Забытый колодец миров - Танит Ли

Клеопатра, царица Египта, богиня, ступающая по земле... Она понимала: это не смертный. В нем нет ничего человеческого. Это бог.

Она обратилась к нему на египетском - оказывается, этот язык был не таким уж и древним.

- Повелитель, надо ли склониться пред то-бото7 Или ты и так видишь мою покорность? Что-то подобное она говорила Юлию Цезарю.

- Должна ли я кланяться или ты видишь поклон в моих глазах?

То была ложь. Но сейчас она не кривила душой.

Он отвечал очень тихо. А ведь мог бы голосом своим разрушить Александрию до основания.

- Клеопатра, не нужно ничего делать. Тебе достаточно только быть.

Она и не делала ничего. Лежала и глядела на гостя.

У него и в самом деле оказалось человеческое обличье. Впрочем, он мог принимать любую форму. Что побудило его явиться в таком виде? Доброта? Но он выше всех, кого она встречала на своем веку, и у него телосложение мифического героя. Белая, точно алебастр, кожа... Это живая, светящаяся белизна, как у лампы с огоньком внутри. И тут она подумала, что он может быть черным, как эбеновое дерево. У него очень длинные и пышные волосы, похожие на царский церемониальный парик. С красным отливом полированной меди. Глаза - синие, как Нил под лучами солнца или как далекое море. Она слышала о его цветах. Она его узнала.

Все-таки глупо сравнивать его с людьми. Как будто она не дожила до зрелых лет, как будто не набралась мудрости.

Она старалась думать, что он всего лишь прекрасен, хотя и эта красота была божественной. А его запах она сравнивала с ароматом вина. Потом она отбросила все эти мысли, потому что никогда не была наивна.

- Я тебя прогневила?

Конечно, нет. Если бы прогневила, он бы явился в другой форме. Не надел бы лучшую свою личину. Впрочем, чепуха. В лучшей из своих личин бог Зевс являлся Семеле, она вспыхнула от восторга и умерла. А эта красота вполне терпима. Значит, она несовершенна.

Он улыбнулся - должно быть, понял, о чем она думает.

- Сутех, - назвала она его настоящим, хемским именем. - Покровитель дельты. Бог, божественная сущность.

- Я заметил тебя. - Он наклонился к ней, и от его близости у Клеопатры вспыхнула если не плоть, то кровь. Она трепетала, как тринадцатилетняя девочка. Как страстно хотелось ощутить его прикосновение... Но ей было далеко не тринадцать, и она понимала, что прикосновения не будет.

- Ты видишь все и всех, - сказала она.

- Такие, как ты, появляются редко. Он дунул на нее. В его дыхании были земля, и лето, и огни, и пустыня. Было все. Ей захотелось лежать на красном песке и упиваться его дыханием, ветром пустыни.

- Нет, - сказал он. - Я предлагаю кое-что получше. Если хочешь, можешь прийти ко мне.

- Разве смею я желать чего-нибудь еще?

- Ты просила жизни. Для себя и твоего повелителя, римлянина.

Клеопатра отогнала все мысли. Лежала, глядя в его очи, где скопилась синева всех вечеров и золото всех звезд.

- Ты не даруешь мне победу?

- Если угодно, можешь получить ее, - ответил Сутех, Сет, властелин дельты, брат Осириса, убийца и охотник, рыжеволосый бог. - Тебе обещан успех. Взять его или отказаться - твое право. И твоего Антония... Одержи победу на море у мыса под названием Акций и возвращайся в Египет со своим повелителем, и он будет любить тебя до самой смерти.

- Об этом я и просила, - сказала царица.

- Или... - Сутех чарующе, лукаво, как смертный, потупился. Наверное, он знал, как это подействует на нее. - Или ты можешь стать моей.

- Твоей рабыней, - проговорила она. - Это, конечно, великая честь, но...

- Женой, - сказал бог. - Я сделаю тебя моей Нефтидой.

Он говорил на греческом о своей сестре-богине.

- Она была тебе неверна! - порывисто, дерзко воскликнула Клеопатра.

- Это верно. Но на подобные вещи боги смотрят иначе. Между прочим, она прелестница под стать тебе.

- Вот как? За что мне такая честь?

- Такие, как ты, на свет появляются редко. Утих плеск подземной воды, и снова Клеопатра услышала морской гул. Услышала девять лет спустя.

- Наверное, ты меня разыгрываешь. Но, глянув на него, Клеопатра увидела золотое сердце. Он был для нее прозрачен, как и она для него. Не желал ничего скрывать. А вдруг это уловка? Что, если она под чарами хеки или римского злого колдовства?

- Если я останусь верна своему любовнику-человеку, ты меня покараешь? Убьешь?

- Нет, я всего лишь утрачу к тебе интерес. Клеопатра смежила веки. Она знала природу своей слабости. Знала, что даже он, судя по всему, не защищен от одиночества.

- Отправляйся с Антонием на битву, - сказал он. - Ты просила победу, и ты ее получишь. Только, гречанка Клеопатра, посмотри на него в бою. Оцени. Тебе предстоит жить с ним долго, ты можешь состариться рядом с ним, если захочешь. Или иди ко мне. В вечность.

- Я должна остаться с ним. - Она посмотрела Сету в глаза. - Как же иначе?

- Но если передумаешь, дай мне знак.

- Какой?

- Заметный... Чтобы его увидел и запомнил весь мир.

Он медленно протянул ей руку. На пальцах сверкали перстни, как у фараонов. Вероятно, древние египетские цари носили копии этих перстней. Они сияли, как глаза змей или львов. Он положил ладонь Клеопатре под горло, на изумрудный амулет. Ее душа взлетела над телом и мгновение парила на крыльях, и Клеопатра поняла, что значит принадлежать ему, что значит быть богиней.

- Клеопатра, даже жизнь там тебе не понадобится. Я могу унести прекрасную душу, а хорошенькое тело пускай остается. Да, эта роскошная плоть ничто по сравнению с твоей душой. Ни ножа, ни яда... Это будет очень легко.

- Какой знак я должна подать? - напомнила она.

- Брось своего любимого в разгаре битвы, - сказал бог.

- Антония? Но он же дитя.

- Все, кто был с тобой, становились детьми. Бог помахал на прощание рукой, но Клеопатра осталась парить в небесах. Его глазами были синие звезды. Его, ее суженого, великого бога. Более великого, чем она. В нем она могла потеряться. В нем она могла найтись.

Будто сквозь золотую туманную дымку увидела она юную гречанку Хармион по прозвищу Маленький Восторг. Хармион стояла у края ее кушетки. Затем золото расплавилось. Не осталось никого и ничего, кроме смертной девушки, света лампад и ночи.

- Царица, он к тебе не придет. - Хармион говорила об Антонии. - Наверняка он пьян и нежится в чужих объятиях.

Клеопатра встала с кушетки. Подошла к широкому окну, вгляделась в темное море, что раскинулось за ее городом. Безмолвно, как привидение, Хармион на цыпочках покинула комнату.

"Что дальше? Может, это всего лишь сон?"

Клеопатра улыбнулась, не отпавая себе в этом отчета. Все-таки сны подчас бывают приятнее яви. Всю жизнь она боролась, стремясь спасти то, что ей было дорого. Но в этом сражении она, наверное, опустит меч. Да, с палубы своего корабля она посмотрит на Антония, ее господина и повелителя. Посмотрит и решит, стоит ли он ее мучительных трудов, ее меча, ее колдовских чар. И не лучше ли уйти к Сету - к вечности и забвению, исполнению желаний и безмолвию, нетленной любви и всепоглощающей смерти...