Берег варваров - Норман Мейлер

Вот таким образом Динсмор заочно представил мне женщину, в чьей власти было предоставить мне его уютное гнездышко. Ожидание несколько затянулось, и представьте, каково же было мое удивление, когда в один прекрасный день Вилли явился ко мне в общежитие и объявил, что все-таки уезжает за город. По правде, к этому времени я уже стал подозревать, что он успел договориться о комнате с кем-нибудь из своих более близких знакомых. Не веря своим ушам, я быстро оделся и наскоро позавтракал в столовой; Вилли сидел напротив и стряхивал сигаретный пепел в мой соусник.

— Тут такое дело, — сказал он. — Я-то, конечно, обеими руками за тебя, но кто ее знает, эту Гиневру, может, она кому-то уже пообещала комнату. Чтобы не промахнуться, мы с тобой должны придумать план.

— Надеюсь, он сработает, — заметил я.

Мы вышли на улицу и направились к дому, где он квартировал. Для июньского утра воздух был достаточно свежий, тротуары не успели раскалиться под лучами солнца, и в таких комфортных условиях я обратил внимание, что окрестные кварталы из бурых кирпичных домов выглядят очень даже пристойно. В воздухе пахло листвой и даже свежей травой; мне не составило труда вообразить, какими были эти места лет этак пятьдесят назад: с окружавшими особняки садами и увитыми плющом вековыми стволами и изгородями. Мы шли по улице, которая вела к прибрежным скалам, докам и гавани. По другую сторону пролива маячили в утреннем мареве шеренги небоскребов. Ниже по течению виднелся океанский лайнер, маневрировавший перед заходом в док.

Миссис Гиневра, как я выяснил, занимала полуподвальную квартиру, дверь в которую, как и следовало ожидать, находилась под парадной лестницей дома. Заходить туда нужно было через отдельную калитку в ограде, минуя лужайку — естественно, крохотную, но неестественно утрамбованную и каменистую. Земля здесь была настолько плотной, что на ней не росло ровным счетом ничего, даже сорняки. Динсмор нажал на кнопку звонка, и я услышал раздавшийся за дверью звон.

В квартире послышались шаги, а затем повисла пауза. Человек по ту сторону двери явно чего-то выжидал и не горел желанием общаться с незваными гостями. Наконец раздался резкий голос:

— Кто там?

Вилли назвался, и я услышал звук медленно отодвигаемой щеколды: долгий скрежет одной железки по другой.

— Да давайте, давайте, — хрипло и недовольно подбодрил Вилли, — вы что думаете, нам время девать некуда?

— А, это вы, — проскрипел в ответ женский голос. — Какого черта вам нужно? — Дверь наконец приоткрылась, и в образовавшейся щелке появились короткие толстенькие пальчики, а затем и пара глаз и кончик носа. — Вечно вы приходите, когда я больше всего занята.

Мало-помалу в щели между косяком и дверью появилось наконец почти все лицо нашей собеседницы. Кроме того — от неожиданности я даже вздрогнул — на свет божий явились две завитушки необычайно рыжих волос.

— Выходите же. Позвольте представить вам моего друга и собрата по перу Майки Ловетта. — Это представление Динсмор адресовал не столько хозяйке, сколько дверному косяку который с его места был виден гораздо лучше, чем лицо женщины.

Я поздоровался, чувствуя себя довольно глупо, и почувствовал, что глаза женщины просто впились в меня.

— Очень приятно познакомиться, мистер Ловетт, — произнесла она неожиданно мягким, даже почти сладким голосом телефонной барышни. — Надеюсь, вы простите меня за столь затрапезный вид.

С этими словами она распахнула дверь резким и даже, я бы сказал, торжественным движением — будто срывая покрывало со вновь открывающегося памятника. Я пришел в замешательство. Виноват в этом, впрочем, был Динсмор: это он неправильно подготовил меня к тому, что мне предстояло увидеть. Она была очень даже симпатичной на вид; по крайней мере, на мой тогдашний вкус, она была вполне ничего; впрочем, и тогда я был готов согласиться, что своей привлекательностью она была обязана в первую очередь не банальной красоте, а скорее наоборот, ярким и даже кричащим штрихам в своем облике. Нужно сказать, что в тот самый первый момент я увидел прежде всего роскошную копну рыжих волос и лишь затем — женщину под этим огненным стогом. При этом я не мог не обратить внимания на то, что при каждом движении она старательно виляла бедрами. Руки и ноги, действительно короткие и полноватые, как ни странно, производили впечатление вполне изящных; не было тяжести и в ее лице, а стройности талии могла бы позавидовать и женщина гораздо более грациозной комплекции.

— Пока оденешься, приведешь себя в порядок, с ума сойти можно, — проворчала она. — Господи, вам, мужчинам, так повезло, что вы сумели избавиться от работы по дому.

Эти слова она начала произносить все тем же бархатным голосом телефонистки, но к концу фразы постепенно перешла на повышенные ноты и последние слова выкрикнула уже как самая настоящая базарная торговка; замолчав, она на несколько секунд закрыла глаза, а затем широко открыла их, взмахнув ресницами и напустив на лицо выражение притворного простодушия. Она явно полагала, что эта несложная мимическая игра должна произвести на нас если не ошеломляющее, то уж по крайней мере глубокое впечатление. Однако, учитывая тот факт, что глаза у нее от природы были слегка навыкате, я покривил бы душой, сказав, что ее гримасы могли сослужить в такой ситуации добрую службу.

За мгновения, прошедшие в молчании, взгляды Гиневры и Динсмора успели станцевать целый менуэт из намеков, умолчаний и недосказанностей; наконец между ними даже промелькнуло что-то вроде короткой непроизвольной улыбки. Я стоял слегка в стороне, и мне удалось разглядеть хозяйку чуть повнимательнее. Точно определить ее возраст было бы затруднительно, но я был уверен, что ей меньше сорока.

— Да, тяжела женская доля, — улыбаясь во весь рот, согласился Динсмор. Голос его, впрочем, скрежетал при этом не хуже напильника. — И все-таки, несмотря ни на что, выглядите вы неплохо… очень даже неплохо.

— Ах, перестаньте. — С того момента как нас представили друг другу, хозяйка, похоже, потеряла ко мне всякий интерес, однако тут она положила руку на бедро и развернулась в мою сторону. — Если бы я купилась на его комплименты и дала этому парню волю, — сказала она, — он бы уже через две минуты забрался ко мне под юбку.

— А вы все мечтаете, — подмигнул ей Динсмор.

Она добродушно рассмеялась, и у меня возникло ощущение, что, не будь меня тут рядом, она пихнула бы Вилли локтем в бок. Она поджала тонкие губы, но это не слишком изменило добродушное выражение, застывшее на ее лице; дело в том, что слой помады был не только нанесен на сами губы, но и обводил их широким внешним контуром, — в те годы так красились многие женщины, подражая считавшемуся очень сексуальным типажу девушек-моделей с обложек модных журналов. В случае Гиневры эти две пары губ — тонкие естественные и пухлые дорисованные — нередко действовали в противофазе, впрочем, оживляя тем самым ее мимику.

— Ох уж мне эти писатели, — сказала она, — каждый считает себя совершенно неотразимым.

Динсмор картинно заломил руки, разыгрывая пантомиму отвергнутого любовника; затем, посчитав преамбулу завершенной, он перешел к делу, и его голос зазвучал совершенно иначе.

— Слушайте, Гиневра, вы человек проницательный и прекрасно понимаете, что мы пришли к вам не просто так. Нельзя ли попросить вас об одном маленьком одолжении?

— Что такое?

По тону вопроса мне стало ясно, что слово «одолжение» не вызывает у домохозяйки никаких приятных ассоциаций.

— Я тут на пару месяцев уеду и освобожу комнату. Как насчет того, чтобы на это время пустить туда Майки?

Она нахмурилась:

— Между прочим, если комната освободится, я подам объявление и сдам ее новому жильцу. За то же время я заработала бы больше долларов на пять.

— Ну почему стоит заговорить с вами как с квартирной хозяйкой, как разговор обязательно переходит на тему прибылей и убытков? — Вилли погрозил ей пальцем. — А если мы представим это дело иначе: я просто продолжаю платить за комнату на условиях нашего прежнего договора. А Майки поживет у меня. По-моему, все абсолютно законно.

Хозяйка пожала плечами:

— В этом я вам помешать не могу.

— Тогда к чему всякие обманы и запутанные комбинации? Парень просто перебирается сюда и платит вам напрямую. — С этими словами он позволил себе даже шлепнуть домохозяйку пусть не по мягкому месту, но хотя бы по бедру. — Соглашайтесь, будьте хорошей девочкой.

— Уж эти мне писатели, совсем меня со свету сжили, — язвительным тоном произнесла она. — Не успеешь от одного избавиться, как тут же еще один явится.

— Мне бы действительно очень хотелось снять у вас эту комнату, — сказал я и проникновенно улыбнулся.

Ощущение было такое, что она не то изучает, не то экзаменует меня. Выждав еще пару секунд, она сердито кивнула и заявила: