вот он дошёл до последнего номера, и тут странное выражение появилось у него на мордочке. Он хорошенько подышал на стёкла, протёр их тряпочкой, которую всегда хранил в чемодане, и снова уставился на афишу в бинокль.

– Видишь, там написано: «Фрагмент из „Неоконченной симфонии“ Шуберта», – шёпотом пояснила Джуди под звуки следующего марша.

– Что?! – возмутился Паддингтон, чьи худшие подозрения подтвердились. – Мистер Крубер заплатил по шесть пенсов за билеты, а они её даже не закончили!

– Так ведь Шуберт умер уже давно, – прошептала Джуди, – а последнюю часть так и не нашли.

– По шесть пенсов каждый! – сокрушался Паддингтон, не слушая её. – Вместе целых два шиллинга!

– Ш‑ш‑ш! – зашикали сзади.

Паддингтон откинулся на спинку стула и несколько минут кряду мерил суровым взглядом дирижёра, наведя на него свой бинокль.

В музыке меж тем началась тихая часть, и постепенно слушатели стали закрывать глаза и откидываться на спинки стульев. Все замерли, и тогда с бокового места в задних рядах поднялась маленькая бурая фигурка и торопливо направилась к выходу.

Паддингтону крайне не понравилась вся эта история с «Неоконченной симфонией», а больше всего ему было обидно за мистера Крубера, и он твёрдо решил разузнать, в чём тут дело.

– Имейте в виду, – сказал ему служитель у входа, – если раз выйдете, так уж обратно не зайдёте. Это против правил и инструкций.

Паддингтон приподнял шляпу.

– Прошу прощения, мне бы надо повидать мистера Шуберта, – объяснил он.

– Шербета? – переспросил служитель, приставив ладонь к уху. Оркестр как раз дошёл до громкого пассажа, и расслышать Паддингтона было нелегко. – Сходите-ка вон туда, – посоветовал он, указывая на киоск неподалёку. – Может, у них и есть стаканчик-другой.

– Стаканчик-другой? – воскликнул Паддингтон вне себя от изумления.

– Ну да, – сказал служитель. – Только уж давайте поживее, одна лапа здесь, другая там, – строго сказал он медвежонку, который с озабоченным видом затрусил через газон[4], – а то придётся мне взять с вас ещё шесть пенсов.

Тётенька, работавшая в киоске, не сразу поняла, в чём дело, когда Паддингтон постучал в стенку.

– Ну вот, – сказала она, перегнувшись через прилавок, – не иначе как кто-то из гвардейцев обронил шапку.

– Я не шапка! – вознегодовал Паддингтон. – Я медведь и пришёл повидать мистера Шуберта.

– Мистера Шуберта? – повторила тётенька, понемногу приходя в себя. – Не знаю никого с таким именем, дружок. Есть тут один Берт, отвечает за садовые стулья, но он сегодня выходной. – Она обернулась к другой тётеньке в глубине киоска. – Ты не знаешь такого мистера Шуберта, Глэдис? – спросила она. – Тут его разыскивает юный джентльмен-медведь.

– Может, это кто из музыкантов, – неуверенно ответила та. – У них у всех имена какие-то чудные.

– Он написал симфонию, – пояснил Паддингтон, – и забыл её закончить.

– Ах вот оно что, – сказала первая тётенька. – Пожалуй, на вашем месте я бы пошла и подождала под самой эстрадой. Когда они будут спускаться, то уж мимо вас не пройдут. Можете там у задней дверцы подождать, – добавила она, – чтобы не отвлекать публику.

Поблагодарив обеих тётенек за помощь, Паддингтон потрусил обратно через газон к дверце в задней стенке эстрады, куда вели ступеньки. На дверце висела табличка: «Посторонним вход воспрещён». Паддингтон, как известно, любил всё новое, а бывать внутри эстрады ему ещё не приходилось. Эта мысль показалась ему занятной – отчего не попробовать?

Дверь легко подалась под его лапой, но вот тут-то и ждал его один из неприятных сюрпризов: он попытался прикрыть дверь, но она вдруг захлопнулась с жутким клацаньем, и, как Паддингтон ни старался, открыть её не удавалось. Потыкав в дверь старой ручкой от швабры, которую нашёл на полу, Паддингтон пошарил в темноте и отыскал перевёрнутый ящик, на который и уселся, чтобы обдумать создавшееся положение.

Под эстрадой было не только темно, но и страшно пыльно, и каждый раз, когда оркестр исполнял громкий пассаж, поднималось целое облако пыли. Пыль оседала у медвежонка на усах, и он принимался чихать. И чем больше Паддингтон про всё это думал, тем меньше ему всё это нравилось, и чем меньше ему всё это нравилось, тем больше он думал, что надо бы что-нибудь предпринять.

– Ну вот, опять, – простонала Джуди. – Вечно этот медведь куда-то исчезает. Открыв глаза, когда закончилась тихая мелодия, мистер Крубер, Джонатан и Джуди немедленно обнаружили, что стул Паддингтона пуст, а его самого нигде не видно.

– Тут осталось его печенье, – сказал Джонатан, – так что он далеко не ушёл.

Мистер Крубер забеспокоился.

– Сейчас будут исполнять «Симфонию-сюрприз», – сказал он. – Надеюсь, он поспеет к началу. – Мистер Крубер знал, как любит Паддингтон всяческие сюрпризы, и не сомневался, что эта вещь должна ему понравиться.

Но тут им пришлось замолчать, потому что дирижёр взмахом палочки призвал оркестр к вниманию и публика вновь притихла. Минут пять спустя после начала вещи лицо у мистера Крубера начало понемножку вытягиваться.

– Очень необычная трактовка, – шепнул он Джонатану и Джуди. – Никогда прежде не слыхал, чтобы это так исполнялось.

Похоже, мистер Крубер был прав: в музыке и впрямь слышалось что-то странное. Другие тоже это заметили, а дирижёр стал с озабоченным видом пощипывать усы. Дело было даже не в самой музыке, а в тех странных ритмичных ударах, которые её сопровождали. Казалось, доносились они из-под эстрады, становясь с каждой минутой всё громче и громче.

Дирижёр было грозно уставился на барабанщика, но тот в полном отчаянии поднял палочки над головой, желая показать, что он здесь ни при чём.

И тут произошло нечто ещё более странное: только что дирижёр стоял перед оркестром, оглядывая своих музыкантов, как вдруг с внезапным треском, на глазах у изумлённых слушателей, его приподняло на несколько дюймов над эстрадой, а затем перебросило через перила, за которые он уцепился, чтобы не упасть. И в наступившей тишине кто-то громко чихнул.

– Ага-а! – закричал Джонатан. – Я этот чих где хочешь узнаю.

С растущей тревогой наблюдали мистер Крубер, Джонатан и Джуди, как настил эстрады поднимался всё выше и выше. Снова раздался треск, показалась ручка швабры и закачалась в воздухе.

А вслед за ней появилась знакомая шляпа и не менее знакомые уши.

– Извините, пожалуйста, – вежливо обратился Паддингтон к дирижёру, приподнимая шляпу. – Мне нужен мистер Шуберт.

– Медведи в моём оркестре! – горестно ахнул дирижёр. – Тридцать лет я стою за пультом, но такого, чтоб свалиться, да чтоб свалил меня медведь!..

Хотел ли дирижёр ещё что-то сказать – неизвестно. Дальнейшее потонуло в громе аплодисментов. Сперва захлопал один, потом другой, и вот уже вся публика аплодировала, вскочив с мест. «Браво!» – кричали одни. «Бис!» – вторили им другие.

– Не зря ее назвали «Симфония-сюрприз», – сказал сосед мистера Крубера. – Медведь из-под пола вылез – вот это сюрприз так сюрприз!