В русских и французских тюрьмах - Петр Кропоткин

Не лучше обстояло дело и с пересылкою ссыльных по этапу; оно было в самом плачевном состоянии. Честный молодой чиновник, инженер по профессии, был послан с целью осмотра всех этапов, и заявил, что все они должны быть выстроены заново; многие из них прогнили до основание и ни один не был достаточно обширен для помещение того количества арестантов, которое иногда скоплялось в них. Я посетил несколько этапов, видел арестантские партии в пути и мог лишь усиленно рекомендовать полное прекращение всей этой ужасной системы, приносящей безцельное мучительство тысячам мужчин, женщин и детей.

Когда дело дошло до местных острогов, служивших местами заключение для местных арестантов, – мы нашли их даже в обычное время переполненными до крайности; но легко вообразить, что должно было происходить, когда в них задерживались, вследствие разлива рек или суровых сибирских морозов пересыльные арестантские партии. Все эти местные остроги были точными копиями «Мертвого Дома», описанного Достоевским.

Небольшой комитет, составленный из хороших людей, собиравшийся от времени до времени в доме губернатора, деятельно занялся обсуждением вопроса, – каким образом можно было бы поправить дело, не обременяя новыми расходами ни государственное казначейство, ни уже отягченный областный бюджет? Комитет единогласно пришел к заключению, что ссылка, в её существующей форме, является позором для человечества; что она ложится тяжелым бременем на Сибирь, и что Россие может сама позаботиться о своих арестантах, вместо того, чтобы посылать их в Сибирь. При такой постановке вопроса оказывалась необходимой не только реформа уголовного уложение и судебной процедуры, обещанная в министерских циркулярах, но и введение в самой России новой тюремной системы.

Наш комитет набросал в общих чертах план такой системы, главными чертами которой являлись: отмена одиночного заключение, разделение арестантов на группы по 10-20 человек в камерах, сравнительная краткосрочность заключение, и продуктивный, хорошо оплачиваемый труд. В своем отчете наш комитет взывал к энергичной работе в самой России, с целью превращение её тюрем в заведение исправительного характера, причем Забайкальская область объявлялась вполне готовой приступить к реформе своих тюрем по указанному плану, не требуя никаких новых затрат со стороны казны. В отчете указывалось на желательный характер работ в тюрьмах, причем, по мнению авторов отчета, содержание тюрем должно оплачиваться трудом самих арестантов, что, при правильной организации, является вполне достижимым. Комитет высказывал надежду, что новые люди, необходимые для проведение в жизнь подобной всесторонней реорганизации тюремного дела, найдутся в достаточном количестве; в то время, как при старых порядках трудно было найти честного тюремщика, новая система без сомнение вызовет к деятельности новых честных работников на этом поприще.

Я должен признаться, что в то время я все еще верил в возможность превращение тюрем в исправительные заведение и думал, что лишение свободы совместимо с нравственным возрождением: оттого я так горячо излагал все эти заключение… Но ведь мне тогда было всего двадцать лет! Вся эта работа заняла месяцев восемь или девять, а реакция в это время в России все усиливалась. Польское возстание явилось подходящим предлогом, чтобы реакционеры сбросили маски и начали открытую агитацию, взывая о возвращении к старому порядку, к идеалам крепостничества. Благие намерение 1859-62 годов были забыты при дворе; возле Александра II очутились новые деятели, которые умели чрезвычайно искуссно запугивать его и пользоваться его слабохарактерностью. Министры разослали новые циркуляры, на этот раз лишенные стилистических красот, замененных обычной, казенной фразеологией; в этих циркулярах не было и помину о реформах, а вместо них указывалось на необходимость сильной власти и дисциплины.

В один прекрасный день губернатор Забайкальской области получил приказание сдать свою должность и возвратиться в Иркутск, впредь до дальнейшего распоряжение. Оказалось, что на него был подан донос: его обвиняли в том, что он черезчур хорошо обошелся с ссыльным Михайловым, что он позволил ему жить на частном руднике Нерчинского Округа, арендованном его братом; наконец, что он выказывал симпатию к полякам. С прибытием в Забайкалье нового губернатора, нам пришлось переделывать наш отчет о тюрьмах заново, так как губернатор отказывался подписать его. Мы изо всех сил боролись, чтобы отстоять главные выводы отчета и, пожертвовав формой, так энергично отстаивали сущность, что губернатор в конце концов дал свою подпись и отчет был отправлен в Петербург.

Какова была его судьба? Вероятно, он до сих пор мирно покоится на полках министерских архивов. В течении следующих десяти лет вопрос о реформе тюрем был совершенно забыт. Затем, в 1872 году, 1877-78 гг., и позже, были организуемы специальные комиссии для разработки этого вопроса. Все эти комиссии снова и снова критиковали устаревшие порядки, все они создавали новые системы, – но старый порядок остался несокрушенным доселе. Более того, все попытки реформ фатально заканчивались возвращением к старому типу русского «острога».

Правда, за это время в России было построено несколько центральных тюрем, в которых содержатся каторжане в течении 4-6 лет, впредь до высылки в Сибирь. С какой целью введена была эта мера? Может быть, с целью «сократить» число каторжан путем вымирание, так как смертность в центральных тюрьмах достигает ужасающих размеров. За последние годы выстроено семь таких тюрем[1]: в Вильне, Симбирске, Пскове, Тобольске, Перми и две в Харьковской губернии. Но, судя по оффициальным отчетам, они в сущности ничем не отличаются от тюрем старого типа: «та же грязь, та же праздность арестантов, то же презрение к самым примитивным требованием гигиены», – так характеризует центральные тюрьмы полуоффициальный отчет. Во всех этих тюрьмах в 1880 г. находилось в заключении 2,464 ч., т.е. больше, чем тюрьмы могли вмещать, хотя в то же время количество каторжан-централистов было незначительно, по сравнению с общим числом каторжан, ежегодно ссылаемых в Сибирь. Таким образом, ко всем бедствиям, претерпеваемым каторжанами, было безцельно прибавлено новое суровое заключение в центральных тюрьмах; таков результат «реформы», поглотившей несколько милльонов народных денег.

Ссылка, в общем, осталась такой же, какой я знал ее в 1862 г., за исключением, пожалуй, одного важного нововведение в методе транспортировки арестантов. Оказалось, что вместо того, чтобы посылать «пешим этапом», казне обойдется дешевле – перевозить ежегодно около 20,000 человек (почти две трети из них ссылаемых без суда) от Перми до Тюмени, т.е. от Камы до бассейна Оби, на лошадях, а оттуда на баржах, буксируемых пароходами. Одно время добывание серебра в Нерчинских рудниках было почти прекращено, вследствие чего прекратилась и ссылка каторжных в эти чрезвычайно нездоровые рудники, пользующиеся (напр. Акатуй) наихудшей репутацией. Но, по слухам, собираются опять начать их разработку, а пока что, – создали новый ад, хуже Акатуя: каторжан теперь ссылают на верную смерть на Сахалин.

В заключение, я должен упомянуть о новых этапах, построенных на протяжении 3000 верст, между Томском и Стретенском (на реке Шилке); передвижение арестантских партий по этому пути до сих пор производится пешком[2]. Старые этапы обратились в руины; оказалось невозможным подновить эти кучи гнилых бревен и пришлось строить новые здание. Они обширнее старых, но и арестантские партии, в свою очередь, стали более многолюдными и вследствие этого на новых этапах господствует та же скученность и та же грязь, как и в старые времена.

На какие дальнейшие «улучшение» можно указать за эти двадцать пять лет? Я почти забыл упомянуть о петербургском «Доме предварительного заключение», которым обыкновенно хвалятся пред иностранцами. В нем имеется 317 одиночек и несколько камер больших размеров, так что, в общем, в нем может быть помещено 600 мужчин и 100 женщин, содержимых в тюрьме в ожидании суда. Вот, кажется, и все «улучшение». При въезде в любой русский город вы увидите грязный, старый, мрачный «острог»; ничто не изменилось в быте этих острогов за последние 25 лет. Кое-где построены новые тюрьмы, кое-где поправлены старые; но тюремная система и обращение с арестантами остались те же: в новых зданиех прочно засел дух старого режима, и ждать действительного обновление в тюремном мире можно будет лишь тогда, когда обновится весь строй русской жизни. В настоящее же время всякого рода «реформы» нередко ведут к ухудшению положение.

Каковы ни были недостатки тюрем в прежнее время, все же в 1862 г. над всей страной пронеслось дуновение широкого гуманизма, проникавшее самыми разнообразными путями даже в недра русских тюрем. А теперь… «держите их в ежевых рукавицах», – эхом проносится по русским тюрьмам.