Первые люди на Луне. Пища богов - Герберт Уэллс

Почему бы, скажем, не сохраниться на Луне атмосфере в замерзшем виде, если лунная ночь так холодна?

Почему бы селенитам не поселиться внутри Луны, если жизнь па поверхности невозможна? Тем более, что знаменитый астроном Иоганн Кеплер еще в XVII веке высказал предположение о существовании пустот в теле Луны.

Но главное не в этом, а в том «эффекте присутствия», который мы ощущаем на каждой странице книги. Очутившись па Луне вместе с мистером Кейвором, мы видим все вокруг словно бы своими глазами. Лучше один раз увидеть,чем сто раз услышать. Мы забываем на минуту все, что слышали о Луне. Мы ее увидели такой, как захотелось Уэллсу. У нас на глазах едва разгорелся день, занялась и тут же заполонила все буйная растительность; у нас на глазах с лязгом раздвинулись металлические щиты, закрывавшие вход в недра Луны, и словно бы совсем перед нами проползли лунные коровы и прошел пастух-селенит. Мы на Луне вместе с Бедфордом и Кейвором и ни на минуту не теряем их из виду.Мы не смотрим на них холодными глазами— мы радуемся за них, огорчаемся, смеемся над ними.

Да, смеемся.

Что поделаешь: в этих героях нет никакой торжественности, и, наевшись опьяняющего гриба,они даже устраивают на Луне нечто подобное цирковому представлению… Здесь нет ни одного момента, не заполненного впечатлениями, делами, эмоциями.

У Герберта Уэллса всегда были удивительно послушные читатели. Им не хотелось с ним спорить. Им хотелось его слушать, и они боялись проронить хоть слово. Но, что самое удивительное, мы, люди умудренные, живущие шестьдесят семь лет спустя после того, как написан этот роман, неожиданно обнаруживаем, что и сами слушаем его затаив дыхание. Пока мы наедине с ним, все, что он рассказывает нам, абсолютно для нас достоверно. Мы не испытываем сомнений. Нам просто не хочется испытывать эти сомнения.

Не только потому, что мы увлечены чтением. Еще и по другой причине. Мы знаем — речь идет о чем-то более человечески близком для нас, чем вопрос о существовании лунных растений, лунных коров и селенитов. Речь идет о проблемах сугубо земных, человеческих, современных. Сегодняшние полеты на Луну помогают выяснить много вопросов, связанных с историей и сегодняшним состоянием нашей планеты. Вот так же полет героев Уэллса должен был выяснить много земных вопросов — только не научных, а скорее социальных. Поэтому прежде всего и не устарел этот роман.

Мистер Кейвор непохож на других. Он ученый. Он — представитель бескорыстного знания. Все эти его странные повадки должны подчеркнуть его непохожесть, его отличие от тех, кто его окружает. Потому что живет он в корыстном мире. И, что хуже, в мире, где ради корысти совершаются страшные жестокости.

Лунный мир нарисован Уэллсом сразу и как пародия на какие-то черты и обычаи земного общества, и как образец для Земли, а история путешествия Кейвора и Бед­форда должна звучать сразу обещанием и предостережением.

…Раздвинулись металлические заслонки, и наши путешественники скоро попадут в недра Луны. Бедфорд увидит необычность лунного мира, Кейвор — его похожесть. Его приведут в пещеру, где месяцами спят какие-то селениты, и объяснят, что это безработные. Просто тут догадались их усыплять на то время,что нет работы,а на Земле до этого не додумались. Он узнает об одной из причин уродства этих странных существ — селенитов. Селениты не личности. Они — рабочие функции. Каждый из них приспособлен для выполнения какой-то одной узкой задачи и не имеет ни целей иных, ни желаний.

О городе принято говорить «человеческий муравейник». Селениты и обличием своим напоминают муравьев. Они так же искусны в исполнении узко очерченных дел и так же мало размышляют о чем-либо другом. Им ничто другое не интересно.

Впрочем, селениты по самой природе своей предназначены каждый для исполнения одного дела и находят в этом радость. Человек предназначен к большему — к тому,чтобы быть человеком. Но условия жизни упорно толкают его к тому, чтобы стать таким же односторонним, как селенит.

И все же у лунного общества есть огромное преимущество перед земным — оно основано не на отношениях корысти, а на любви к своему делу, как ни мелко в данном случае это дело. Вспоминая об этом, Уэллс сразу же отказывается от пародии и в споре землян с селенитами симпатии свои отдает лунным жителям. Мир без корысти — это мир без войн, мир без разрушительных экономических кризисов, мир без преступлений. Одним словом, это мир, управляемый Разумом.

На Луне его называют Великий Лунарий. Это реальное воплощение Разума сидит на троне и правит. Какое удивительное, неправдоподобное (а потому и обставленное такими чудными подробностями) зрелище для землянина — мир, которым правит Разум! Правит единовластно, не желая ничем делиться с Безумием!

Если бы так на Земле! Но земные порядки столь удивительны,а поступки людей бессмысленны, что даже воплощенный разум не может их понять. Когда мистер Кейвор рассказывает о Земле, Великий Луиарий, привыкший мыслить ясными и простыми категориями, приходит в такое недоумение, что у него перегревается мозг.

Очень интересное и поучительное путешествие предприняли мистер Кейвор и мистер Бедфорд. Полетев на Луну, они много узнали о Земле. Но и сам факт путешествия на Луну, сама возможность совершить такое путешествие заставили их о многом задуматься.

Кейвор никогда не был ни честолюбцем, ни корыстолюбцем. Он думал не о собственном преуспеянии, а о науке. И все-таки многого не знал о ней. Он не думал о социальной роли науки. Теперь он понял, что его изобретение может быть употреблено во зло — для убийств и разрушений.

Бедфорд меньше знал, зато ему было чему научиться. Он был убежден, что человек создан затем,чтобы заботиться о собственном благополучии, о хорошей еде, о комфорте, о веселом времяпрепровождении.

Чем больше у него было житейских благ, тем больше он сам себе казался человеком. Он, наверно, и пьесу хотел написать одну из тех, каких много тогда писали,— о том, как был маленький человек (у него было мало денег) и стал большим человеком (стало у него много денег).

Теперь на Луне со своими золотыми ломами на плечах Бедфорд вдруг ощущает свое ничтожество. Еще сильнее охватывает его это чувство, когда он — на этот раз в одиночестве летит обратно на Землю. Прежний великолепный Бедфорд кажется ему теперь существом жалким и глупым. Но, превозмогая это чувство, растет и побеждает новое, еще не изведанное — какое-то ощущение широты и свободы. На Луне Бедфорд оказался, пускай случайно, представителем человечества, и это чувство единства со всем человечеством, своей принадлежности к великой человеческой общности сразу перевернуло все его прежние представления о ничтожестве и величии.