Сказки бабушки Тайги - Таисия Ефимовна Пьянкова

прикидками, ни слухом,

Не имел понятья он -

Цесаревич Ларион.

По тайге ж колдун скитался,

Знать, княжну сыскать пытался.

Вот и видит нелюдим:

Сам царевич перед ним,

Во пригожестве и силе

Спит, как будто подкосили.

Радом конь его стоит -

Сон хозяина хранит.

Нечисть, даже не потея,

Понял бабкину затею.

Если б кровь кипела в нём,

То лицо б взялось огнём.

Но коль нежитью он сбылся -

Ажно зеленью покрылся,

Мхом подёрнулся со зла!

— Ах ты, старая метла!

Затеваешь колобродье,

Чтобы царское отродье,

Ночью, встретившись с княжной,

На меня пошло войной?!

Где ж те взять такую хватку,

Чтоб меня да за сопатку,

Словно цуцика, таскать?

Век такому не бывать!

И любитель посчитаться,

Продолжая надрываться

Непомерной тягой зла,

Завертелся, что юла,

Заорал совой до звона…

И на месте Лариона

Перед ним в короткий миг

Закипел живой родник!

И хотя лешак отроду

Не терпел живую воду,

Помня матери завет,

Что ему немалый вред

Принесёт вода такая.

Всё же страх перемогая,

Он не мог унять искус:

Какова вода на вкус?

А пока он примерялся,

Чистой влагой наполнялся,

Выбиваемый струёй,

Водостойник небольшой.

Наконец лешак решился -

Над источником склонился

И в показе чистоты,

Стужей схваченной воды,

В первый раз узрел нечистый

До чего ж он неказистый!

Новой злобою его

Передёрнуло всего.

От натуги зеленея,

Он, с ухмылкою Кащея,

На четыре стороны

Поплевал из-за спины,

А затем пошёл юлою,

После стреляной совою

Ухнул по-над скакуном.

Тот свалился валуном -

У ключа лежать остался.

А колдун домой подался,

Как заправский правдолюб,

Повторяя:

— Зуб за зуб!

Кабы ведал старикашка,

Чем грозит ему промашка,

Та, что только сотворил,

Он бы так не воспарил…

Дело близилось к обеду.

Не по тропке, не по следу -

Бродом правила она

Неторопкая княжна.

И никто б на белом свете

Этой девы не приметил -

Только лёгкий ветерок

У её кружился ног,

Только ёлки за плечами

Тихо ветками качали,

Да тетёрки иногда

Поднимались из гнезда…

Вдруг увидела девица:

Родничок живой струится!

А не дале как вчера

Голубика тут цвела.

Ладно — ключ!

Вопроса нету -

Знать давно стремился к свету

Этот радужный поток.

Но откуда валунок?

День парит — живой водицы

Почему бы не напиться,

Коль чиста вода до дна?

Наклонилася княжна,

Да внезапно отшатнулась,

А затем опять нагнулась.

И в потоке чистоты,

Ставшей зеркалом воды,

Хоть поверить не посмела,

Добра молодца узрела!

Да такого, что как раз

Сердцем так и занялась!

Тут опять родник забился -

Милый образ растворился.

Призадумалась княжна:

Чья тут жизнь погребена?

Но догадка не успела

Прояснить лихого дела:

Вдруг наполнился урман

Не набегом басурман,

Не пожаром, ни грозою,

А охотою борзою.

Беспокойствием горя,

Суетятся егеря;

Страхом, словно паром в бане,

Задыхаются дворяне;

У псарей да загонял

Ровно кто язык отнял…

В суете невероятной,

Всё неясно, всё невнятно.

Да, однако же, княжне

Догадалося вполне,

Что царевича в урмане

Ищут потные дворяне,

Что его, в припадке зла,

Ведьма в дебри увела.

Как теперь к царю явиться?!

Каждый до смерти боится,

Что за этакую стать

Можно дыбу схлопотать!

Унеслась в тайгу охота.

А княжна своей заботой

Поспешила в зеленя.

И уже на склоне дня

В нетерпении стояла -

Тайно бабку поджидала,

Чтоб не сном явиться ей,

А воочью — без затей!

И явилась, и предстала -

Все неясности узнала:

Чтобы козни прекратить,

Надо только окатить

Колдуна живой водою.

Но для этого собою,

Не в ночи и не во сне,

Нужно стать самой княжне!

А чтоб днём собой являться,

Нужно будет постараться

От кого-то сон принять

Да старухе передать.

чтоб дело, безусловно,

Сотворилось полюбовно:

Без вранья, без колдовства -

Только силой естества!

Будет ей тогда по силам,

Хоть кунаньем, хоть поливом,

Как букашку с кочана,

Смыть злодейство с колдуна.

Как солдаты на границе,

Для чего, куда явиться?

Обо всём карга с княжной

Сговорились меж собой.

Царь-владыка утром ранним,

Пробудясь в опочивальне,

Был известьем удивлён,

Что не прибыл Ларион.

Вся как есть его охота

Не вернулась,

Хоть ворота

На восход и на закат,

До сих пор враспах стоят.

Царь подумал и в итоге

Не велел трубить тревоги,

А сказал:

— Наследник мой,

Знать охотою ночной

Позабавиться надумал.

Потому не надо шума.

И помыслил под конец:

«Как прибудет сорванец

От забавы ко двору,

Тут же уши надеру!

Вот паршивец — не женился,

А уже от рук отбился!

Я те укажу, бунтарь,

Царь я тут или не царь!»

В этот час лесной дорогой

Оленухой быстроногой

Шла девица во дворец,

Где пока что царь-отец

О беде своей не ведал.

Вот надёжа отобедал

И, свалившись на кровать,

Собрался чуток поспать,

Чтоб со свежей головою

Управлять потом страною.

Но угодливый Морфей

Не успел его очей

Занавесить сладкой дрёмой,

Слышит голос незнакомый

В глубине палаты царь:

— Спать не время, государь!

Посреди сырого бора

Твой наследник и опора -

Цесаревич Ларион

Злою силою пленён!

Царь-надёжа с перепугу

Подхватился звать прислугу.

Только вновь услышал он:

— Цесаревич Ларион

Злою силой колдовскою

Стал теперь живой водою.

Из-под камня родником

Бьётся он в лесу густом!

На колени царь свалился -

Торопливо закрестился.

Да опять услышал он:

— Цесаревич Ларион

Человеком возродится,

Если кто-то согласится

Без приказов пожелать

Навсегда свой сон отдать -

Пусть он к западным воротам

В полночь выйдет доброхотом.

Горе, если до ворот

Благодетель не придёт!..

Только голосу не стало,

Тут охота прискакала.

Видят: царь лежит без сил,

Вроде как удар хватил.

Языком едва владеет -

То трясётся, то потеет!

Прямо непогодь в крови -

Хоть соборовать зови.

Но до вечера продуло -

На погоду повернуло.

Вот собранье, наконец,

Созывает царь-отец

И при всём народном сходе

Таковую речь заводит:

— Глас мне был,

Поведал он,

Что царевич Ларион,

Злою силой колдовскою

Стал теперь живой водою!

Из-под камня родником

Бьётся он в лесу густом.

Вновь свободу он спознает,

Если кто-то пожелает

Ведьме злой свой сон отдать,

Да чтоб больше не пенять!

Тот, кого проймёт охота,

Должен к западным воротам

Подойти сегодня в ночь -

Ко двенадцати точь-в-точь.

Поднялась в народе смута:

Всяк на слове рад как будто,

Чтоб царевича поднять,

Душу вынуть да отдать.

Только кто-то отчего-то

Встал к царю вполоборота;

Кто-то вдруг по самый край

Нахлобучил малахай;

Тот на вече так стремился,

Ажно пояс распустился -

Надо срочно, стало быть,

Этот пояс закрутить;

У того