Пятёрка с хвостиком - Всеволод Нестайко

— Брату помогаю, — просто ответил Кум Цыбуля. — Он ещё летом устроился. И подзаработать, и для практики. Он же в торгово-экономический собирается.

Эта его искренность как-то сразу обезоружила всех. Только Гонобобель продолжал выступать:

— Вот Цыбуля! Вот негоциант! Купец нижегородский! — но, увидев, что его слова не действуют, тоже скис и, чтобы как-то выйти из неловкого положения, сказал: — А ну хоть покажи, чем ты тут торгуешь?

Гонобобель перегнулся через прилавок и вдруг радостно завопил:

— Люди, смотрите, какой товар! — Он схватил из ящика большое краснобокое яблоко.

— Ой! Я шатаюсь! — ойкнула Люська.

— Кум! — Гонобобель хлопнул Цыбулю по плечу. — Дай хоть попробовать, скупердяй! Сидит на таких витаминах и… и молчит.

Кум Цыбуля смущённо улыбнулся, растерянно оглянулся, покраснел:

— По… пожалуйста! Берите! Пожалуйста! Гонобобель тут же, не раздумывая, укусил яблоко и даже зажмурился:

— Ух-х! Вкуснотища!

Люська потянулась рукой к ящику,

— Да вы что?! — возмутилась Шурочка. — Это же не его! Это же государственные! Как так можно?

— Что значит — государственные? — чавкая и захлёбываясь, возмутился Гонобобель. — А… а государство чьё? Наше!.. Скажи, Кум!.. И настоящие работники торговли всегда найдут, как списать такую мизерню. Что-то подгнило, что-то побилось… Правда же?

Кум Цыбуля неуверенно пожал плечами, но тут же закивал, приглашая:

— Берите, берите! Пожалуйста! Пожалуйста! Берите! Чего там…

Гонобобель так вкусно жевал яблоко, с таким захлёбом вгрызался в него зубами, что отказаться было просто невозможно, не хватало сил.

И сперва Люська, а потом Ромка, Антоша и другие потянули руки к ящику.

Интересная это штука, которую можно было бы назвать "законом большинства". Если большинство что-нибудь делает, то и тебя (хотя, может быть, и не очень ты сначала хочешь) тянет какая-то сила сделать так же. Как все, так и я. А когда ещё и желание есть? Когда у тебя, можно сказать, слюнки текут-так хочется укусить это вкуснющее яблоко!

Как тут удержаться?

Шурочка быстро-быстро заморгала и опустила глаза:

— Разве что самое маленькое… Чтобы попробовать только.

Но как она ни выбирала, и ей досталось большое и красное-красное (ну и ящик!)

Она так покраснела, когда взяла яблоко, что её щёки и яблоко по цвету сравнялись. Совестливая была Шурочка.

Они стояли и дружно лопали, аж за ушами трещало, а Кум Цыбуля смотрел и ласково им улыбался.

— Ну, яблоки! Я ещё сроду таких не ела. Честное слово! Можно, я ещё одно! — Люська умоляюще посмотрела на Кума Цыбулю.

— Бери, конечно… Это макинтош. А сейчас получили "Слава победителям". Вот подождите, скоро Алёша начнёт выносить. Ещё тех попробуете…

Гришка Гонобобель, который уминал уже третье, вдруг замер. На минуту оторвал яблоко от зубов и решительно сказал:

— Нет! Хорошего понемножку! Айда, люди! Не будем мешать советской торговле. Будем деликатными, как говорит наша Горобенко.

Шурочка чуть не подавилась яблоком: вот нахал! У неё просто язык отнялся. Она не нашлась, что сказать.

А Гришка тем временем, схватив из ящика ещё одно яблоко, приветственно поднял вверх руку:

— Чао, Кум! Премного благодарен! Здорово иметь своих людей в торговле! Хи-хи! Чао!

И, хихикая, побежал прочь.

Все сразу смутились, опустили глаза и, бормоча: «Спасибо», «Благодарю», "До свидания", быстренько начали расходиться.

Через минуту Кум Цыбуля остался у киоска один.

Шурочка Горобенко и Антоша Дудкин жили в одном доме. Потому шли вместе. Шли и молчали.

Вдруг Антоша остановился:

— Слушай, а… давай вернёмся.

— Зачем? — Шурочка покраснела.

— Не знаю… Но…

— Вообще… правильно. Как будто бы украли что-то и удираем.

— Ага…

— Идём, — решительно сказала Шурочка.

Когда они выглянули из-за угла, то увидели, что Кум Цыбуля с виноватым видом говорит что-то брату Алёше, а тот растерянно чешет затылок.

Скрываясь за пустыми ящиками, они подошли ближе.

— Так сколько всего, говоришь? — спросил брат Алёша.

— Да, наверное, штук двадцать, я думаю, — вздохнул Кум Цыбуля.

— А ну, прикинем на весах.

Алёша быстренько насыпал яблоки в одно ведёрко, во второе, начал взвешивать.

— Та-ак!.. Три двести. Плюс два семьсот… Ну, набросим ещё для верности килограммчик. Может быть, ты ошибся, ты же не считал… Не будем государство обманывать. А то про нашего брата, работника торговли, только и знают: «хапуги», «спекулянты»… Мы же с тобой не такие, правда? И никогда не будем…

Кум Цыбуля молча кивнул.

— Выходит, килограммов шесть с половиной — семь. Пусть будет семь. Цена за килограмм известна. Таким образом…

Он решительно полез в карман, вынул кошелёк, начал отсчитывать деньги.

— Не вешай, братишка, нос. Мы с тобой люди рабочие. Можем себе позволить угостить друзей. Даже целый класс. Шурочка и Антоша переглянулись.

— У тебя что-нибудь есть? — прошептала Шурочка. Антоша вытрусил карманы, вздохнул:

— Двадцать три копейки…

— Давай! У меня сорок.

Брат Алёша изумлённо вытаращился на неё, когда она, неожиданно появившись, протянула ему деньги.

— Что такое?

— За яблоки… У нас просто сейчас больше нету. Алёша улыбнулся:

— Да нет. Не надо. За угощение же не платят.

— Какое там угощение! — воскликнула Шурочка. — Свинство с нашей стороны, а не угощение!

— Думали, работники торговли… всегда найдут… — пробормотал Антоша.

— Слушайте, а знаете что!.. — неожиданно встрепенулась Шурочка.

На следующий день из четвёртого «А» на продлёнку не остался никто.

Зато в овощном магазине у Ботанического сада такого количества добровольных помощников ещё не видели никогда. Одни носили пустые ящики, другие убирали, третьи помогали продавцам — работа нашлась всем. Даже Гришка Гонобобель и Люська Заречняк, которые Шурочкину идею сначала встретили без всякого энтузиазма и с которыми пришлось провести разъяснительную работу, и те не отставали.

В коллективе всегда работается весело. Снова тот же "закон большинства".

В этот день никто не съел ни одного яблока. Хотя всех угощали. И яблоки были вкуснейшие — "Слава победителям".

Первая тайна четвёртого «А». (Продолжение)

Вот тогда-то, в сентябре месяце, в начале учебного года, после случая с Кумом Цыбулей, и появилась первая тайна четвёртого «А».

Появилась она на следующий же день после того массового прогула продлёнки, за который у пионерского актива во главе с Шурочкой Горобенко были, конечно, неприятности. Потому что прогул всё-таки прогул и пионерский актив существует не для того, чтобы возглавлять прогулы, а для того, чтобы с прогулами бороться. И в следующий раз благородные поступки в сочетании с трудовым воспитанием надо непременно сочетать ещё и с пионерской дисциплиной. Всё это говорила пионервожатая Оксана, а Шурочка слушала и во всём соглашалась. Она прекрасно знала, что с вожатыми спорить не рекомендуется, а рекомендуется признавать свои ошибки и обещать их исправить. Этому опять-таки научила её Оксана.

Так вот, на следующий день после того случая, придя в класс, Кум Цыбуля увидел на своей парте листок из тетради в линейку, сложенный вдвое. Он его развернул и сперва удивлённо, а затем смущённо хмыкнул:

— Хм, хм… А это что такое?

Первой заглянула ему через плечо Наталочка Приходько, сидевшая с ним за одной партой. А потом уже Люська Заречняк и Гришка Гонобобель, сидевшие за ними.

На листке было написано синими печатными буквами "Кум Цыбуля" и красным карандашом выведена цифра «пять». Причём полукруг внизу у пятёрки закручивался в маленький бублик и заканчивался смешным хвостиком.

— Пятёрка с хвостиком! Хи-хи! — хихикнул Гришка Гонобобель. — Кто это тебе подбросил?

Кум Цыбуля удивлённо пожал плечами.

Четвёртый «А» был заинтригован.

Судя по тому, что стояла пятёрка, а не единица и не двойка, следовало, наверное, воспринимать это как что-то положительное. Значит, кто-то хотел отметить Кума Цыбулю.

Но кто?

Кто-то из класса?

Возможно…

Кума Цыбулю в классе любили, и после приключения с яблоками для этого были, как говорится, все основания. Но почему таким странным образом? Казалось, до сих пор никто не проявлял склонностей к подобному таинственному благородству.

К тому же никто в классе пятёрки с хвостиком не выводил. У всех пятёрки были нормальные, без хвостиков.

— Может, Глафира Павловна? — сказала и покраснела Тая Таранюк.

— Или пионервожатая Оксана? — задумчиво сказала Шурочка.

— А… а может быть, сам Вадим Григорьевич? — опять покраснела Тая Таранюк.

Четвёртый «А» переглянулся.