"Красный террор" в Россiи 1918 - 1923 - Сергей Мельгунов

И нужно заставить мiр понять и осознать ужас тeх морей крови, которыя затопили человeческое сознанiе.

Берлин, 15 дек. 1923 г. — 15 марта 1924 г.

Post scriptum

(о матерiалах)

Живя в Россiи, я считал своим долгом публициста и историка собирать матерiалы о террорe. Я не имeл, конечно, возможности проникать в тайники органов, отправляющих так называемое «революцiонное правосудiе». Это сможет сдeлать историк в будущем и то постольку, поскольку сохранится матерiал об этой страшной страницe современной русской дeйствительности. Матерiал исчезает, и многое уже исчезло безвозвратно в дни гражданской войны, когда сами Чрезвычайныя Комиссiи уничтожали свое прекарное дeлопроизводство при спeшной эвакуацiи или при грозящем возстанiи (напр., в Тамбовe при Антоновском наступленiи).

Здeсь, за границей, я мог использовать только самую незначительную часть собраннаго и перевезеннаго, в видe выписок и газетных вырeзок, матерiала. Но цeнность этого матерiала в том, что здeсь большевики как-бы сами говорят о себe.

За рубежом я мог воспользоваться прессой, недоступной мнe в Россiи. Мною просмотрeна почти вся эмигрантская литература; использованы сотни отдeльных сообщенiй. Этой скрупулезностью (поскольку представлялось возможным при современном состоянiи матерiала) подбора фактов, которые в своей совокупности и могут только дать реальную картину по истинe невeроятнаго кошмара современной русской дeйствительности, в значительной степени объясняется и внeшнее построенiе книги. Все это данныя, за полную точность которых, конечно, ручаться нельзя. И все-таки надо признать, что сообщенiя зарубежной прессы в общем очень мало грeшили против дeйствительности. Еще вопрос, в какую сторону был крен. Приведу хотя бы такой яркiй примeр. Сообщенiе Бурцевскаго «Общаго Дeла» говорило как-то о разстрeлe 13.000 человeк в Крыму послe эвакуацiи Врангеля. Эта цифра в свое время казалась редакцiи почти невeроятной. Но мы с полной достовeрностью теперь знаем, что дeйствительно реальное в значительной степени превзошло это, казалось бы, невeроятное.

Ошибки неизбeжны были в отдeльных конкретных случаях; субъективны были, как всегда, индивидуальныя показанiя свидeтелей и очевидцев, но в сущности не было ошибок в общих оцeнках. Допустим, что легко можно подвергнуть критикe сообщенiе хотя бы с.-р. печати о том, что во время астраханской бойни 1919 г. погибло до 4000 рабочих. Кто может дать точную цифру? И кто сможет ее дать когда-либо? Пусть даже она уменьшится вдвое. Но неужели от этого измeнится хоть на iоту самая сущность? Когда мы говорим о единицах и десятках, то вопрос о точности кровавой статистики, пожалуй, имeет еще первостепенное значенiе; когда приходится оперировать с сотнями и тысячами, тогда это означает, что дeло идет о какой-то уже бойнe, гдe точность цифр отходит на заднiй план. Нам важно в данном случаe установить лишь самый факт.

В текстe указываются тe иностранные матерiалы, которыми я мог до настоящаго времени воспользоваться. Если в текстe нeт опредeленных ссылок на источник, это означает, что у меня имeется соотвeтствующiй документ.

Я должен сказать нeсколько слов об одном источникe, который имeет первостепенное значенiе для характеристики большевизма в перiод 1918–1919 гг. и единственное для описанiя террора на югe за этот перiод времени. Я говорю о матерiалах Особой Комиссiи по разслeдованiю дeянiй большевиков, образованной в декабрe 1918 г. при правительствe ген. Деникина. С необычайным личным самопожертвованiем руководителям этой комиссiи удалось вывезти во время эвакуацiи в мартe 1920 г., и тeм самым сохранить для потомства, значительную часть собраннаго ими матерiала. При втором изданiи своей книги я мог уже в значительно большей степени воспользоваться данными из архива комиссiи. Читатель сам легко убeдится в высокой исторической цeнности этих матерiалов; между тeм один из рецензентов моей книги (Мих. Ос. в «Послeдних Новостях») попутно, без достаточных, как мнe кажется, основанiй, замeтил: «в конечном счетe мало-достовeрные, легко могущiе быть пристрастными слeдственные документы, вродe данных „деникинской комиссiи“, могли бы быть свободно опущены». Нельзя, конечно, опорочить достовeрность тeх документальных данных, которыя собраны Комиссiей, — подлинные протоколы Чрезвычайных Комиссiй с собственноручными подписями и соотвeтствующими печатями, которые мы впервые получили из архива Комиссiи, являются таким же безспорным по откровенности матерiалом, как знаменитый «Еженедeльник Ч. К.»

Показанiя свидeтелей и очевидцев субъективны — повторим еще раз этот старый труизм. И тeм не менeе, по каким теоретическим основанiям заранeе надо признать малодостовeрными груды показанiй, собранных комиссiей, тe обслeдованiя на мeстах, которыя она производила с соблюденiем, как говорит она в своих протоколах, «требованiй Устава Уголовнаго Производства»? Можно с иронiей относиться к общепринятым юридическим нормам, и тeм не менeе онe в жизни обезпечивают ту элементарную хотя бы законность, которая исчезает при отсутствiи этих традицiонных гарантiй. В комиссiи работали заслуженные общественные дeятели, прошедшiе нерeдко хорошiй юридическiй стаж; в ней принимали участiе оффицiальные представители мeстных общественных самоуправленiй, профессiональных союзов и т. д.

Матерiалы Комиссiи когда-нибудь будут разработаны и опубликованы, и только тогда они смогут быть подвергнуты всесторонней оцeнкe. Деникинская Комиссiя ставила себe не столько «слeдственныя задачи», сколько собиранiе матерiалов о дeятельности большевиков; производила она свою работу по опредeленной программe, которая включала в себя «разслeдованiе мeропрiятiй большевиков в различных сферах государственной и народной жизни» — и работа ея дала дeйствительно полную и красочную картину большевизма 1918–1919 гг. Условiя русской жизни еще таковы, что я, пользуясь матерiалами Комиссiи при втором изданiи своей книги, к сожалeнiю, должен был оперировать с анонимами. Я не имeл права, за рeдким исключенiем, называть имен, не зная гдe в данный момент находятся лица, сообщавшiя Комиссiи свои наблюденiя и извeстные им факты. Мнe приходилось ограничиваться лишь глухими ссылками на «Матерiалы» Особой Комиссiи и тeм, конечно, ослаблять их показательную цeнность. Субъективность показанiй, связанная с опредeленным именем, прiобрeтает и иной удeльный вeс.

Оглядывая всю совокупность матерiала, легшаго в основу моей работы, я должен, быть может, еще раз подчеркнуть, что в наши дни он не может быть подвергнут строгому критическому анализу — нeт данных, нeт возможности провeрить во всем его достовeрность. Истину пока можно установить только путем нeкоторых сопоставленiй. Я повсюду старался брать однородныя свeдeнiя из источников разных политических направленiи. Такая разнородность источников и однородность показанiй сами по себe, как мнe представляется, свидeтельствуют о правдивости излагаемаго. Пусть читатель сдeлает сам эти необходимыя сопоставленiя.

Красный террор

«В странe, гдe свобода личности дает возможность честной, идейной борьбы… политическое убiйство, как средство борьбы, есть проявленiе деспотизма».

Я прожил всe первые пять лeт большевицкаго властвованiя в Россiи. Когда я уeхал в октябрe 1922 года, то прежде всего остановился в Варшавe. И здeсь мнe случайно на первых же порах пришлось столкнуться с одним из самых сложных вопросов современной общественной психики и общественной морали.

В одном кафэ, содержимом на коллективных началах группой польских интеллигентных женщин, одна дама, подававшая мнe кофе, вдруг спросила:

— Вы русскiй и недавно из Россiи?

— Да.

— Скажите, пожалуйста, почему не найдется никого, кто убил бы Ленина и Троцкаго?

Я был нeсколько смущен столь неожиданно в упор поставленным вопросом, тeм болeе, что за послeднiе годы отвык в Россiи от возможности открытаго высказыванiя своих сужденiй. Я отвeтил ей однако, что лично, искони будучи противником террористических актов, думаю, что убiйства прежде всего не достигают поставленной цeли.

— Убiйство одного спасло бы, возможно, жизнь тысячей, погибающих нынe безсмысленно в застeнках палачей. Почему же при царe среди соцiалистов находилось так много людей, готовых жертвовать собой во имя спасенiя других или шедших на убiйство во имя отомщенiя за насилiе? Почему нeт теперь мстителей за поруганную честь? У каждаго есть брат, сын, дочь, сестра, жена. Почему среди них не подымется рука, отомщающая за насилiе? Этого я не понимаю.

И я должен был, оставляя в сторонe вопрос о правe и морали насилiя,[11] по совeсти ей отвeтить, что основная причина, мнe кажется, лежит в том, что при существующем положенiи, когда человeческая жизнь в Россiи считается ни во что, всякаго должна останавливать мысль, что совершаемый им политическiй акт, его личная месть, хотя бы во имя родины, повлечет за собою тысячи невинных жертв; в то время как прежде погибал или непосредственный виновник совершеннаго дeянiя или в крайнем случаe группа ему сопричастных — теперь иное. И сколько примeров мы видим за послeднiе годы!