Изгой - Уваров Максимилиан Сергеевич

– Чавела! Я тебе вона воды… – Егор осекся. Сашка все так же сидел, откинувшись спиной на ограду, и смотрел на заходящее кровавое солнце потухшими глазами. Его руки безжизненно висели вдоль тела, открывая взору длинную кровавую рану на груди. – Сашка… – Егор плюхнулся на колени возле друга и, стянув с головы буденовку, уткнулся в нее лицом и заплакал.</p>

<p>

 </p>

<p>

На смену боли утраты пришли злость и решимость. Егор вытер руками лицо, снял гимнастерку, засучил рукава серой от грязи и пота рубахи и приступил к работе.</p>

<p>

 </p>

<p>

Он снял с мертвой лошади сбрую, скрепил ремнями несколько досок, из веревки сделал петлю и, приладив ее к самодельным носилкам, впрягся в них. До глубокой ночи Егор возил тела своих товарищей к яме в конце площади. Эта яма образовалась из-за разлома почвы. Она была глубокой и широкой. Последним к яме Егор подтащил тело Сашки. Еще раз взглянув в лицо друга, он закрыл ему глаза, зачем-то застегнул верхнюю пуговицу на черной от крови рубашки и столкнул тело в яму.</p>

<p>

 </p>

<p>

От бессильной злобы, клокочущей в груди, Егор не чувствовал усталости. Он натаскал к яме старых досок, уложил их на нее, сверху настелил плащ-палатку и в довершение всего накидал сверху булыжников.</p>

<p>

 </p>

<p>

Егор уже не раз хоронил товарищей. Он помнил, что над братскими могилами командиры всегда говорили речи. Сначала слова не шли в его голову. Он стоял, тупо глядя на камни, и мял в руках буденовку.</p>

<p>

 </p>

<p>

– Товарищи… – начал он речь. – Ребяты… Как же вы? Как же я? Нет! Не то! – разозлился он на себя. – Ванька! А я ведь знал, курва ты рыжая, что ты мой табачок скурил тада. Помнишь, када мы речку горную переходили? А ты мне сказал, што его водой смыло. Да и черт с им, Ванек. Я и забыл про то уже. А помню я знаете чего, ребят? Как вы мине всем отрядом на веревке ташшыли, када я в речку горную упал и меня течением на камни поволокло. Век вам этого не забуду. А еще… – Егор горько усмехнулся, – помните, как товарищ Мосин решил в речке той скупнуться? А потом визжал, как баба, када ему яйца от холодов свело! Не обижайся, товарищ Мосин, но ты точно как баба визжал. Лешка… Пузанок… Помнишь, как мы в том годе от басмачей отбивались. Там еще кишлак был, и мы в ем оборону держали. Вот если б ты тада меня не толканул в арык, то я б уже гнил бы давно, померев от бандитской пули. Сашка… – Егор совсем сник. – Чавела… Помнишь, как мы с тобой мечтали тада в степи? Ты тожа хотел мир повидать. Страны далекие. Вот и поведал… Эх, друг! Бросил ты меня одного. Но ничаво! Ничаво, чавела! Я отомщу за тебя! И за вас, ребята! И за Катерину нашу. Хорошая баба была! Настоящий мужик! Спите спокойно, дорогие товарищи по оружию! А я буду за вас продолжать бить гадов белогвардейских и бороться за светлое коммунистическое будущее!</p>

<p>

 </p>

<p>

Егор тяжело вздохнул, надел на голову буденовку, застегнул гимнастерку на все пуговицы, кинул на плечо ремень винтовки и, посмотрев на алое зарево рассвета, быстрым шагом прошел с площади. Миновав несколько улиц мертвого города, он обогнул каменную ограду и оказался возле колодца.</p>

<p>

 </p>

<p>

Спустившись вниз, Егор покрутил фитиль лампы, сделав свет ярче, отодвинул тяжелый железный засов на двери и громко крикнул в темноту камеры:</p>

<p>

 </p>

<p>

– Эй, ты! Сволочь басурманская! Выходи! Настал твой последний час, гад!</p>

<p>

 </p>

<p>

========== Глава 2 ==========</p>

<p>

 </p>

<p>

Родился и вырос Егор в маленькой деревне Н-ской губернии. Отец ушел на фронт в первую мировую и не вернулся, а вся забота о детях легла на плечи матери и старшей сестры. Мать занималась небольшим хозяйством и домом. Сестра батрачила на местного богача Ивана Савельевича Добренького. Егор, как мог, помогал матери по хозяйству и присматривал за младшими братом и сестрой.</p>

<p>

 </p>

<p>

Ему было тринадцать, когда на деревню обрушилась беда. Тиф. Болезнь не щадила никого и унесла с собой половину деревни. Последней Егор похоронил младшую сестренку, пятилетнюю Поличку. Доев остатки мерзлой картошки, Егор надел старый отцовский тулуп, валенки, шапку-ушанку и вышел из промерзлого дома.</p>

<p>

 </p>

<p>

Иван Савельевич Добренький не зря носил свою фамилию. Он был добрым и справедливым человеком. В округе его уважали, а крестьяне часто приходили к нему за советом. Хотя зимой ему особой нужды в работниках не было, Иван Савельевич взял Егора на работу. Его сын умер от тифа, а белобрысый и голубоглазый мальчик, видимо, напомнил его. Так Егор стал помощником конюха.</p>

<p>

 </p>

<p>

Лошади были страстью помещика, поэтому конюшня была большая и добротная. В ней содержалось десять голов породистых лошадей. В отдельном закутке находились кобылицы с жеребятами. Верховодил на конюшне одноногий дед Василий.</p>

<p>

 </p>

<p>

Шустрый парнишка быстро приноровился к работе и нашел общий язык с лошадьми. Особенно Егору полюбился загон с жеребятами. Когда один из них захворал, мальчик днями и ночами выхаживал его, пока тот не окреп и не встал на ноги. Ветер, как прозвал каурого жеребенка Егор, стал его любимцем и другом.</p>

<p>

 </p>

<p>

Василию понравился любопытный и сообразительный парнишка. Вечерами он звал Егора к себе в комнату при конюшне, и они пили чай вприкуску с сахаром.</p>