Иван Змеевич и Краса Ненаглядная - Ирина Соляная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
День-другой проходит, поят сонную Заряну отваром одолень-травы. Развешивают в горнице сушёную траву репейника. Всё делают боярыни и девки дворовые, чтобы легче Заряне стало. И вправду, на какое-то время удаётся царице очнуться, открыть глаза. Иной раз узнает она и Чернаву, и Ерошку. А больше всех о Ванюше говорит, зовёт сына к себе, кудрявую его головку слезами поливает. А кудри каштановые у Вани уже не детские. Завитки крупные, жестковатые. Мужской волос, как у Прошеньки-кузнеца. И глаза такие же серые, с солнечными искорками, что таятся вокруг зрачка. Не похож он на Змея Огненного, но и на царя Выслава не похож. Рядом с братьями его не поставишь.
Вот уже второй месяц от рождения сына на исходе. Ванюша ростом перегнал уже не только мать, но и отца. Дядька Ерошка смеётся: «Царевич вырос всем на радость. Сметливый, любопытный, крепкий, рассудительный. В драку первым не полезет, но от боя не бежит. Умён, но старшим не перечит. Дружбу ценит, но к зелену вину не тянется. Не болтлив и не хвастлив. Опора отцу, отрада матери».
Всё так, и даже царь Выслав, похоже, смягчился или смирился с тем, что растёт в их дому сынок. С одним смириться трудно: жена сохнет, чахнет, да и сам весь коростой покрыт. Народ за спиной шепчется, что царскую семью Огненный Змей проклял за то, что не пожелали ему отдать младшего сына. Часто теперь заходит Выслав в горницу к супруге, но почти всегда видит её спящей или дремлющей. Сидит рядом с её постелью сын Ванюша, гладит мать по руке и обещает разыскать Огненного Змея, отобрать у него молодильные яблоки, а самого жизни лишить. И думает Выслав: «Отчего бы мне Ивана Змеевича не отправить на остров Буян?».
— Тяжко тебе будет в моей стае, не всё человечье от себя отринул.
Волчий Пастырь, голова которого была скрыта под рогатой шапкой, а на плечи был наброшен плащ из густой шкуры матёрого волчищи, смотрел на Незвана с укоризной. А в чём была вина Незвана? В том, что не он себе проклятье выбрал, в том, что не потерял память, в том, что не мог нападать на людей и резать скот?
— И в тучу тебе обращаться рано, не сможешь ты небесных овец пасти, уж больно резв и живёхонек, — продолжал Волчий Пастырь.
— Отпусти, отче, — попросил Незван.
— Вот что…
Волчий Пастырь хоть и любил всякого в своей стае, а Незвана жалел пуще других.
— Отпущу, коли найдётся тот, кому ты нужнее, чем мне будешь. Быть тебе оберегом и слугой для малого дитяти. Уж такая доля, видно. Своих младшеньких братьев не донянчил, чужого будешь охранять.
Глава 3
Сборы царевича были недолгими, но слёзными. Честь по чести царь издал указ: «Всяк должен сыну моему Ивану-царевичу оказывать почтение, помощь и уважение. Оружием, конём, рублём, полатями, добрым обедом и советом. Препятствий его подвигу не чинить, но и войском не пособлять. Нарушивший бит будет нещадно, поддержавшему — награда царская обеспечена». Этот указ орали глашатаи на всех посадских площадях и ярмарках, что обеспечило спокойствие Заряне, совершенно не желавшей отпускать сыночка.
— Мал ещё, два месяца от роду, всяк на его месте титьку кормилицыну доит, — сокрушалась Заряна, не поднимая головы от подушек.
— Не гневайся, матушка царица, — упала в ноги нянька Чернавка, — но голубок твой сизокрылый уже не мальчик. И возле мамки ему сидеть негоже. А если сыщет он молодильные яблочки, то и ты на ноги подымешься, хворь твоя в землю уйдёт водой талой. И от поганого ворога землю нашу избавит.
— А коли Огненный Змей его погубит?
Потекли горючие слёзы болезной царицы на белую пуховую подушку.
— Кто ж на своё дитятко покусится? — шепнула хитрая Чернавка, — На то и расчёт.
Иван-царевич, как настоящий богатырь, бабьих причитаний не слушал. Любовался он на новый расшитый золотом кафтан из тонкого сукна с высоким воротом и отворотами на рукавах. Юфтевые красные сапожки с голенищами, украшенными пряжками, с загнутыми носками и скошенными внутрь каблуками очень нравились юноше. Любовался он на себя в большое заморское зерцало, вертясь вправо и влево, поправляя то кушак, то шапку, пока дядька Ерошка не хмыкнул и не назвал царевича «басулей сопливой», отвесив подзатыльник. Царь-отец сурово благословил, дал коня Гнедка и денежный припас.
— А меч, тятенька? — робко спросил Ваня, и тут же пожалел, потому что одарил его царь таким взглядом, что чуть кафтан не прожёг. Короста на лице царя дыбилась бурой коркой. Она напоминала о том, как богатырский меч нанёс змею урон небольшой, а царю — превеликий.
— А меч богатырь сам добыть себе должен. Простым оружием такого ворога не одолеть.
Задумался Ваня. Знал он от дядьки Ерошки много сказок и былин, да только считал всё россказнями старушек на завалинке. Неужели ему теперь суждено не только поверить в их правдивость, но и воплотить то, что написано? Жаль, что из историй дядьки Ерошки никак было не узнать способ извести Огненного Змея. 'Взмахнул богатырь палицей и отсёк поганую голову! Взмахнул витязь мечом булатным и разрубил надвое тело змеиное!" — завывал