Пост сдал - Стивен Кинг

– Да, преступник – мать. Сначала убила Стоувер, потом покончила с собой. Едешь?

Ходжес не раздумывает.

– Да. По пути захвачу Холли. Диктуй адрес.

– Дом шестнадцать ноль один, Хиллтоп-Корт. Это в Ридждейле.

Ридждейл, северный пригород, уступает Шугар-Хайтс, но котируется достаточно высоко.

– Я подъеду через сорок минут, если Холли на работе.

Но он не сомневается, что увидит ее там. Холли всегда сидит за своим столом с восьми утра, иногда и с семи, и не уходит, пока Ходжес буквально не заставляет ее уйти. Дома съедает что-нибудь на ужин и смотрит фильмы онлайн. Именно благодаря Холли «Найдем и сохраним» приносит прибыль. Она гений и по части организации работы, и по компьютерам, да и вообще, работа – ее жизнь. Еще ее жизнь – это Ходжес и Робинсоны, особенно Джером и Барбара. Однажды, когда Джером и мать Барби объявили, что Холли – почетный член их семьи, она засияла, как солнце в летний полдень. Холли теперь улыбается гораздо чаще, чем прежде, что очень радует Ходжеса.

– Отлично, Керм. Спасибо.

– Тела уже увезли?

– Везут в морг, но Иззи все сфотографировала на свой айпад. – Он имеет в виду Изабель Джейнс, ставшую его напарницей после ухода Ходжеса на пенсию.

– Ладно. Я привезу тебе эклер.

– Здесь уже целая кондитерская. Кстати, ты где?

– Не важно. Постараюсь приехать как можно быстрее.

Ходжес кладет мобильник в карман и спешит по коридору к лифту.

Пациент, записанный к доктору Стамосу на восемь сорок пять, наконец-то выходит из кабинете. Мистеру Ходжесу назначено на девять, но на часах уже половина десятого. Бедолаге, наверное, не терпится закончить здесь все дела и заняться другими. Марли выглядывает в коридор и видит, что Ходжес говорит по мобильнику.

Она встает и заходит в кабинет доктора. Тот сидит за столом, перед ним – раскрытая история болезни, на обложке имя: «КЕРМИТ УИЛЬЯМ ХОДЖЕС». Доктор что-то читает и потирает висок, словно у него болит голова.

– Доктор Стамос, можно приглашать мистера Ходжеса?

Он удивленно смотрит на нее, потом на настольные часы.

– Господи, да. От понедельников тошнит, верно?

– Не доверяю я этому дню, – говорит Марли и поворачивается, чтобы уйти.

– Я люблю свою работу, но терпеть не могу эту ее часть, – слышит она. Теперь ее черед удивляться. Марли смотрит на доктора. – Не обращайте внимания. Это я сам с собой. Приглашайте его. Надо побыстрее с этим покончить.

Выйдя в коридор, Марли успевает увидеть в дальнем конце закрывающиеся двери лифта.

Ходжес звонит Холли с многоэтажной автостоянки, примыкающей к медицинскому центру, и когда подъезжает к Тернер-билдинг на Лоуэр-Мальборо-стрит – в этом здании находится их офис, – она стоит на тротуаре, с портфелем между ногами в удобных туфлях на невысоком каблуке. Холли Гибни под пятьдесят, она высокая и стройная, каштановые волосы собраны в пучок. Сегодня она в мешковатой аляске от «Норт фейс», капюшон поднят и обрамляет маленькое лицо. «Лицо простушки, – думает Ходжес, – пока не увидишь ее глаза, прекрасные и светящиеся умом». Но увидеть эти глаза непросто, потому что Холли, как правило, не встречается с людьми взглядом.

Ходжес плавно останавливает «приус», Холли запрыгивает в кабину, снимает перчатки и подставляет руки под струю теплого воздуха из вентиляционной решетки обогревателя.

– Долго же ты добирался.

– Пятнадцать минут. Я был на другом конце города. И ко всем светофорам подъезжал на красный.

– Восемнадцать минут, – уточняет Холли, когда «приус» возвращается в транспортный поток. – Потому что ты гнал, а это контрпродуктивно. Если бы придерживался двадцати миль в час, большинство светофоров проехал бы на зеленый. Они синхронизированы. Я тебе объясняла несколько раз. А теперь говори, что сказал доктор. Анализы хорошие?

Ходжес рассматривает варианты ответа, которых всего два: сказать правду или увильнуть. Холли заставила его пойти к врачу после того, как появились жалобы: сначала какие-то неприятные ощущения в животе, потом боль. У Холли, возможно, проблемы с головой, но пилить она умеет. Вцепляется, как собака в кость, иногда думает Ходжес.

– Результатов обследования еще нет. – «Это не совсем ложь, – убеждает он себя, – потому что у меня их действительно нет».

Холли с сомнением смотрит на него, а он выруливает на Центральную магистраль. Ходжес терпеть не может, когда она так на него смотрит.

– Я буду держать все под контролем, – говорит он. – Поверь.

– Верю, – отвечает она. – Верю, Билл.

Эти ее слова только усиливают чувство вины.

Холли нагибается, открывает портфель, достает айпад.

– Я кое-что нашла, пока дожидалась тебя. Хочешь услышать?

– Будь уверена.

– Мартине Стоувер было пятьдесят, когда Брейди Хартсфилд покалечил ее, то есть сейчас ей пятьдесят шесть. Возможно, пятьдесят семь, но пока только январь, так что, думаю, это маловероятно. Ты согласен?

– Целиком и полностью.

– Когда произошла катастрофа, она жила с матерью в доме на Сикомор-стрит. Неподалеку от Брейди Хартсфилда и его матери. В каком-то смысле ирония судьбы, да?

А также недалеко от Тома Зауберса и его семьи, думает Ходжес. Они с Холли недавно занимались делом, связанным с Зауберсами, и оно тоже имело отношение к происшествию, которое одна из городских газет назвала «Мерседесовой бойней». Таких связей вообще хватало, а самая странная, если подумать, заключалась в том, что автомобиль, который Хартсфилд использовал как орудие убийства, принадлежал кузине Холли Гибни.

– Каким образом пожилая женщина и ее полностью парализованная дочь смогли перебраться с Сикомор-стрит в Ридждейл?

– Страховка. У Мартины Стоувер была не одна и не две больших страховки, а целых три. Страховой бзик, иначе не скажешь. – Ходжес отмечает, что только Холли может произнести такое с одобрительными нотками. – Потом о ней опубликовали несколько статей, потому что из всех выживших она получила самые тяжелые увечья. По ее словам, она знала, что ей придется начинать обналичивать страховые премии, если не удастся получить работу в Городском центре. Ведь она была одинокой женщиной с овдовевшей безработной матерью на руках.

– И той в итоге пришлось о ней заботиться.

Холли кивает:

– Очень странно и очень грустно. Но по крайней мере у нее была финансовая подушка безопасности, роль которой и призвана выполнять страховка. Они даже поднялись по социальной лестнице.

– Да, – соглашается Ходжес, – а теперь свалились с нее.

На это Холли не отвечает. Впереди съезд в Ридждейл. Ходжес сворачивает с магистрали.

Пит Хантли прибавил в весе, живот нависает над пряжкой ремня, зато Изабель Джейнс – красотка, как и прежде, в обтягивающих линялых джинсах и синем блейзере. Взгляд ее глаз цвета серого тумана смещается с Ходжеса на Холли, вновь возвращается к Ходжесу.

– Ты похудел, – говорит она. Непонятно, то ли это комплимент, то ли обвинение.

– У него какие-то проблемы с животом, поэтому он проходил обследование, – вставляет Холли. – Результаты должны были прийти сегодня, но…

– Давай не вдаваться в подробности, Холс, – перебивает ее Ходжес. – Это не медицинская консультация.

– Вы двое с каждым днем все больше напоминаете семейную пару со стажем, – замечает Иззи.

– Брак испортит наши деловые отношения, – будничным тоном отвечает Холли.

Пит смеется, Холли бросает на него недоуменный взгляд, и они заходят в дом.

Это симпатичный коттедж в кейп-кодском стиле. День ветреный, дом стоит на вершине холма, но внутри очень тепло. В прихожей все надевают резиновые перчатки и бахилы. «Как быстро возвращаются старые привычки, – думает Ходжес. – Я словно и не уходил».

В гостиной на одной стене картина с большеглазыми беспризорниками, на другой – огромный телевизор. Перед телевизором – кресло и кофейный столик. На столике журналы о знаменитостях, вроде «OK!», и скандальные таблоиды, такие как «Инсайд вью»[7]. По центру комнаты в ковре – две глубокие колеи. Ходжес понимает, что здесь мать и дочь сидели и смотрели телевизор по вечерам. А может, и целыми днями. Мать – в кресле, Мартина – в инвалидной коляске, которая, судя по колеям, весила не меньше тонны.

– Как звали ее мать? – спрашивает Ходжес.

– Джейнис Эллертон. Ее муж Джеймс умер двадцать лет назад, по словам… – Пит, как и Ходжес, представитель старой школы, поэтому носит с собой не айпад, а блокнот, и теперь заглядывает в него. – По словам Ивонн Карстейс. Она и другая приходящая работница, Джорджина Росс, нашли тела, когда пришли этим утром, около шести. Им доплачивали за раннее начало рабочего дня. Росс ничем особо не помогла…

– Лепетала что-то непонятное, – поясняет Иззи. – А вот Карстейс держалась хорошо. Не поддалась панике. Сразу вызвала полицию, и мы приехали к шести сорока.