Статуя великой богини - Святослав Логинов

– Мне лаш не нужен, – напомнил я. – Меня предметы культа интересуют.

– Дураком ты родился, дураком и сгинешь… там, внизу. У них весь культ на лаш завязан. Сколько в святилищах этого лаша, никто не считал. Оттуда не возвращаются. Это такая сила, что представить невозможно. Ударная рота космодесанта на подходе к одному из святилищ полегла вся до последнего человека. Уже знали, что стрелять там нельзя, лаш выстрелы возвращает вдесятеро, так они врукопашную пошли. И что с ними дальше было, неизвестно. Ни один не вернулся, чтобы рассказать.

– Но ведь вы покупаете лаш, – коснулся я запретной темы.

– Ага, покупаем. Только не вздумай спрашивать, в обмен на что. Сам не знаю и тебе не советую. Понял? А тебе я вот что скажу… Мы тут сидим, пятьсот голов, целый гарнизон. Плюс начальство, менеджеры, всякая шелупень. Раньше еще учёные были, но теперь их подальше передвинули, в институт лаша. У них там есть пара дощечек, пусть изучают. И вся эта прорва народа – ради чего? В год получаем от туземцев от одной до четырёх пар лашек. Больше, видите ли, нету!

– Так, может, в самом деле нету?

– Скажешь тоже! Для себя – сколько захочется, для нас – сколько останется. Оттого и война началась. Войной-то её после назвали, когда потери начались нешуточные. А сначала хотели по-быстрому изъять лишний лаш, а в остальном никто туземцев ни порабощать не собирался, ни истреблять. Только обломались наши вояки по полной. Потом высоколобые объясняли, что весь лаш на планете связан в единую систему, так что без разницы, хочешь ты напасть на самое главное из святилищ или забрать пару дощечек у какого-нибудь пастуха. Ответ получишь по полной. Знаешь, во время войны был такой случай… решили наши стратеги нанести психотронный удар по малонаселённой местности. Там у дикарей вроде как фермы были, на всю округу всего несколько семей. Хотели отключить крестьян на пару часов, быстренько выбрать лаш – и всё, пусть себе дальше пасут своих овечек или кто у них там. А вышло как в сказке: вся десантура неделю в депрессняке валялась. А у них, между прочим, системы жизнеобеспечения и прочее хозяйство, которое обслуживать надо непрерывно. Народу погибло – море, безо всякой стрельбы.

– А у пастухов, что?

– Не знаю. Кто ж такими вещами интересуется?

– А святилища, значит, особо защищены…

– Это уж как пить дать.

– В хорошее, однако, местечко меня Сэмингс посылает… Но откуда тогда известно, что там статуи стоят и всякое прочее? Может, там, кроме лаша, и нет ничего? А я буду, как последний дурак, идолов искать…

– А ты и есть последний дурак, потому что умный человек в такое место не полезет. Но идолы там есть, в каждом святилище девка деревянная стоит. Весь избыток лаша, черт бы его побрал, в жертву девкам идёт.

Теперь всё стало на свои места. Статуи великой богини находятся под охраной лаша, и легче украсть весь лаш, чем бросить алчный взгляд на великую богиню. Хорошо меня Сэмингс обдурил. Положение очень похоже на безвыходное. Но я продолжал выспрашивать, хотя остатки террианского бальзама стремительно испарялись из лейтенантовой головы.

– Как это узнали, про статуи? Был там кто-то из наших?

– А как же! Ученая шатия всюду шаталась, хотя у них тоже из троих спустившихся двое пропадали без вести. Потому яйцеголовых и убрали отсюда. Хотя, думаю, не из-за тех, которые гибли, а из-за тех, которые возвращались. Некоторые ходили вниз, как к себе домой, а это военным обидно, а коммерсантам еще обиднее, потому что пользы от них было меньше, чем нисколько. Узкие специалисты, прах их раздери! Один, вишь ли, занимался предикативной лексикой. Все остальное ему было неинтересно. Ты вот знаешь, что такое предикативная лексика?

– Первый раз слышу.

– И я не знаю. Обсценную лексику знаю, а предикативной, извините, в училище не проходили.

Я сочувственно кивнул. Образованный лейтенант мне нравился. Он и лексику какую-то знает, и у другой название запомнил. Я так не могу. Не удивлюсь, если окажется, что обсценную лексику я тоже знаю и даже пользуюсь ею в нужную минуту, но что она так называется, мне вовек не запомнить.

– Билось с ними начальство, билось, потом видит, что одни гибнут, а другие бесполезны, и выслало всех к ядрене фене.

– Правильно, – поддакнул я.

Напрасно я это сказал. Лейтенант глянул на меня неожиданно осмысленным трезвым взором и твердо произнёс:

– И ты сгинешь, потому что тебе там что-то надо.

– Ничего сверх предикативной лексики. Раз она позволяет уцелеть, ею я и займусь. А вообще мне нужно одно: остаться в живых и поскорей избавиться от кабального договора с Сэмингсом. Это вещи взаимодополняющие.

– Тогда желаю удачи.

Я вытащил третью бутылку террианского, не забыв добавить, что она последняя, но лейтенант откупоривать бутылку не стал, а бесхитростно засунул её в карман кителя. Затем он повернул фуражку кокардой вперёд, вежливо попрощался и ушёл, в виде благодарности забыв изъять бластер.

Таможенный досмотр был закончен. Впрочем, у меня на самом деле не было ничего, запрещённого к ввозу на отсталые планеты. Не считать же контрабандой незадекларированные мандарины.

От фруктов я избавился в тот же день. Как известно, цены можно заламывать и залуплять, а поскольку я не сделал ни того, ни другого, то местный интендант купил у меня разом все полторы тонны, а я предоставил ему возможность самому делать наценку на каждый килограмм мандаринов. Едва мы закончили расчёты, как в каюту ворвался Сэмингс и принялся орать, что я нарушаю контракт и обтяпываю свои делишки вместо того, чтобы выполнять прямые обязанности.

– Я теряю драгоценное время, а он вместо того, чтобы быстро выполнить заказ и не задерживать честных людей, пьянствует с офицерами и приторговывает каким-то гнильём! Горючее тебе выдавалось для вполне конкретных целей, среди которых нет перевозки фруктов! Если уж на то пошло, то мандарины, перевезённые за мой счёт, должны принадлежать мне, и будь уверен, я стребую с тебя всё, до последнего гроша!..

Я внимательно и не перебивая выслушал всю тираду, а потом предложил:

– Угодно приостановить выполнение заказа и отправиться в ближайший федеральный центр, чтобы начать тяжбу по поводу мандаринов? В суде с удовольствием примут иск. «Мандариновое дело» – такого прежде не бывало. Все издержки за счёт проигравшей стороны. Только кое-кому придется доказать, что горючки, которую ты мне выдал, должно было хватить на перелёт до Интоки и обратно.

– Но ведь тебе хватило, даже с избытком!

– Так я и долетел за три дня вместо шести. А в суде действуют федеральные нормы.

Сэмингс схватился за голову и простонал:

– Мошенники! Всюду мошенники…

– Совершенно верно, – согласился я. – По крайней мере, одного такого я вижу в своей каюте. Ну, так что, летим в суд восстанавливать попранную справедливость?