Резидент свидетельствует - Синицын Елисей

— Разведчика посылают туда, где, по мнению руководства, он больше всего нужен в настоящий момент, — и добавил, что посланник Советского Союза отозван из Финляндии. — По приезде в страну сразу же станешь поверенным в делах СССР в Финляндии.

В скандинавском отделе наркомата иностранных дел меня встретили с любопытством и предубежденностью. Я вежливо объяснил, что по заданию наркома должен ознакомиться с протоколами переговоров советской и финской делегаций 1938–1939 гг. Эти протоколы имеются в отделе, и я прошу их мне выдать.

Протоколы и особенно приложения к ним в виде справки-обзора взаимоотношений Советского Союза с Финляндией со дня предоставления ей независимости были настолько важными для меня, что основные положения и выводы я выписал.

Из этих документов, в частности, было видно, что фашистская Германия, расправившись с европейскими странами, может начать войну и против СССР, втянув в нее Финляндию. В апреле 1938 года в наших предложениях Финляндии указывалось, что в случае войны между СССР и Германией немцы попытаются напасть на Ленинград с финской территории через Карельский перешеек. Имея это в виду, следует заранее договориться, на какой основе советские войска смогут действовать на территории Финляндии. Финская сторона, не вдаваясь в обсуждение существа советских предложений, отклонила их, заявив, что не допустит создания германских военных баз на своей территории.

В августе того же, 1938 года, мы предложили финнам сделать одностороннее письменное обязательство о том, что в случае немецкой агрессии против Финляндии она воспротивится ей и запросит помощь у Советского Союза. СССР в этом случае окажет финнам помощь оружием и обеспечит береговое прикрытие своими военно-морскими силами. И на это предложение финское правительство дало отрицательный ответ.

Весной 1939 года мы вновь обратились к финляндскому правительству с предложением сдать СССР в аренду на 30 лет остров Гогланд с четырьмя окружающими его островками для создания там укрепленного района, прикрывающего Ленинград. Финское правительство отклонило и это предложение.

Между тем обстановка в Европе продолжала накаляться. 1 сентября немцы напали на Польшу, началась вторая мировая война. Советско-финляндские отношения осложнились. И все же советское правительство, учитывая складывающуюся опасную ситуацию в районе Балтики и Финского залива, пригласило в Москву финляндскую правительственную делегацию, чтобы обсудить «конкретные политические вопросы». В Москву прибыли Ю. П аасикиви[3] и В. Т аннер.[4] Переговоры начались 11 октября 1939 года. В первые дни в них участвовали И. С талин и В. М олотов. На предложение советской стороны заключить с Финляндией оборонительный союз, Паасикиви заявил, что у них нет таких полномочий. Тогда Советский Союз предложил решить чисто военные вопросы, такие как перенос границы на Карельском перешейке на запад с таким расчетом, чтобы к Советскому Союзу отошло северное побережье Кронштадского залива. Кроме этого, финской стороне было предложено уступить нам небольшую часть полуострова Ханко или любой остров на крайнем юго-западе Финского залива, чтобы можно было создать военно-морскую базу, которая закрывала бы вход в Финский залив. В обмен на уступку территории на Карельском перешейке Советский Союз предложил финнам вдвое большую территорию советской Карелии. Ни с одним из высказанных советской стороной предложений финляндское правительство не согласилось, было видно, что оно, как и раньше, враждебно относится к политическому и военному сотрудничеству.

Протоколы переговоров с финской делегацией и обзорная записка заканчивалась концом октября.

Возвратившись к себе в Наркомвнудел, я сразу же попросил встречу у Фитина и высказал ему свои опасения о разрыве переговоров, поскольку финская делегация, особенно Таннер, ведет себя нагло и агрессивно. В этой же связи высказал просьбу выехать в Финляндию без семьи. Ответ получил на следующий день:

— Вам необходимо выехать не позднее 2 ноября вместе с семьей, — сказал начальник. В беседе я не уловил беспокойства о том, что переговоры могут быть сорваны финнами.

Перед отъездом мне в Наркомвнуделе выдали за деньги пальто, костюм и ботинки ярко оранжевого цвета, других не оказалось. В магазинах обуви вообще не было.

Когда по приезде к месту работы мы встретились с сотрудниками посольства (постпредства) и их семьями, моя жена, придя домой, сказала, что на совещании видела двух моих работников.

— Откуда ты взяла это? — удивился я.

— У них одинаковые, не по сезону ярко-оранжевые ботинки, как у тебя, — был ответ.

Вот тебе и конспирация!

Сразу по приезде в Хельсинки я поехал в МИД для аккредитации в качестве временного поверенного в делах СССР в Финляндии. После этой акции нанес визиты некоторым министрам, политическим и общественным деятелям страны, дипломатам иностранных посольств. Вечером встретился с работниками резидентуры.

На совещании дипломатических работников Представительства рассказал о неуступчивой позиции финской делегации на переговорах в Москве, попросил участников совещания использовать свои возможности при встречах с финскими гражданами и дипломатами других стран в Хельсинки для выяснения ситуации в стране. Обратил их внимание на использование предстоящего приема в посольстве для этих целей.

Для себя решил — не упустить шанс установить связь с нашими старыми источниками информации — «Графом» и «Анной».

И вот наступил день первого моего приема. Конечно, я волновался. Как бы не осрамиться молодому советскому разведчику. Минут за двадцать до начала приема ко мне подошел завхоз посольства и взволнованно сказал, что на прием раньше времени пришел Хелениус, губернатор Ныоландской губернии, куда входят Хельсинки. Он хотел бы поздравить нового поверенного в делах с наступающим праздником Великой Октябрьской революции. При этом завхоз рассказал, что приход Хелениуса раньше начала приема — это его уже известный всем фокус. Ему в таком случае в салоне ставят бутылку русской водки, подают черную икру, севрюгу. К началу приема он один выпивает до дна бутылку водки, закусывает и входит затем в зал уже навеселе.

Гости стали подходить сразу после назначенного времени. Одни из них шли с улыбкой, называли себя и поздравляли с праздником, другие с серьезным видом только бормотали свою фамилию, третьи проходили молчаливо, без приветствий. Стало ясно, что на прием пришли и друзья и недруги.

В самом разгаре приема, когда возле меня никого не было, подошел Граф и сильно пожал руку. Я ответил ему таким же крепким рукопожатием.

После этого я сказал, что мой предшественник шлет ему привет и наилучшие пожелания. Было видно, как Граф обрадовался. Он предложил встретиться на другой день после приема. Я тогда и не подозревал, насколько важной для меня окажется эта встреча.

С губернатором Хелениусом зашел разговор о его хорошем русском языке, что в Финляндии было вообще-то редкостью. Хелениус оживился и стал рассказывать о своей учебе в Петербургском университете, о молодости, которая проходила среди русской интеллигенции и оставила в его памяти глубокие впечатления, о доброте и сердечности русских людей. Я в свою очередь рассказал ему, что в Финляндию прибыл недавно, всего три дня тому назад, пожаловался на опоздание поезда, на котором прибыл в Хельсинки (на целых три часа), сказал, что проводник вагона объяснял нам, будто пропускают на восток полупассажирские и товарные поезда с солдатами.

— Разве объявлена мобилизация? — вежливо спросил я его.

— Нет. На Восток перевозят новобранцев из западных и центральных губерний пока без шума, но скоро объявят и мобилизацию, солдат из южных губерний будут размещать вдоль побережья Финского залива, — сказал Хелениус. Дальше разговоратіе получилось. Он стал прощаться и нетвердой походкой вышел из зала. Вслед ему я послал завхоза помочь одеться и проводить до двери.