Красная площадь - Мартин Смит

— Пожалуйста, ничего не трогать, — предупредил Аркадий дворничих, топтавшихся в благоговейном страхе посреди комнаты, будто они пришли в Зимний дворец.

В кухонном шкафу — американское виски и японский коньяк, датский кофе в пакетиках из фольги. Водки не было. В холодильнике — копченая рыба, ветчина, паштет и масло в финской упаковке, банка сметаны; в морозильнике — торт из мороженого с розовыми и зелеными узорами в виде цветов и листьев. Такие торты раньше продавались в обычных молочных магазинах, а теперь эту диковинку можно было найти лишь в самых что ни на есть закрытых буфетах — они стали большей редкостью, чем, скажем, яйцо от Фаберже.

На полу жилой комнаты — ковры ручной работы. На стене — фотографии скрипача в концертном фраке и его жены за фортепьяно. Мягкими чертами лица и серьезным выражением глаз они напоминали Руди. Переднее окно выходило на Донскую улицу. Поверх крыш было видно, как к северу, в парке Горького, медленно вращалось гигантское колесо обозрения.

Аркадий перешел в кабинет: финский письменный стол из клена, телефон, факс; штепсельная розетка с предохранителем (значит, Руди пользовался своим портативным компьютером и дома); в ящиках — газетные вырезки, карандаши, канцелярские принадлежности из гостиничного киоска Руди, сберкнижка и квитанции.

Минин открыл стенной шкаф в спальне и отшвырнул сторону американские и итальянские спортивные костюмы.

— Проверь карманы, — сказал Аркадий, — и загляни в ботинки.

Лежавшее в комоде нижнее белье было с иностранными этикетками. На телевизоре лежала щетка из натуральной щетины. На ночном столике — видеокассеты, атласная ночная маска и будильник.

«Вот что теперь было нужно Руди — ночная маска, — подумал Аркадий. — Надежно, но если только уметь ею пользоваться. Так, что ли, сказал Руди? Почему ему никогда не верили?»

Одна из дворничих неслышно, будто ступая в мягких шлепанцах, следовала за ним.

— Мы с Ольгой Семеновной, — сказала она, — живем в одной коммунальной квартире. Кроме нас в ней проживают армяне и турки. Они не разговаривают друг с другом.

— Армяне и турки? Хорошо еще, что они не перебили друг друга, — ответил Аркадий. Он открыл окно в спальне, чтобы взглянуть на гараж во дворе. — Коммунальная квартира — это смерть демократии, — изрек он. — И, разумеется, демократия — это смерть коммунальной квартире.

Вошел Минин.

— Согласен со старшим следователем. Нужна твердая рука.

— Говорите, что хотите, но раньше был порядок, — вмешалась дворничиха.

— Порядок был суровый, но его соблюдали, — сказал Минин, и оба поглядели на Аркадия так, что он почувствовал себя не в своей тарелке.

— Согласен. Чего-чего, а порядка хватало, — ответил он.

Сев за стол, Аркадий заполнил протокол обыска. Проставил дату, свою фамилию, после слов «в присутствии» записал фамилии и адреса обеих женщин. В соответствии с ордером на обыск за номером таким-то, следовало далее: вскрыли квартиру гражданина Рудольфа Абрамовича Розена по адресу: Донская улица, дом 25, квартира 4а.

Взгляд Аркадия снова упал на факс. Кнопки аппарата имели английские обозначения, например, «redial» — повторный вызов. Он осторожно поднял трубку и нажал кнопку. В трубке раздались гудки, звонок, голос.

— Фельдман.

— Я звоню от Руди Розена, — сказал Аркадий.

— Почему он сам не позвонит?

— Скажу, когда поговорим.

— Вы разве не для этого звоните?

— Нам надо встретиться.

— Я занят.

— Это важно.

— Это я вам скажу, что важно. Собираются закрывать Ленинскую библиотеку. Она разваливается. Отключают свет, запирают помещения. Она станет гробницей, как пирамиды в Гизе.

Аркадия удивило, что кто-то из окружения Руди беспокоится о состоянии Библиотеки имени Ленина.

— Все равно нам нужно поговорить.

— Я допоздна работаю.

— В любое время.

— Завтра в полночь около библиотеки.

— В полночь?

— Если только библиотека не обрушится мне на голову.

— Разрешите перепроверить номер телефона.

— Фельдман. Эф-е-эль-дэ-эм-а-эн, — повторил он по буквам и повесил трубку.

Аркадий положил трубку.

— Потрясающий аппарат.

Минин не по возрасту зло рассмеялся:

— Эти ублюдки эксперты обчистят здесь все, а мы прихватим факс.

— Нет, мы оставим на месте все, особенно факс.

— И жратву с выпивкой?

— Все.

У второй дворничихи округлились глаза. Она с виноватым видом, не отрывая глаз глядела на капельки ванильного торта из мороженого, цепочкой протянувшиеся по восточному ковру от холодильника и обратно.

Минин распахнул дверцу морозильника.

— Пока мы отвернулись, она слопала все мороженое. И шоколада нет.

— Ольга Семеновна! — первая дворничиха тоже была шокирована.

Обвиняемая вынула руку из кармана. Казалось, что под бременем изобличающей ее плитки шоколада она вот-вот упадет на колени. Слезы катились по щекам и капали на подбородок, словно она украла серебряную чашу из алтаря. «Ужасно, — подумал Аркадий, — заставили старую женщину плакать из-за шоколада. Да и как ей было устоять? Ведь шоколад стал экзотикой, чем-то давно канувшим в историю, как ацтеки».

— Как, по-твоему? — спросил Аркадий Минина. — Арестовать ее, всыпать как следует или просто отпустить? Ведь было бы еще хуже, если бы она забрала и сметану. Но я хочу знать твое мнение. — Аркадию и вправду было любопытно узнать, как отнесется к этому случаю его помощник.

— Думаю, — наконец сказал Минин, — на этот раз можно отпустить.

— Ну, если ты так думаешь… — Аркадий обернулся к женщинам: — Гражданки, это значит, что вам обеим придется поактивнее помогать органам правосудия.

…Советские гаражи являли собой загадку, потому как, несмотря на то, что по закону стальные листы частным лицам вроде бы и не продавались, стальные коробки чудесным образом вырастали во дворах, длинными рядами множились на задворках. Второй ключ Руди Розена подходил к одной из таких «загадок». Открыв дверь, Аркадий не стал прикасаться к висевшей лампочке. При солнечном свете он разглядел набор инструментов, банки с моторным маслом, «дворники», зеркала заднего обзора и зимние чехлы для машины. Под чехлами — ничего, кроме шин. Позднее Минин и эксперты должны будут снять отпечатки с лампочки и простучать полы.

Пока Аркадий осматривал помещение, дворничихи робко стояли в дверях: старые пройдохи не пытались спереть даже гаечный ключ.

Аркадий почему-то не чувствовал ни усталости, ни голода. Как человек, которого лихорадит, а от чего — неизвестно. Когда он нагнал Яака в холле гостиницы «Интурист», тот, чтобы не заснуть, глотал таблетки кофеина.

— Гарри — говнюк, — сказал Яак. — Не представляю, зачем Киму убивать Руди. Он же был его телохранителем. Знаешь, до того хочется спать, что, наверное, если разыщу Кима и он станет в меня стрелять, я даже не замечу. Здесь его нет.

Аркадий оглядел холл: далеко слева — вращающаяся дверь, выход на улицу; за ней — киоск «Пепси», ориентир московских проституток; перед дверью, изнутри, — цепочка охранников, впускавших только тех проституток, которые им платили. В пещерном мраке холла с неподвижностью забытого багажа томились в ожидании автобуса туристы. Справочные стенды не только пустовали, но, казалось, символизировали вечную загадку древних сооружений Стоунхенджа: для чего их создавали? Небольшое движение наблюдалось лишь справа, где в полуиспанском дворике под открытым небом внимание привлекали столики бара и яркий блеск игральных автоматов из нержавеющей стали.

Киоск Руди был размером с большой шкаф. В витрине красовались открытки с видами Москвы, монастырей, с изображением отделанной мехом короны давно умершего князя. Позади на стене висели нитки необработанного янтаря и пестрые деревенские платки. Сбоку на полках в окружении раскрашенных вручную матрешек были выставлены изображения кредитных карточек «Виза», «Мастеркард» и «Америкэн экспресс».

Яак отпер стеклянную дверь.

— Полная цена — по кредитным карточкам, — сказал он. — Полцены — за твердую валюту. Принимая во внимание, что Руди скупал матрешки у дураков за рубли, это обеспечивало ему прибыль в тысячу процентов.

— Руди не из-за матрешек убили, — возразил Аркадий.

Взяв в руку носовой платок, он открыл ящик прилавка и перелистал бухгалтерскую книгу. Одни цифры, никаких записей. Ладно, Минин с экспертами и здесь поработает.

— У меня свидание, — сказал Яак, кашлянув. — Встретимся в баре.

Аркадий запер киоск и через дворик направился к игральным автоматам. Под инструкциями на английском, испанском, немецком, русском и финском языках на «колесах удачи» были броско обозначены суммы выигрышей или же изображены сливы, колокольчики и лимоны. Играли одни арабы. Они уныло ходили вокруг с жестяными банками апельсинового напитка «Си-Си», отставляя их в сторону, когда выстраивали столбики жетонов. В центре стоял распорядитель и ссыпал лившиеся серебристым потоком жетоны в механический счетчик — металлический ящик с рукояткой, которую он крутил с бешеной скоростью. Когда Аркадий попросил у него прикурить, он вздрогнул. Аркадий увидел свое отражение в зеркальной стенке одного из автоматов: бледное, давно не бритое и давно не видевшее солнечного света лицо, обрамленное прямыми темными волосами. Судя по тому, как распорядитель долго возился с зажигалкой, особого страха он у людей не вызывал.