Мила Хант - Эли Андерсон

заговорить, но не издаёт ни звука. Его руки вздрагивают, лицо искажается, глаза закатываются. Я в ужасе отскакиваю в сторону. И чудом уворачиваюсь от сотрясаемого конвульсиями тела, которое грохается на мостовую рядом со мной.

2

Крики выводят меня из ступора. Я стою, пошатываясь, над телом, скорчившимся в неестественной позе. На губах мужчины пузырится пена, расширенные зрачки похожи на чёрные дыры. Я падаю на колени и трясу его.

– Что с вами?! Очнитесь!

Я понимаю, что веду себя глупо, но меня захлёстывает паника. Лезу дрожащей рукой в карман. Телефона там нет. Я бросаюсь к первому попавшемуся человеку из тех, что толпятся вокруг.

– Вызовите скорую! Скорее!

Охранник бара пробирается к нам, расталкивая зевак. Так же бесцеремонно он отпихивает и меня. Потом прикладывает два пальца к шее этого типа. И, перевернув на спину, начинает делать массаж сердца.

– Разойдись! – рычит вышибала. – А то скорая не проедет!

У меня звенит в ушах. Или я уже слышу сирены вдалеке? Вдруг какая-то девушка выходит из толпы и, указывая в мою сторону, кричит:

– Это она! Она!

По-прежнему стоя на коленях, я с недоумением оглядываюсь. Полиция приезжает одновременно со спасателями. Девушка истерически вопит:

– Я их видела! Они поссорились, а потом она его убила!

Полицейские тут же окружают меня.

– Расскажите, что произошло, – приказывает один из них.

Я не могу произнести ни слова. Аппараты, которыми врачи уже облепили грудь незнакомца, словно гипнотизируют меня. Непрерывный писк и прямая линия кардиограммы на маленьком экране. Это как удар под дых. Голова кружится так сильно, что полицейский вынужден поддерживать меня, чтобы я не упала.

– У неё оружие в кармане! Говорю вам! – причитает девица.

Этот визг мучает меня даже больше, чем вой сирен. Хочется придушить её. Я пытаюсь освободиться от хватки полицейского и подойти к безумной девице.

– Что за бред ты несёшь?! Психованная! Я ничего не делала!

– В кармане! – вопит девица, которую никто даже не пытается успокоить.

Я перевожу взгляд с неё на мёртвого типа у моих ног, потом на жандармов. Сердце выпрыгивает из груди.

– Я его даже не знаю! Он прилип ко мне в баре. Попросил выйти с ним, чтобы поговорить…

– И вы согласились?

– Он сказал, что мне угрожает опасность. И моему другу тоже!

Полицейский смотрит скептически. Если я ещё расскажу, как этот человек назвал Нильса по имени, хотя они не знакомы, и как меня охватило необъяснимое чувство опасности, он точно решит, что я рехнулась.

– Пройдёмте со мной, – произносит полицейский.

Он подводит меня к машине и заставляет положить руки на крышу. Начинается обыск. Жандарм хлопает по карманам моей куртки и вдруг останавливается. Рука в перчатке скользит внутрь. И что-то вытаскивает. Я поворачиваю голову. Это шприц. С длинной иглой. Я бледнею.

– Это не моё! Понятия не имею, откуда он взялся!

К нам с победоносным видом подскакивает девица.

– Она держала это в руках, когда они ссорились… О нет, какой ужас! Она правда его убила!

Девица разражается рыданиями. Кто-то обнимает её и уводит прочь. Полицейский открывает заднюю дверцу и толкает меня в машину. Я быстро выворачиваюсь из его рук и начинаю шарить по карманам.

– У меня в куртке не было ничего, кроме телефона! Где он? Я хочу позвонить родителям!

– В участке разберёмся.

Он буквально запихивает меня на заднее сиденье, плюхается рядом и захлопывает дверь. Машина прокладывает дорогу среди толпы, становящейся всё больше. Истерическая девица куда-то испарилась. Полицейский на ходу ставит на крышу мигалку и включает сирену. Я всматриваюсь в толпу, молясь, чтобы Жанна и Нильс вышли на улицу, забеспокоившись, куда я подевалась. Слёзы застилают глаза. Я чувствую, что моих друзей тут нет. Жанна сейчас, наверное, радуется, думая, что взрослый красавец зажимает меня где-нибудь в тёмном углу бара «Dutch». А Нильс обижается, что я опять его послала, и мечтает, чтобы я оказалась как можно дальше отсюда. И не догадывается, что его желание уже сбывается.

– Куда вы меня везёте? Пожалуйста, можно я позвоню отцу!

Полицейские не отвечают. Их каменное молчание вгоняет в тоску. Я продолжаю настаивать.

– Послушайте, я имею право…

Я не успеваю закончить фразу. Что-то колет меня в плечо. Я поворачиваюсь, пытаясь поднять руку, – тщетно. Голова начинает внезапно кружиться. Растущие вдоль дороги деревья вытягиваются и начинают двоиться, улица искривляется, фигуры прохожих мерцают и дрожат. Тело немеет, и я проваливаюсь в глубокую тьму.

3

Я открываю глаза. Жестокий свет сверлит череп.

Я по-прежнему сижу на заднем сиденье полицейской машины. Сколько времени я была без сознания? Голова ужасно тяжёлая. Совершаю сверхчеловеческое усилие, чтобы выпрямиться и оглядеться. Машина стоит во дворе здания без каких-либо опознавательных признаков. Я не понимаю, где я. Место мне незнакомо.

– Что… что вы со мной сделали? – хнычу я, массируя плечо, которое всё ещё болит.

Голос у меня густой и липкий, как тесто.

Вместо ответа полицейские вытаскивают меня из салона и волокут к двери. Мы входим в тускло освещённый коридор. Мне на глаза нацепляют чёрную повязку и толкают вперёд.

Кажется, мы идём бесконечно долго. Я вся вспотела. Сердце бешено стучит. Хочется кричать, но почему-то не получается. Я не должна сломаться. Всё уладится. Жанна, может, слишком увлечена своей ролью модной девчонки в крутом баре, но Нильс быстро заметит моё отсутствие. Стук наших шагов по кафельному полу взрывается у меня в голове как пулемётная очередь.

Нильс, умоляю, брось эту девку, выйди, поговори с вышибалой и копами, которые ещё торчат там, ищи меня. Расспрашивай. Позвони моей матери. Моему отцу. Да, напомни ему о моём существовании. Пусть он задействует свои связи, чтобы вытащить меня из этого кошмара. Он же крупный бизнесмен, которому всё подвластно. Так пусть сгодится мне хоть на что-нибудь. Хоть раз.

Мы идём и идём. Поворачиваем десять раз. Сто раз. Я уже не знаю. Наконец полицейский останавливает меня и развязывает повязку. Она падает на пол в тот момент, когда дверь у меня за спиной захлопывается.

Я оглядываюсь вокруг, протирая глаза. Я одна. В пустой круглой комнате. Яркий белый свет хлещет с потолка. Я слышу своё прерывистое дыхание. Мои кулаки сжаты. Мускулы напряжены. Я как загнанный зверь, готовый прыгнуть в любую секунду. Готовый воспользоваться малейшим шансом, чтобы вырваться на свободу. Дверь открывается. Я бросаюсь туда. Но натыкаюсь на железный кулак. В следующую секунду я уже лежу лицом вниз, с заломленной за спину рукой. С моих губ срывается хриплый стон.

– Пустите…

– Успокойтесь, Мила. Я вас отпущу, если