Сказки, у которых три конца - Джанни Родари

- В ловушку?

- Ну да! Я подумала, что ты нарочно притворилась петушком, заблудившимся в лесу, чтобы поймать меня. Хорошо еще, что я тебя вовремя заметила. Но это нечестная охота! Собаки обычно лают, предупреждая, что приближаются охотники.

- Уверяю тебя... Я совсем не собиралась охотиться. Я пришла сюда только поупражняться.

- Поупражняться? В чем?

- Я учусь лаять. И уже почти научилась. Послушай, как у меня хорошо получается.

И она снова звонко пропела "ку-ка-ре-ку!".

Лиса так хохотала, что чуть не лопнула. Она каталась по земле, хватаясь за живот, и никак не могла остановиться. Наша собака ужасно обиделась, что над нею смеются, - ведь она так старалась! Поджав хвост и чуть не плача, побрела она домой. Но тут встретилась ей кукушка. Увидела она печальную собаку и пожалела ее:

- Что случилось с тобой?

- Ничего.

- Отчего же ты такая грустная?

- Эх... Так вот и так... Все оттого, что не умею лаять. И никто не может научить меня.

- Ну если дело только за этим, я научу тебя в два счета! Послушай хорошенько, как я пою, и повтори точно так же: "Ку-ку, ку-ку, ку-ку!" Поняла?.

- Вроде не так уж и трудно...

- Да совсем просто! Я с самого детства умею куковать. Попробуй: "Ку-ку, ку-ку..."

- Ку... - попробовала собака, - ку...

Она повторяла это "ку-ку!" еще много раз и в этот день, и на следующий. И через неделю стала уже совсем неплохо куковать. Она была очень довольна собой и думала: "Наконец-то, наконец-то я начинаю по-настоящему лаять! Теперь уж никто не станет смеяться надо мной".

Как раз в эти дни начался охотничий сезон. В лесу появилось много охотников, в том числе и таких, которые стреляют куда попало и в кого попало. Могут выстрелить даже в соловья, если услышат его. И вот идет один такой охотник по лесу и слышит в кустах: "Ку-ку... ку-ку..." Он поднимает ружье, целится и - бух! бах! - стреляет.

Пули, по счастью, не задели собаку. Пролетели и просвистели над самым ухом. Но собака испугалась и пустилась наутек. Она очень удивилась: "Наверное, этот охотник сошел с ума, если стреляет даже в собаку, которая лает..."

А охотник тем временем искал свою добычу. Он был уверен, что попал в цель.

"Наверное, птицу утащила эта собака, которая выскочила вдруг откуда-то", - подумал он.

И, чтобы отвести душу, выстрелил в мышонка, выглянувшего из своей норки, но не попал и в него.

А собака бежала, бежала...

Первый конец

Бежала, бежала собака и оказалась на лугу, где спокойно паслась корова.

- Куда так спешишь?

- Сама не знаю...

- Ну так остановись. Здесь прекрасная трава.

- Эх, если б в траве было дело...

- Ты что - нездорова?

- Хуже. Я не умею лаять!

- Но ведь это самое простое, что только может быть на свете! Послушай меня: "Му-у! Му-у! Му-у!.." Разве некрасиво?

- Неплохо. Но я не уверена, что это как раз то, что мне надо. Ты ведь корова...

- Разумеется, я корова.

- А я - нет. Я собака.

- Разумеется, ты собака. Ну и что? Что тебе мешает выучить мой язык?

- А знаешь, это мысль! Превосходная мысль!

- Какая?

- Да вот эта, которая только что пришла мне в голову. Я выучу языки всех животных и буду выступать в цирке. Все будут аплодировать мне, я разбогатею и выйду замуж за сына короля. Короля собак, разумеется.

- Молодец, ты очень хорошо придумала это! Ну, так за работу. Слушай внимательно: "Му-у... Му-у... Му-у..."

- Му-у... - промычала собака.

Это была собака, которая не умела лаять, зато обладала большими способностями к языкам.

Второй конец

Бежала, бежала собака... И встретился ей крестьянин.

- Куда так несешься?

- Сама не знаю...

- Тогда идем со мной. Мне как раз нужна собака - курятник сторожить.

- Я бы пошла к вам, но только вот лаять не умею.

- Тем лучше. Собаки, которые лают, только помогают ворам удирать. А тебя они не услышат, подойдут поближе, тут ты их схватишь, укусишь как следует, и они получат по заслугам.

- Согласна! - ответила собака.

Так и случилось, что собака, которая не умела лаять, нашла наконец себе занятие, цепь и миску с костями - раз и навсегда, на всю жизнь.

Третий конец

Бежала, бежала собака... И вдруг остановилась. Какой странный голос она услышала. "Гав-гав! - говорил кто-то. - Гав-гав!"

"Что-то очень родное и знакомое, - подумала собака. - Хотя никак не могу понять, что это за животное говорит".

- Гав-гав!

- Жираф, может быть? Нет, наверное, крокодил. Это злое животное крокодил... Надо быть осторожнее.

Прячась за кустами, собака двинулась туда, откуда доносилось это "гав-гав!", от которого, бог знает почему, так сильно забилось ее сердце.

- Гав-гав!

- Вот так раз - собака!

Да, да! Причем это оказалась собака того самого охотника, который недавно стрелял, услышав кукование.

- Привет, собака!

- Привет, собака!

- Что это за звуки ты издаешь?

- Звуки? Да будет тебе известно, что это не просто звуки, а лай.

- Лай? Ты умеешь лаять?

- Вполне естественно. Не стану же я трубить, как слон, или рычать, как лев.

- Тогда научи меня!

- А ты разве не умеешь лаять?

- Нет...

- Слушай внимательно! Это делается так: "Гав, гав!.."

- Гав, гав! - сразу же залаяла собака. И подумала про себя, радостная и счастливая: "Наконец-то я нашла хорошего учителя!"

ДОМ В ПУСТЫНЕ

Жил-был как-то очень богатый синьор. Богаче самого богатого американского миллиардера. Одним словом, богатый-пребогатый! Свои деньги он хранил на огромных складах. До самого потолка они были забиты золотыми, серебряными и никелевыми монетами. Тут были итальянские лиры, швейцарские франки, английские фунты стерлингов, американские доллары, русские рубли, польские злотые, югославские динары - центнеры, тонны монет всех стран мира и всех национальностей. Бумажных денег у него тоже было несметное количество - тысячи туго набитых, запечатанных сургучными печатями мешков.

Звали этого синьора Монетти.

И вот однажды захотел он построить себе дом.

- Построю его в пустыне, - решил он, - подальше от людей.

Но в пустыне нет камня для строительства, нет кирпичей, извести, досок, мрамора... Ничего нет - один песок.

- Неважно! - заявил синьор Монетти сам себе. - Построю дом из своих денег. Вместо камней, кирпичей, досок и мрамора использую монеты.

Он позвал архитектора и велел ему сделать план дома.

- Пусть в нем будет триста шестьдесят пять комнат, - приказал синьор Монетти, - по одной на каждый день года. И двенадцать этажей - по одному на каждый месяц года. И пятьдесят две лестницы - по одной на каждую неделю года. И все это пусть будет сделано из монет, понятно?

- Но гвозди... Без них не обойтись... Придется привезти.

- Ни в коем случае! Нужны гвозди? Берите мои золотые монеты и отливайте из них золотые гвозди.

- А для крыши нужна черепица...

- Никакой черепицы! Возьмите мои серебряные монеты, и получится очень хорошая крыша.

И архитектор сделал план. Чтобы привезти в пустыню все монеты, необходимые для строительства дома, понадобилось три тысячи пятьсот автопоездов. А чтобы разместить строительных рабочих, пришлось поставить четыреста палаток.

И работа закипела. Сначала вырыли котлован под фундамент, но не стали забивать в него железобетонные сваи и укладывать плиты, а заполнили монетами. Один за другим подъезжали доверху груженные деньгами самосвалы и ссыпали свой драгоценный груз в котлован. Затем стали класть стены: монету за монетой - одну на другую. Монета - чуть-чуть раствора - другая монета... Первый этаж весь выложили из итальянских серебряных монет по 500 лир. Второй этаж - целиком из долларов...

Двери тоже сделали из монет - старательно склеивали их друг с другом. Потом взялись за окна, но стекло не понадобилось. Его заменили бумажными деньгами - австрийские шиллинги сложили с немецкими марками и изнутри, со стороны комнаты, закрыли, как занавеской, турецкими и шведскими банкнотами.

Крышу, трубы и камины тоже выложили из металлических денег. Мебель, ванны, водопроводные краны, ковры, ступеньки лестниц, решетки в окнах подвала, туалеты - все сделали из монет. Монеты, монеты, повсюду монеты, одни монеты...

А вечером синьор Монетти непременно обыскивал рабочих, уходивших со стройки: вдруг кто-нибудь из них унес в кармане или в ботинке несколько сольдо?!

Он даже заставлял их показывать язык, потому что при желании можно ведь и во рту спрятать рупию, пиастр или пезету.

Когда закончили строительство, остались еще целые горы металлических денег. Синьор Монетти велел ссыпать их в подвалы, сложить на чердаке и заполнить ими почти все комнаты, оставив между грудами монет только узкий проход, чтобы можно было пробраться к ним и пересчитать, если понадобится.

А затем все ушли - архитектор, прораб, рабочие, водители грузовиков. И синьор Монетти остался один в своем огромном доме, стоящем среди пустыни, - в этом денежном дворце. Куда ни посмотришь - на пол, на потолок, направо, налево, вперед, назад, куда ни обернешься - всюду видишь только деньги, деньги, деньги. Потому что даже сотни драгоценных картин, что висели на стенах, были сделаны из денег. И сотни статуй, стоявших в залах, тоже были отлиты из бронзовых, медных или никелевых монет.