Французский шпионский роман - Пьер Нор

Одна и та же мысль мелькнула одновременно в глазах обоих мужчин. Малатр усмехнулся.

— Да, прекрасная работа. Они посадили снова все, как было, вплоть до мельчайшего кустика травы. Я не питаю особой симпатии к инженерным войскам вообще и к саперам в частности, но надо отдать им должное: когда они что-то делают, то делают хорошо.

— Да. Это помасштабнее Китайской стены, повнушительнее фортификаций Вобана. Все здесь колоссально и тем не менее всего этого не видно. Если бы мы не знали, что там, под нашими ногами…

«Голова Старого Фрица» составляет часть знаменитой укрепленной линии Мажино, которую Франция строила в тридцатые годы.

Какой-нибудь не введенный в курс дела прохожий и не заподозрит, что этот очаровательный уголок Лотарингии весь целиком и полностью посвящен и отдан на заклание войне.

Здесь нужен профессиональный, наметанный и опытный глаз, чтобы обнаружить, что вереница лужаек — это выровненный, сглаженный, ловко устроенный полигон; входы в гроты — это начала искусственных тоннелей; сероватые выступы на склонах обеих вершин — плотные нагромождения бетона, казематы или блокгаузы, начиненные пушками и пулеметами, артиллерийские наблюдательные пункты и командные посты, а сами две невысокие горы — один огромный современный подземный город.

Менее чем за час батальон, который в обычное время располагается в маленьком городке, спешно построенном на одной из полян к югу от перевала, может весь целиком разместиться в этом невидимом метрополисе и закрыться там наглухо.

Он найдет все необходимое, чтобы жить здесь наподобие троглодитов XX века, выжить и сражаться: запасы продовольствия на несколько лет, воду из внутренних колодцев, самое совершенное оружие, электростанцию, несущую всему силу, свет и жизнь, проветриваемые дортуары для отдыха, надежные средства коммуникаций с друзьями извне, как бы далеко они ни были, госпиталь и даже библиотеку и зал физической подготовки.

Широкие галереи метро, прорезающие во всех направлениях внутренность пригорков, вертикальные трубы, соединяющие разные этажи, превратятся тогда в огромный упорядоченный и дисциплинированный муравейник. Небольшие составы на рельсах узкоколейки и тележки, лифты и грузовые подъемники обеспечат материальную основу, необходимую для нормальной жизни.

А наверху, на центральном наблюдательном пункте, откуда видна вдали территория Германии, на благо всеобщей безопасности будет бодрствовать командир: сконцентрированная здесь нервная система телефонных линий и радиостанций доведет его мысль до всех боевых постов этого громадного корабля, передаст его приказы орудийной прислуге, готовой начать действия под защитой многометровой толщи прочного бетона.

В продолжение двух лет весь этот район был огромной шумной строительной площадкой. Мощные экскаваторы пронзали и дробили чрево обеих гор. Бетономешалки вываливали свое вязкое содержимое в огромные зияющие дыры. Даже чистота неба была нарушена гигантской паутиной канатных подвесных дорог и их черными столбами. Беспрерывный поток грузовиков на временных дорогах, лихорадочные перевозки по новым железнодорожным путям, устрашающая деятельность огромных автокранов на гусеничном ходу, перемещающих туда-сюда на протянутой руке наводящие ужас снаряды, выгнали из леса всех птиц.

Целая армия рабочих заполонила этот мирный край. Они говорили на всех языках мира. Ни дать ни взять вавилонское столпотворение.

Но теперь это уже позади. Скрупулезно следуя законам маскировки, здесь все вернули на свои места, как было прежде. Снова выращена трава, закрывшая раны в земле. Новые невинные кусты одели неприветливые проволочные заграждения. Завесы из деревьев скрыли от настырных зевак то, что не очень хотелось показывать. Сетки, украшенные искусственной зеленью, полотнища, окрашенные в цвета окружающего ландшафта, вводили в заблуждение даже наших собственных авиаторов относительно расположения наружных объектов.

И рабочие уехали со своими машинами, и птицы вернулись. Снова воцарился мир — по образу и подобию того, какой и надлежало охранять.

Сердце д'Эспинака забилось сильнее. Он правильно сделал, что прибыл сюда. Его холостяцкая жизнь, целиком посвященная службе, найдет полезное применение здесь, в этом месте, которым ему предстояло любоваться по крайней мере в течение двух лет.

— Эй, д'Эспинак!… Вы не заснули? Вот ваши люди.

Батальон, который перегруппировался вне поля их зрения, возвестил о себе бешеными звуками дьявольской мелодии «Сиди-Браим». Он появился на повороте дороги к перевалу. Земля буквально задрожала под быстрым, размеренным шагом этого множества крепких и энергичных людей…

Эспинак неподвижно замер, внимательно разглядывая их. После того как промелькнули красные, налитые кровью, с надутыми щеками лица надсаживавшихся трубачей, промаршировал знаменосец, окруженный своим эскортом, затем капитан — заместитель командира батальона, приветственным движением сабли как бы представивший двигавшуюся массу, состоящую из рот, которые, образовав каре, шагали позади своих офицеров. Новый командир ощутил прилив радости и расположения к ним. Привыкший читать в глазах солдат гораздо больше того, что могут видеть многие другие, он сразу был завоеван ими. Лихая откровенность, с какой в ответ на уставную команду капитана «равнение направо» вся их масса повернула лица в знак уважения к нему, гордый пыл их глаз были верным залогом здорового духа и моральной стойкости. Работа с ними, пожалуй, будет удачной.

Перед ним уже проходило маршем последнее подразделение — четвертая рота. Он обменялся взглядами, как обмениваются приветствиями, поочередно с капитаном и четырьмя взводными командирами.

И вдруг Эспинак нахмурил брови от отчетливого чувства, что уже где-то видел одно из этих лиц, хотя не мог припомнить ни обстоятельств встречи, ни каких-либо сведений о человеке. Это его встревожило и, странное дело, нарушило удовольствие, которое он получал от этого первого контакта со своим батальоном. Эспинак считал, и вполне обоснованно кстати, что никогда не забывает ни одного лица, даже увиденного мельком. В какое-то мгновение у него возникло мимолетное ощущение, что он вот-вот «нащупает», приоткроет какую-то страницу прошлого — так бывает, когда уже готово сорваться с кончика языка имя, которое ищешь и все же не находишь.

Солдаты удалялись в направлении небольшой поляны, где стояли их казармы. Денщики подвели обоим офицерам лошадей, и они, располагая часом свободного времени и соблазнившись великолепным утром, сделали галопом несколько кругов по просекам прилегающего леса. Потом и они взяли курс на лагерь, поехав шагом, стремя в стремя.

— Я полагаю, что наша передача полномочий завершена,— сказал Малатр.— Если у вас нет необходимости в моем присутствии, я уехал бы сегодня вечером. Вы увидели комплекс в целом; вам наверняка понадобится один-два месяца, чтобы понять, как действуют все его пружины. Мне стоит поговорить с вами поподробнее о личном составе. Условия жизни здесь несколько необычны. Поскольку мы находимся здесь в изоляции, то каждый на виду у другого. Вещи, не существенные в обычном гарнизоне, здесь имеют большое значение. Люди, которые в обычных условиях связаны лишь служебными отношениями, здесь становятся неразлучными, если не близкими, людьми. Когда это изо дня в день, это не всегда легко.

— Да, я думаю, вам понадобилось немало дипломатических способностей в этой своеобразной роли командира общины. В соседней деревне всего четыреста жителей, ближайший городок находится в семи-восьми километрах, а супрефектура в двадцати, если я правильно понял. Когда вы перестаете быть военачальником, вы сразу становитесь мэром и его советом, полицией и мировым судьей, патриархом и всем остальным, как я себе представляю.

— Почти что так. Мне во всем помогала жена. У вас будет по-другому, ведь вы — холостяк.

— Я хотел бы тем не менее быть хлебосольным, чтобы у ваших офицеров и их жен обязательно вошло в привычку несколько раз в неделю проводить вечера в этой вилле, которую вы мне оставляете. Скука вредна со всех точек зрения, в том числе и с точки зрения службы.

Да, постараться развлечь их — это почти долг. Вам предстоит особо контактировать с четвертой ротой. Она — единственная, которая всегда и целиком будет при вас. Остальные держат отряды на объектах, находясь на несколько ином положении, и их офицеры по очереди отсутствуют. Я не случайно оставил четвертую роту в своем непосредственном подчинении… отнюдь не из собственного удовольствия. Вы видели ее капитана?

— Такого крепыша, несколько тучного, слегка апоплексического, не совсем в форме?

— Да — Брюшо, это именно он. Единственный в своем роде из всех, кто у нас здесь есть. Мне следует поговорить о нем с вами особо. Это славный парень. Он доблестно прошел всю войну, возглавил семь или восемь вылазок в тыл врага, все удачные, ни разу не покинул строя и фронта до тех пор, пока в 1918 году не получил пулевое ранение в голову, что потребовало сложной операции с трепанацией черепа. Но от этого он не стал глупее, чем другие. Полон здравого смысла и очень верного инстинкта в действиях, особенно на местности. Нечто вроде капитана Конана, вы представляете себе этот типаж.