Озеро. У источника власти - Сергей Саканский

Арсеньев потянулся губами к ее лицу, но Юля вдруг отвернулась.

– Мы тут не одни! – тихо проговорила она.

Отпрянув, Арсеньев посмотрел в сторону озера. По бревенчатой гати, проложенной через топь, к ним шел человек.

Он ступал уверенно, вскидывая руки и балансируя, словно профессиональный канатоходец. На нем был серый ватник и резиновые сапоги. То, чем он занимался на озере, не вызывало сомнений: в одной балансирующей руке у него была зачехленная удочка, в другой – блестела на солнце связка рыбы.

По мере того, как рыбак приближался, Арсеньеву все больше становилось не по себе. Внезапно Юля схватила его за рукав и прижалась к нему. Арсеньев услышал, как бьется ее сердце, как часто она дышит… Они оба стояли, вытаращив глаза от изумления. Потому что никогда прежде, ни у одного из людей – не видели подобного лица.

СТРАННОЕ ЛИЦО

Юля чувствовала тепло и тело мужчины. Это успокаивало. Человек, идущий по мосткам, очень ей не нравился. Вряд ли она могла бы сформулировать, что именно казалось странным в его лице. И даже не странным, а страшным…

Черты лица были не совсем на месте. Слишком широко расставлены глаза. И форма самих глаз необычна: слишком большие, слишком круглые… Лоб нависал – выпуклый, огромный и какой-то раздвоенный. На лбу явно выделялись две крупные шишки, торчащие в стороны над глазами. И подбородок сливался с шеей.

– Да это же просто даун! – поняла Юля. – Это даун и больше никто…

Однако, даун, приблизившись, заговорил с ними вполне разумно, хоть и с явным сермяжным присвистом:

– Ну, что, болезные мои? Никак на рыбалку? Рыбка в наших местах знатная…

– Сам ты болезный, – сказала Юля.

– Не груби, девушка. Я ить и обидеться могу.

Арсеньев внимательно посмотрел на рыбака.

– И что? – спросил он неприятным голосом. – Что произойдет, если вы, сударь, обидитесь?

Он сбросил рюкзак. Незнакомец насмешливо посмотрел на него и сказал:

– Да ладно вам. Я пошутил просто. Язык, соответственно, выбрал, как и надо говорить простому сельскому старику с городскими гостями. Типа того: болезные… Такими оборотами вся советская литература полна. «Поднятую целину» читали?

– Я вообще не читаю книг, – ответила Юля, потому что большое белое лицо обратилось непосредственно к ней.

– С гордостью заявила она, – прокомментировал рыбак.

Арсеньев хотел было снова возразить, но подумал, что и сам мог произнести те же слова, потому что девушка его мечты была более телесным, нежели духовным явлением. Девушку мечты надо было еще очень и очень развивать…

– Шел бы ты своей дорогой, отец, – с грустью произнес Арсеньев, прикидывая, будет ли он сейчас драться или нет.

Возможный соперник был довольно пожилой, но еще крепкий, да и весил не меньше центнера, и все мышцами – против восьмидесяти Арсеньева, каковые, к тому же, прирастали больше жирком.

Последний раз он дрался лет двадцать назад. Драться он не любил и боялся. Но Арсеньева не волновало, победит он в этом поединке или нет. Главное, было только броситься на врага, чтобы не оплошать перед девушкой, а уж потом… На случай походных травм у Юли была полная аптечка, правда, вряд ли она свою специальность знает лучше, чем словесность, но, только представив себе, как ее золотые руки накладывают на его лоб воображаемую повязку, Арсеньев безоговорочно согласился с мыслью, что через минуту будет избит. Золотые, в смысле загара, конечно…

К счастью, эта минута так и не наступила, потому что произошло то, чего Арсеньев никак не мог ожидать от такого сильного соперника: тот спасовал.

– Да ладно вам, – примирительно сказал он. – Не надо обижать старого, больного, маленького человека. Я, если что, тут рядом, в деревне живу. Дом номер пять у меня, а улица у нас одна. Если помощь какая понадобится, рыбные, грибные места показать… И про озеро наше могу много интересного сообщить.

Юля с сомнением посмотрела вдаль.

– Да чего уж тут может быть интересного, дидку?

От Юлиного внимания, конечно, не ускользнуло мелькнувшее между мужчинами напряжение: все-таки, она родилась и выросла на Бежице, где драка была самым обычным делом. Теперь, увидев, что Иванвас вроде как выиграл словесное препирательство, она смотрела на незнакомца свысока.

– Позвольте представиться, – сказал тот с некоторым опозданием. – Меня зовут Петр Миронович. Можно просто Мироныч.

– Иван Васильевич, – нехотя протянул руку Арсеньев, не собираясь сообщать Миронычу, что его можно звать просто Иванвасом.

Рукопожатие крепкое, рука твердая. Житель деревни был крупным, широким, где-то за метр девяносто ростом. Но все-таки не трехметровый, каким показался тот сомнительный дровокол. Может быть, и правда, они тут все родственники, и все такие крупные, – подумал Арсеньев, и ничего необъяснимого в этой деревне нет. А лицо у него такое, потому что он – генетический урод или что-то в этом роде…

На вопросительный взгляд Мироныча Юля не ответила. Ей вовсе не хотелось знакомиться с ним.

Тут только Арсеньев заметил, что реакция у Мироныча была какая-то замедленная, но выглядело это нормально, словно такой большой человек и должен все делать медленно, степенно и по-большому.

– Так вот, – продолжал Мироныч. – О нашем озере в народе ходят разные легенды. Например, говорят, что когда-то, еще в самую первую войну, с Наполеоном, французы, отступая, утопили здесь карету, полную золота. А в последнюю войну здесь что-то немцы искали, это я сам помню, хоть и очень тогда маленьким был. Наверное, как раз ту самую карету и искали. Только никто ее не найдет никогда.

– Вы так в этом уверены? – спросил Арсеньев, вспомнив сайт экспедиции, на которой он сегодня ночью напоролся в Сети.

– Точно. Карета ведь на дне лежит.

– Ну и что?

– А то, что у нашего озера вообще нет дна.

Арсеньев улыбнулся:

– Это известная вещь. Про ледниковые озера, если они достаточно глубоки, много таких историй рассказывают. Еще про двойное дно. И церковь…

– Есть церковь! – воскликнул Мироныч. – Вот те крест, я сам видел. В детстве плавал и нырял хорошо. И вот, однажды, нырнул глубоко, а вода как раз была прозрачная, весенняя… И вижу далеко, в самой глубине – золотой крест!

Юля подмигнула Арсеньеву.

– Красивый, видать, крест! – ехидно заметила она. – Только как-то оно чуток не сходится. Если там церковь, то она должна на дне стоять. А у вашего озера, как вы давеча сказали, как раз дна-то и нет.

– Это просто две разные легенды, – нашелся Мироныч.

Разговор вдруг показался исчерпанным. Юля зевнула, взяла Арсеньева за лямку рюкзака.

– А теперича мы пойдем! – сказала она, но Мироныч, похоже, не уловил давно звучащей в Юлиной речи деревенщины.

– Знаете, Иван Василич, на что похожа его голова? – спросила Юля, когда они порядком отошли от Мироныча, ковыляющего теперь по кочкам в сторону своей деревни.

– На грушу?

– На жопу. Такая большая, белая, – взмахами ладоней Юля показала шишки по сторонам своего лба. – Такая огромная безмозглая жопа с глазами. И все качает головой вправо-влево, и шишки его качаются, туда-сюда, – Юля все это иллюстрировала на примере собственной головы, энергично вокруг нее жестикулируя, по своей обычной привычке все вокруг превращать в театр.

– Юля, я хочу попросить тебя… – начал Арсеньев, но запнулся.

– О чем? – не выдержала Юля. – Поприличнее выражаться, что ли?

– Да нет! – махнул рукой Арсеньев. – Я давно хочу тебя попросить, чтобы ты называла меня на «ты». И не по отчеству.

Юля прыснула со смеху, ударив себя пальцами по губам.

– А как же мне вас называть? Ваней, что ли?

– Ну… Если хочешь, можешь звать, как все – Иванвасом.

Юля опять рассмеялась:

– А что? Иванвас! Наверное, это здорово… – она вдруг сделалась серьезной, лоб наморщился от какой-то трудной мысли.

– А вы не заметили одну странную вещь? Ну, хорошо, Иванвас! Ты не заметил, еще там, в деревне… Мне показалось, будто, как только мы вошли…

Арсеньев вдруг напрягся. Да! И он тоже кое-что заметил, если она имеет ввиду именно это.

– Какая-то преграда, будто мы прорвали пузырь…

– Сразу, как только кончился асфальт! – воскликнул Арсеньев.

– Да. Я потому и пошутила, что мы стали маленькими. Как будто воздух в этой деревне другой.

Тогда он подумал, что это ему просто померещилось – от жары и общего сумбура в голове, – но, оказывается, и она это заметила. И теперь, после Юлиных слов, он точно вспомнил: они будто прорвали какую-то невидимую преграду, паутину. Впрочем, большее впечатление на Арсеньева произвело то, с какой легкостью его девушка перешла на «ты».

Он пожал плечами, покосился на Юлю, безмятежно шагавшую рядом. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас как-то напугать девушку.

– Знаешь, – сказал он, – это такие холодные течения воздуха, бывает так на природе…

– Бред! – оборвала Юля. – Это просто аномальная зона. И мы сейчас по ней топаем. Скажешь, не существует аномальных зон?