Сказки Даймона - Мария Хроно

Может, карету с лошадьми? Да ну, я ж лошадей боюсь. А, вот! Хочу корабль! Хочу быть капитаном!

Пока он раздумывал, чтобы ему пожелать, Цакль забыл заклинание и произнёс его неправильно. Он настолько разволновался, что напрочь забыл поблагодарить дерево. Ничего не произошло.

Цакль нахмурился и произнёс заклинание снова, опять неправильно.

Опять ничего.

– Давай попробуем еще раз. Ты перепутал слова, да и забыл поблагодарить Дерево. К тому же, оно исполняет лишь истинные желания, дает лишь то, что тебе действительно нужно.

Цакль, конечно, был хорошим мальчиком, но этот город начал его утомлять. Он был ярким, слишком ярким. Мальчик постарался как можно мягче сказать об этом своему другу.

– Знаешь, я бы скоро пошел домой.

– Хорошо, я провожу тебя. Но через неделю я могу привести тебя снова, и может на этот раз у тебя все получится с заклинанием.

– Слушай, это все, конечно, замечательно, но, если честно, мне не очень нравится этот город. Я не хочу сюда больше возвращаться.

Сказочник стал очень грустным.

– А я так хотел… Ты бы мог жить со мной…

– Зачем тебе это?

– Просто ты был таким грустным, когда мы разговаривали с тобой через стену… Ну и я… Я подумал, может, тебе тут будет лучше…

– Я ценю твои старания, но… Этот город не по мне.

– Ладно, я провожу тебя домой, – Сказочник расстроился и, тяжело вздохнув, переспросил, – и значит, ты больше вообще не придешь?

– Сюда далеко идти, и если я буду так долго пропадать, мама поймет что что-то не так. Да и скоро конец семестра, придется готовиться к куче контрольных, – попытался оправдаться Цакль.

– Понимаю, понимаю, – печально закивал Сказочник, но он все еще не сдавался, – но может потом, в каникулы?

– Я не хотел тебя обидеть, честно. Просто здесь все не так… Не так как я ожидал. Много людей, шумно, все выряженные в пух и прах, а зачем? Дети невоспитанные, валяют дурака и брызгаются ледяной водой, вот если бы мистер Уилсон добрался до них, он бы им показал! Мама всегда говорила, что приличные мальчики и девочки ведут себя спокойно, играют тихо, так чтобы никому не мешать. Да еще это дерево не хочет исполнять мои желания. Ну не мог я неверно произнести заклинание, учитель говорит, у меня лучшая память в классе. Может вам просто кажется, что оно работает? Вдруг вся эта магия лишь миф? Чтобы не приходилось вставать с утра на работу. Столько древесины зазря пропадает…

Цакль хоть и был воспитанным мальчиком, но его также приучили быть прямым и честным, да и прогулка столь вымотала и разочаровала его, что он уже не мог остановиться. Сказочник молча выслушивал его тираду.

– И зачем все эти украшения, все эти статуи, фонтаны?

– Так красиво же.

– А кому нужна эта красота? Она же совершенно бесполезна.

Из-под капюшона послышались всхлипывания.

– Ты что? – Цакль удивленно посмотрел на Сказочника, – что я такого сказал? Я же вроде не обидел тебя ничем. Просто этот город…

– Но это мой город! – крикнул Сказочник и резко бросился прочь, оставив Цакля одного в недоумении стоять посреди улицы. Мальчик подождал минут десять на случай, если друг передумает и вернется, а потом, все еще дивясь столь резкой вспышке эмоций приятеля, побрел по улицам Теририя в направлении дома.

Правда ему пришлось немного поплутать, Цакль лишь фрагментами помнил дорогу, хоть и не хотел сам себе в этом признаваться. Побродив по городу, мальчик стал замерзать – еще недавно ясное небо заволокло тучами, задул ледяной ветер. Да и в животе предательски урчало от голода.

– До дома далеко, а я замерз и хочу есть. Разумнее всего сначала отыскать Сказочника, попросить у него еды и теплой одежды и затем быстро домой, пока мама не заметила. А то я так не дойду до дома.

Цакль вспомнил, что Сказочник говорил, что живет на самой тихой и спокойной улице города, где белоснежные дома-дворцы сменялись маленькими аккуратными разноцветными домиками.

– Не то чтобы у меня не было возможности жить в доме пороскошнее, но пока я живу один, мне не нужно много места, да и мне удобнее жить на окраине, чтобы было проще ходить на луг, где я собираю лечебные травы и цветы. Конечно, дерево обеспечивает нас нужным лечением, но мне нравится делать всякие настойки, а еще из луговых трав получаются красивые букеты, – словно оправдываясь, во время одной из встреч возле стены рассказывал ему Сказочник.

Еще Цакль отчетливо помнил из его рассказов, что прямо напротив двери дома Сказочника есть маленький пруд. Стоило ему вспомнить это, и у него в голове буквально зазвучал голос друга: «Когда я только въехал в свой новый дом, все соседи упорно советовали мне закопать прудик – настолько мал и запущен он был. Но внимательно посмотрев на его грязно-зеленую гладь, я увидел, что он полон жизни, хоть это было и плохо заметно. Для рыб прудик был слишком мал, но в нем мельтешили мелкие рачки, водные жучки, личинки стрекоз. И знаешь, мне стало их жаль – чем они хуже красивых рыб? Временами я осторожно убираю часть ила, тщательно проверяю, не попали ли туда его маленькие жители, чтобы им было проще дышать. И знаешь, когда мне становится грустно, я прихожу к своему пруду и понимаю, что если даже в такой грязной луже так пышно может расцвести жизнь, то и я как-нибудь справлюсь с тем что гнетет меня…»

На мгновение Цаклю почему-то стало немного грустно.

– И почему он убежал? Странный какой-то. Наобещал с три короба – а на деле вышел пшик. Чем ему так дорог этот город и этот зарастающий пруд? Но все-таки он мой друг, самый настоящий друг… И это странно, ведь он так не похож на тех, с кем я прежде общался.

Цакль окликнул владельца ближайшей кофейни, вышедшего на улицу покурить:

– Извините, Вы не подскажете, как пройти на улицу Мачура?

– Конечно, подскажу. Но далеко тебе придется идти, мальчик. Улица Мачура на самом краю города, а сейчас такой ветрище – замерзнешь. Подожди минутку. Мужчина нырнул за дверь и вернулся уже с горячим термосом в руках.

– Держи, хоть будет чем согреться в дороге. Кофе детям не полезен, так что я налил ромашковый чай.

– Спасибо, – поблагодарил Цакль, покраснев от смущения, – а термос?

– Не переживай, как-нибудь вернешь, ну а не вернешь – уж переживу, – хрипло засмеялся владелец кофейни. Смех у него был грудной, громкий, но чуть