Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

Уже 28 января передовые части 1-го и 2-го Украинских фронтов[10] встретились северо-восточнее Умани под Звенигородкой. Выступ германского фронта, занятый XI и XXXXII армейскими корпусами, оказался отрезанным, и два этих германских корпуса после пяти дней оборонительных боев попали в окружение.

Теперь предстояло что-то предпринять, причем быстро, — второй Сталинград ни в коем случае не должен был повториться. Разумным решением было бы отдать обоим корпусам приказ о немедленном прорыве в юго-западном направлении, с тем чтобы вновь соединиться с германским фронтом, а возникший разрыв между 1-й танковой армией и 8-й армией попытаться закрыть на этом новом фронте двумя пехотными дивизиями. Однако высшее германское руководство не только запретило прорыв из образовавшегося котла, но и предполагало само устроить котел прорвавшимся русским войскам. Да, Гитлер еще лелеял планы крупномасштабных операций, а именно путем сокращения линии фронта обоих корпусов в районе Канева-Корсуня нанести собственный удар крупными силами. Он считал, что советские дивизии в результате тяжелых наступательных боев заканчивающейся зимы измотаны и обескровлены. Надо только нанести мощный удар вдоль берега Днепра на Киев и отрезать русские соединения, которые вели бои выше по течению Днепра западнее Киева. Таким образом, должен будет повториться один из крупнейших германских котлов 1941-1942 годов, и тогда русскому колоссу будет нанесен смертельный удар. План этот был бы хорош, если бы он соответствовал действительности и имеющимся обстоятельствам. Но из фронтовых траншей обстановка виделась несколько иначе, чем из отстоящей на 1000 километров штаб-квартиры фюрера.

Первый танковый удар уходит в пустоту

Группа армий «Юг» не могла позволить себе отказаться от исполнения первой части плана Гитлера — нанести удар по пытающимся взять в клещи два германских корпуса русским войскам. Против них должны были выступить девять германских танковых дивизий и пехотные соединения.

Накануне наступления немецкие войска получили следующие приказы.

1-я танковая армия: она должна была вступить в сражение с советской 1-й танковой армией восточнее Винницы и как можно быстрее высвободить 3-й немецкий танковый корпус. Этому корпусу предстояло вместе с 16-й и 17-й танковыми дивизиями и танковой дивизией СС ЛАГ[11], а также полком тяжелых танков под командованием Бекке передислоцироваться на правый фланг армии под Умань и находиться там в боевой готовности в качестве северной ударной группы. За этими соединениями как можно быстрее должна была последовать и 1-я танковая дивизия. Она должна была позволить снять с фронта XXXXVII танковый корпус в составе 3, 11, 13 и 14-й танковых дивизий и пребывать в боевой готовности за их левым флангом под Звенигородкой в качестве южной ударной группы. Туда же должна была подойти еще и 24-я танковая дивизия.

Но как в действительности обстояло дело с теми девятью готовыми к удару танковыми дивизиями?

На 3 февраля в 1-й танковой армии в боеготовом состоянии имелись только 16-я и 17-я танковые дивизии, да и те были настолько измотаны в боях, что после их передислокации из нынешнего района боев они нуждались как минимум в паре дней отдыха. Две другие танковые дивизии еще не подошли. 8-я армия, отделенная от 1-й танковой армии большой брешью во фронте и сама изрядно потрепанная противником, могла бы только оказывать содействие ударным группам. А еще боеспособная 24-я танковая дивизия получила от Гитлера приказ захватить плацдарм под Никополем, где опять в ней возникла «пожарная» необходимость.

Тщетно командующий 8-й армией генерал Вёлер ссылался на то, что имеющихся в его распоряжении сил совершенно недостаточно для подобной операции, а с учетом пребывания двух его корпусов в окружении и совершенно нет времени для подготовки столь масштабной операции. Безрезультатно предлагал он другой вариант — не задействовать III танковый корпус, как предполагалось, для окружения русских, но как можно быстрее связать его с XXXXVII танковым корпусом и затем как можно быстрее им совместно прорывать коридор к котлу, потому что в противном случае оба корпуса будут уничтожены нарастающим давлением противника. Когда группа армий «Юг» все же приступила к выполнению плана Гитлера, 8-я армия силами 11-й и 13-й танковых дивизий нанесла удар с юга. Этот удар, нанесенный совершенно недостаточными силами, даже не смог пробить дорогу к котлу. При 1-й танковой армии, как было приказано, находился в боевой готовности также III танковый корпус под командованием генерала Брайта в качестве северной ударной группы для нанесения удара в северном направлении. Он должен был окружить находящиеся между котлом и немецким фронтом советские силы, уничтожить их и одновременно деблокировать находившиеся в котле немецкие корпуса.

4 февраля рано утром генерал Брайт пошел в наступление в северном направлении силами 16-й и 17-й танковых дивизий — при поддержке полка тяжелых танков под командованием подполковника доктора Бекке, имевшего в своем составе 34 «Тигра» и 47 «Пантер», а это было уже что-то. Но едва началось наступление, как вмешались боги погоды. Если русская зима 1941/42 года была самой морозной и снежной за последние 140 лет, то такой короткой и теплой зимы, как в 1943/44. году на юге Восточного фронта, не помнили и старожилы. До 5 февраля Украина была укрыта снегом толщиной около 60 сантиметров, стояли морозы до -15 градусов. Но уже на следующий день неожиданно с юга вторгся теплый воздух. Солнце, проливной дождь и теплый ветер, объединившись, принесли бурную оттепель, которая вызвала гораздо раньше, чем обычно, обширную распутицу — за один-единственный день черноземная украинская степь превратилась в глубокое вязкое месиво, с наступлением ночных холодов снова застывавшее, как камень. В этом бездонном болоте немецкие танковые и моторизованные соединения застряли уже на третий день и не смогли своевременно преодолеть пространство, отделяющее их от котла. С громадными трудами продвинувшись на 30 километров, III танковый корпус оказался тем не менее еще в 30 километрах к юго-востоку от границы котла, в котором уже шли ожесточенные бои. Вне всякого сомнения, удар северной ударной группы оказался недостаточным, ей не удалось ни осуществить окружение русских, ни деблокировать окруженные корпуса. Южная ударная группа, XXXXVII танковый корпус, со своими ослабленными танковыми дивизиями, едва приступил к развертыванию, как тут же попал под удар советских войск и был вынужден снова перейти к обороне. Крупномасштабный план Гитлера завершился, едва начавшись. Единственное, чего удалось достигнуть обоими ударами, — то, что противнику пришлось образовать двойное кольцо окружения — одним он удерживал заключенные в котле немецкие соединения (семь пехотных дивизий, одна танковая дивизия, моторизованная бригада, отдельные части еще одной пехотной дивизии и части и подразделения усиления. — Ред.), а второе образовало рубеж обороны от возможных новых попыток деблокады. Но на этот первый безрезультатный удар было затрачено пять дней — время, за которое противник, используя имевшиеся в районе Черкасс железнодорожные линии, смог подтянуть значительное количество живой силы и техники.

Бедственная ситуация в котле

В громадном котле, северный фронт которого проходил по Днепру, оказались окруженными прежде всего — как уже ранее было сказано — германские XI и XXXXИ танковые корпуса. В их состав входили 57-я пехотная дивизия (с подчиненными ей частями 389-й дивизии), 72-я и 88-я пехотные дивизии, корпусная группа «Б»[12], 5-я моторизованная (так в тексте. Дивизия называлась моторизованной до октября 1943 года, затем стала танковой. — Пер.) дивизия СС «Викинг» с подчиненной ей штурмовой моторизованной бригадой СС «Валлония»[13], отдельные корпусные подразделения, вспомогательные службы, русские добровольцы и т. д. Согласно одному из оперативных донесений 8-й армии, общая численность их доходила до 56 тысяч человек. (Численность окруженных немцы занижают, что подтверждается данными о потерях далее. — Ред.) Командование обоими корпусами осуществлял командир XXXXII армейского корпуса, поэтому после окружения они стали называться группой Штеммермана.

 Командиры оказавшихся в котле соединений понимали, что лишь скорейшие и решительные собственные действия еще могут спасти их. В первую очередь следовало организовать новые фронты в районах, откуда можно было бы нанести удары для прорыва окружения, в особенности на юге. Так как о резервах речь не шла, оба корпуса выделили для этих целей по несколько подразделений, от батальона до отделения, что привело к слиянию разнородных частей. Три крупных вражеских прорыва ускорили свертывание XXXXII корпусом фронта на севере, причем был также осуществлен отход и с позиций на Днепре. XI корпус отходил на юго-запад, перемещаясь с боями от одной промежуточной позиции к другой. К 6 февраля удалось, против ожиданий, образовать круговой оборонительный фронт протяженностью 150 километров. В центре этого фронта находился довольно крупный (менее 20 тысяч жителей. — Ред.) город Корсунь[14], имевший взлетно-посадочную полосу, с помощью которой первое время обеспечивалось снабжение войск по воздуху, единственная прямая связь с внешним миром. Связь с Верховным командованием осуществлялась только по радио. И хотя отвод частей с передовой позволял создавать боевые группы для срочного необходимого усиления того или иного участка фронта и образовывать хоть какие-то минимальные резервы, все же было необходимо имеющимися силами поддерживать приемлемые размеры периметра котла. Чересчур сужать пространство котла было нельзя, чтобы не лишаться необходимой свободы маневра внутри его и не дать вражеской артиллерии возможности простреливать его насквозь.