После потопа - Андрей Колганов

"Бомбят", — утвердительно кивнул тот.

Дни шли за днями. На третий день разом исчезла мобильная связь. Затем прекратило свои передачи местное телевидение, вероятно, из-за бомбежек, разбивших оборудование. Лишь два маленьких радиоприемника, используя, как антенну, выпускную вентиляционную трубу, доносили еще какую-то информацию. Вокруг города полукольцом шли бои. С юга рвались польские войска, на западном побережье высадились американские морские пехотинцы, а вслед за ними — немецкая мотопехота. Население эвакуировалось по остававшемуся еще свободным коридору на восток и северо-восток. Война полыхала и в Беларуси, и на Украине. После ударов крылатыми ракетами авиация противника бомбила территорию Европейской России.

Однажды, еще до того, как замолчало телевидение, дежурившие у фильтро-вентиляционной установки заслышали мерные гулкие удары по трубе ФВУ. Виктор, находившийся неподалеку, был привлечен возгласами ребят, крутивших педали привода установки. Поняв, в чем дело, он сам стал размеренно стучать по трубе. После этого до них через вентиляционную шахту донесся едва различимый голос:

"Эй! Есть кто живой?"

С большим трудом, надрывая глотку и повторяя фразы по несколько раз, удалось объясниться. Наверху просили подождать с недельку, пока до них дойдет очередь. Из-за эвакуации не хватает людей, из-за бомбежек появились завалы, не успевают разгребать.

Школьники оживленно обсуждали все поступавшие снаружи новости, особенно азартно споря о развитии боевых действий. Сообщение об объявлении мобилизации резервистов их напрямую не касалось, но тем не менее они успели быстренько разделиться на тех, кто не скрывал удовлетворения тем фактом, что война пока обходит их стороной, и тех, кто рвался повоевать, и рассматривал свое закупоренное положение как досадную помеху для геройских подвигов. Среди старшеклассников таких, впрочем, было меньшинство.

Чтобы ожидание вызволения из засыпанного убежища не было столь тягостным и школьники не маялись от безделья, Виктор, Юрий и оба учителя организовали занятия. Биология, физика, химия, математика, начальная военная подготовка, история и литература — вот и весь перечень предметов. Но как бы то ни было, а настроение в убежище было довольно мрачным. Бывало, кто-нибудь из детей помладше начинал плакать по ночам, звать маму. И тогда взрослым приходилось их долго и терпеливо успокаивать.

Но проблемы доставляли не только малыши. Ребята постарше, мучаясь вынужденным пребыванием взаперти, пытались изобрести разные способы, чтобы скоротать время. Самыми невинными из этих способов были азартные игры. Стали проявляться вспышки практически немотивированной агрессивности, ссоры и драки по ничтожнейшим поводам, особенно между ребятами из разных школ. Юрий и Виктор вместе с Романом Никаноровичем пытались гасить эти вспышки в зародыше, не дать им разрастись в неуправляемые конфликты, в разделение старших школьников на непримиримые враждующие группировки, уже не поддающиеся никакому контролю.

Как-то раз Юрий, проходя по дальнему отсеку убежища, заметил в темном тупичке тлеющий огонек и почуял запах табачного дыма. Он немедленно направился туда. Приблизившись, он увидел сутулую спину Романа Никаноровича и услышал его слегка повышенный голос:

"А ну, прекратите курение! Сдайте сигареты, зажигалки, спички! Вы что, не поняли еще, чем это грозит? Если пожар, мы все тут обречены!".

"Ишь, раскудахтался, Никанорыч", — процедили из темноты. Судя по фамильярному обращению, это были парни из его школы. — "А если не сдадим, ты нас в угол поставишь?". Раздалось несколько сдавленных смешков.

Глаза постепенно привыкли к сумраку и Сухоцкий различил черты лица нескольких парней, стоявших с сигаретами в зубах.

"Сигареты, зажигалки сюда. Живо!" — вклинился в разговор Юрий. — "Я ведь вас долго уговаривать не стану" — добавил он с нажимом.

"Вот и не уговаривай. А еще лучше — вали отсюда!" — угрожающе прошипела самая рослая фигура. — "Можно ведь и подпортить тебе кое-что!" — В полумраке тускло блеснуло лезвие небольшого ножа.

"Леонид! Опомнись!" — воскликнул Роман Никанорович.

"Заткни пасть, плешь очкастая!" — почти ласково ответил Леонид.

"Отдай нож!" — учитель протянул руку. Парень судорожным движением чиркнул перед собой лезвием ножа и на кисти Романа Никаноровича появилась узенькая кровавая полоска.

Юрий, больше не задумываясь, резким заученным движением ударил наглеца ногой в пах и, как только он непроизвольно пригнулся, добавил кулаком под ухо. Тело грузно шлепнулось на бетонные плиты. Юрий отшвырнул ногой ножичек к дальней стене и лишь затем поднял его.

"Всем выйти на свет. Сдать сигареты, зажигалки, спички" — спокойно напомнил Сухоцкий. Из темноты потянулись понурые фигуры. Один, два, три… Четвертым, шипя сквозь зубы, немного погодя показался главный герой.

"Ладно, начальничек, твой верх" — процедил он. — "Но запомни, жизнь, она и наоборот повернуться может", — добавил он уже издали, обернувшись через плечо.

"Твой номер шестой", — в тон ему презрительно бросил Юрий, — "ты, Лёнечка, и с седой бородой сявкой останешься. Тебе лучше бы меня больше не злить. Время сейчас военное, так что научись подчиняться, пока жареный петух в темя не клюнул".

Тревожная атмосфера давила все сильнее. Вот уже перестали ловиться передачи гражданских радиостанций, и лишь едва уловимые сквозь шипение и треск переговоры войсковых УКВ-станций позволяли догадаться, что машина войны продолжает крутиться. Однако еще через несколько дней перестали ловиться и они. То ли в обоих приемниках окончательно сели батареи, то ли боевые действия в этом районе прекратились. Но даже в последнем случае радиомолчание не могло быть полным.

В день, когда замолкли все радиопередачи, Калашников стал чувствовать удушье. Астмой он отродясь не страдал. "Что-то случилось на ФВУ?" — сразу подумал он. — "Или в системе выпуска что-то испортилось?".

Подойдя к помещению фильтро-вентиляционной установки, он увидел, что ребята старательно крутят ручку. Тогда он взобрался на нары и поднес ладонь к решетке в вентиляционном коробе. Воздух исправно поступал. Поднеся листок бумаги к отверстию выпускной системы, он убедился, что и та работает. Может, он просто себя неважно чувствует?

"Слышь, Юрка, что-то мне душно как-то кажется", — осторожно заметил он своему другу.

"Странно, и у меня какое-то удушье. Будто легкие какой-то пленкой изнутри покрыты. Вроде как воздух в легкие набирается, а кислород в организм не поступает" — озабочено произнес Сухоцкий. И вдруг он вскочил и бросился к ФВУ.

"Прекратить работу!" — закричал он издали. — "Немедленно! Закрыть заслонку воздухозаборной трубы!".

"Ты что?" — удивился Виктор.

"Береженого бог бережет" — ответил Юра. — "Черт его знает, а вдруг наверху пустили какую-нибудь дрянь нервно-паралитического типа. Они как раз вызывают угнетение дыхания. Если так, то надо выждать, пока концентрация спадет, и подкачивать воздух только тогда, когда будет совсем невмоготу. У нас поглотители углекислоты есть?"

"Была вроде одна укладка" — неуверенно промямлил Виктор.

"Разыщи и разложи поглотители по всем коридорам" — повелительно сказал Сухоцкий.

Отрезанные в подземелье терялись в догадках о происходящем наверху, а надежды на избавление извне таяли с каждым днем. Было решено сократить выдачу продуктов и рацион воды — с трех литров в сутки до двух. Затем паек пришлось урезать еще раз. Атмосфера в убежище становилась все более напряженной. Однажды несколько парней-старшеклассников подошли в комнатку коменданта убежища к Сухоцкому.

"Поговорить надо" — произнес один из них, выделявшийся давно уже утратившей всякий вид, но довольно дорогой и изначально, вероятно, белой рубашкой, галстуком и пиджаком под "фирмача". Он старался держаться солидно, но в голосе его улавливались нотки неуверенности.

"Говори", — отозвался Юрий, продолжая перелистывать тетрадь учета продовольствия. Виктор стоял рядом с ним, опершись одной рукой о спинку стула и выжидательно смотрел на вошедших.

"Мы решили сами пробиваться через завал" — несколько более уверенно заявил этот фирменно прикинутый парень.

"Плохо решили" — спокойно ответил Юрий, не поднимая головы.

"Ждать тут больше нечего. Жратва кончается, вода кончается. Что наверху — никто не знает. Успеть бы ноги унести, а то, пока будем сидеть, тут камня на камне могут не оставить", — все больше разгорячаясь, говорил "фирмач".

"Вы все из одной школы?" — таким же спокойным тоном, как и Сухоцкий, спросил их Виктор.

"Мы все из 47-й, а Санек — из 2-й" — пояснил другой парень, в простеньком свитере и неприметных джинсах, в которых Сухоцкий признал модели одного из самых шикарных городских бутиков. Тот, кого он назвал "Санек", стоял чуть в стороне. Его одежда была несколько в ином стиле — тоже дорогой, но спортивный костюм, а поверх него — простенькая ветровка. Впрочем, тем, что называется спортивной внешностью, он не отличался — сухощавый, невысокий, без обычной при таком костюме короткой стрижки.