Доктора вызывали? - Светлана Алешина

– И как же вы поступили? – поинтересовалась я.

– Честно говоря, никак, – развел руками Кормильцев. – Меня охватило странное безразличие ко всему. Целый вечер у меня раскалывалась голова и страшно хотелось спать. Я не стал поднимать никакого шума, даже жене ничего не сказал. Лег пораньше и заснул как убитый. Это уж потом до меня дошло, как я влип. Предпринять какие-то меры я решился только вчера. Один знакомый посоветовал. В принципе я не афиширую, что со мной случилось. Во-первых, стыдно, а во-вторых, боюсь, вдруг эти мошенники пустят в ход… э-э… письма… Поэтому, если чего, я вас прошу – вы уж, пожалуйста, поделикатнее как-нибудь…

Визитер замолк и с надеждой посмотрел на меня.

Я не сразу нашлась, что ему сказать. Несомненно, то, что случилось с господином Кормильцевым, представляло интерес и даже могло претендовать на определение его истории как загадочной. Но прежде чем обнадеживать человека, мне хотелось посоветоваться с коллегами.

– Знаете что? – сказала я после некоторого раздумья. – Оставьте мне свой номер телефона. Мы здесь все обсудим, и я перезвоню вам.

Кормильцев полез в карман и с готовностью протянул мне визитную карточку. Но лицо его выражало огорчение.

– Выходит, вы можете мне отказать? – пробормотал он. – Обидно.

– Обидней будет, если я пообещаю, но ничего не смогу сделать, – ответила я.

Глава 2

Беседу с Кормильцевым я предусмотрительно записала на диктофон, поэтому наши мужчины могли ознакомиться с обстоятельствами дела во всех подробностях. Отреагировали на запись все, конечно, по-разному.

Как обычно, самым эмоциональным оказался Ромка, который в глубине души считает скромную должность курьера досадным недоразумением в своей биографии и втайне претендует на репутацию великого сыщика. Он завелся с ходу и, кажется, был готов немедленно бежать по следу преступников.

– Разумеется, мы должны их найти! – заявил он категорически, без оглядки на субординацию. – И чем скорее мы за это возьмемся, тем лучше! Время и так упущено. Не мне вам объяснять, что промедление сводит шансы найти мошенников к минимуму.

Я невольно улыбнулась. Похоже, Ромка уже считал наше участие в расследовании делом решенным и лишь сетовал на нашу нерасторопность.

Виктор, как всегда, пожал плечами и задал единственный вопрос:

– Уточнить – почему он боится милиции?

Наш фотограф некогда служил в войсковой разведке и участвовал в афганской войне. Наверное, оттуда «родом» его немногословность, уверенность и решительность действий в критических ситуациях. Когда дело доходит до рукопашной или наружного наблюдения, ему нет равных. Однако лавры Шерлока Холмса его нисколько не прельщают, Виктор с большей охотой предпочитает возиться с фотоаппаратом и химикалиями. Кстати, фотограф он замечательный.

Вопрос, который он сейчас задал, смущал и меня. Вообще, подобный вопрос зачастую заставляет нас ломать голову. В том, что люди обращаются к нам за помощью в обход официальных органов, всегда кроется потенциальная ловушка. Можно сказать, в таких случаях мы сами часто ходим на грани законности.

– Ты же слышал, – напомнила я, – украдены любовные письма, и он боится, что об этом узнает жена.

– Не представляю, какая женщина может польститься на этого колобка, – задумчиво произнесла Маринка. – Я понимаю, когда мужчина высокий, широкоплечий, с ясными и чистыми глазами…

В общем, портрет ее идеального мужчины был нам хорошо известен, поэтому я сразу перебила секретаршу, напомнив:

– Любовь зла, как гласит известная пословица. Не все женщины столь разборчивы…

Виктор согласно кивнул и тут же резонно отметил еще одну странную вещь в истории Кормильцева:

– Кто сейчас пишет письма?

Замечание, что называется, в самую точку. Действительно сложно было представить себе любовников, которые в наш рациональный век обмениваются пылкими посланиями и бережно хранят их. Меня тоже смущал этот момент, и я сразу заподозрила, что Кормильцев лукавит и письма просто выдумал.

– Вопрос даже не в том, кто их пишет, – подал голос Кряжимский. – Что-то здесь другое. Судя по рассказу, похищение было целенаправленным – деньги, ценные марки. Поэтому мне представляется сомнительным, чтобы преступники стали обременять себя письмами, значения которых они не знают.

– Почему не знают? – не преминул поинтересоваться Ромка.

– У них не было на это времени, – хладнокровно пояснил Кряжимский. – Все произошло очень быстро, в течение нескольких минут. А заранее они тоже вряд ли могли о них разузнать – о такой переписке обычно не распространяются даже среди друзей.

Сергей Иванович обладает именно тем, что Ромка обыкновенно приписывает себе, – аналитическим умом. Кроме того, он накопил неоценимый жизненный опыт и является буквально кладезем информации. Пожалуй, Кряжимского без преувеличения можно назвать мозгом нашей редакции.

– Полагаете, у этой парочки был наводчик? – спросила я.

– Скорее всего, – задумчиво проговорил Кряжимский. – По-моему, мы имеем дело с хорошо продуманной аферой, вдобавок с применением технических средств. Судя по всему, мы имеем дело с необычным преступлением. Первое впечатление не обмануло Кормильцева – он столкнулся с интеллигентными людьми. Заметьте, они не стали бить его кистенем по голове, не стали приставлять нож к горлу…

– А что? Что они с ним сделали? – вскричал Ромка, уверенный, что тут же получит исчерпывающий ответ.

Кряжимский грустно посмотрел на него и сказал:

– Вполне возможно, это и есть самая главная загадка. Лично мне пока ничего не приходит в голову. Может быть, у тебя есть какие-то предположения?

Ромка уже успел открыть рот, но я поспешно сказала:

– Предположений у Ромки, как я догадываюсь, целый вагон. Но сначала нужно решить – беремся мы за это дело или нет? Я ведь намеренно не стала выяснять у Кормильцева всех подробностей. Если мы устраняемся, они нам ни к чему, не так ли?

На лице у Ромки мелькнуло разочарование, мгновенно сменившееся выражением надежды, когда Кряжимский негромко заключил:

– Мне кажется, устраняться нам не стоит. Дело может получиться интересным. Предполагаю, что Кормильцев не единственная жертва мошенников. Но следует помнить об одном – возможно, он не был в рассказе до конца искренним, и поэтому есть опасность оказаться втянутыми в какую-то махинацию. Мы должны быть бдительны.

В конце концов решение приняли единогласно. Конечно, полной уверенности в том, что нам удастся стяжать лавры в новом деле, ни у кого, кроме Ромки, не было, но такое ощущение возникает в начале каждого расследования, и я уже привыкла не обращать на это внимания.

Мы договорились, что прежде всего я навещу Кормильцева у него дома и уточню подробности на месте. Кряжимский намеревался по своим каналам выяснить все, что возможно, о личности самого Кормильцева и о его бизнесе. Виктор с Ромкой должны были разузнать через адресный стол, сколько в городе Тарасове проживает человек по фамилии Трауберг, и, по возможности, провести за каждым визуальное наблюдение. Маринка тоже получила спецзадание – выйти в Интернете на сайт филателистов и попытаться отыскать там следы интеллигентной парочки.

Виктор был так любезен и самоотвержен, что отдал мне свою машину, и я смогла немедленно выехать на место – без оглядки на скверную погоду. Кстати, я даже поймала себя на мысли, что от моего плохого настроения не осталось и следа. Лишний раз подтвердился известный тезис – для душевного здоровья требуется лишь дело, которое захватывает тебя без остатка.

Цветочный магазин на Советской был мне хорошо знаком. Правда, до сих пор я не рассматривала его в контексте криминальных отношений. Да и вряд ли кому пришла бы в голову такая мысль при взгляде на этот, прямо скажем, небойкий магазинчик под скромной вывеской и с небольшой витриной, за стеклом которой умиротворенно склоняли головки экзотические цветы.

Я остановила машину как раз напротив витрины и торопливо направилась в магазин – дождь все еще лил, и на улице было совсем неуютно.

Входная дверь, открывшись, сопроводила мои шаги мелодичным звоном. Через все небольшое помещение тянулся прилавок, заставленный емкостями с цветами различных форм и расцветок. Но я заметила и букеты из пышных роз, как будто горевших в глубине магазинчика теплым солнечным светом.

За прилавком среди всего этого великолепия стояла женщина лет сорока пяти с румяным круглым лицом, полноту которого подчеркивала короткая стрижка. Можно было бы сказать, что черты этого лица выражают спокойствие и добродушие, если бы не складка озабоченности между бровей. Казалось, хозяйка цветов размышляет над очень серьезной проблемой.

Я поздоровалась и спросила, на месте ли Николай Сергеевич. Женщина бросила на меня быстрый настороженный взгляд и чуть помедлила с ответом.

– А вы по какому вопросу? – наконец вопросом на вопрос ответила она, оглянувшись на дверь, ведущую в соседнее помещение.