Давай поженимся! - Мэри Лайонс

– Отец, – заключил Макс, – несомненно, страдал от моих мальчишеских выходок, ведь я был настоящий сорвиголова.

Ах, если бы только она не была тогда так молода и наивна! Взглянув трезвыми глазами на себя тогдашнюю, Эмбер ощутила острые уколы стыда. Голова ее была набита романтической чушью, а сердце от блестевших синих глаз Макса, от силы его мужского обаяния билось быстрей. Можно ли удивляться тому, что она, как современная Золушка, немедленно по уши влюбилась в своего прекрасного принца? Он же, если и томился ее явным обожанием, никак этого не выказывал, ибо день за днем сопровождал ее в продолжительных прогулках по пустынному берегу реки. И то, что случилось, было, наверное, неизбежно: однажды, споткнувшись о незаметное в густой траве бревно и упав, Эмбер почувствовала на себе сильные руки Макса и со всем жаром молодой страсти ответила на призыв его губ и тела.

Макс этого, естественно, хотел. Но за все восемь лет, прошедшие с тех пор, Эмбер никак не удавалось доказать себе, что он, только он виновен в том, что случилось. Трогательно неискушенная в любви, Эмбер испытывала не менее сильное желание, чем Макс, и ее пылкие ответные ласки должны были заглушить голос совести, если он и звучал в его душе.

Последующие несколько недель навсегда запечатлелись в памяти Эмбер как краткая пора безмятежного блаженства и восторга. Ни глубокое горе из-за смерти ее отца, ни возрастающая обеспокоенность душевным состоянием матери не могли омрачить испытываемого Эмбер… обоими любовниками невероятного счастья или помешать тому, что едва они оставались наедине, как их сразу же захлестывали волны желания.

Но в суровом свете действительности истаивало розовое облачко их безграничного счастья. Быстро приближался срок продажи родного дома Эмбер, Максу его дядя предложил работу в своей американской фирме, все шло к тому, что в ближайшее время влюбленным придется расстаться.

Эмбер онемела от радости, когда Макс надел ей на палец маленькое золотое колечко и поклялся, что они поженятся, как только он закрепится на новой работе.

– Дядя предложил мне хорошее жалованье и перспективу стать вскоре его компаньоном. Пройдет немного времени – и мы соединимся навечно, – говорил он, сжимая ее в объятиях перед отъездом в аэропорт. – Обещай, что ты будешь ждать меня!

– Конечно, я буду тебя ждать! – горячо заверила она Макса, махая ему на прощание рукой и быстро-быстро моргая, чтобы не дать скатиться слезам.

И она ждала. Ждала одна в пустом доме в тянувшиеся до бесконечности осенние дни, когда кредиторы отца проверяли, все ли вещи семьи, представляющие собой хоть какую-нибудь ценность, проданы с молотка. Ждала, когда ее мать, пусть и не выздоровевшая окончательно и пока остававшаяся в больнице, все же стала чувствовать себя лучше. Ждала до тех пор, пока – шел уже третий месяц после отъезда Макса – ее опасения, как бы она не оказалась беременной, не превратились в уверенность. И тут Эмбер поняла, что положение ее отчаянное.

При мысли об этом ужасном периоде ее жизни в душу Эмбер словно ворвался порыв студеного ветра, вмиг рассеявший воспоминания о днях пылкой любви и вернувший Эмбер к сиюминутным проблемам, к опасениям, вызванным возвращением Макса. Тем не менее она сумела настолько овладеть собой, что смогла сесть за руль и отправиться домой.

Нечего закрывать глаза на то, говорила она себе, что приезд Макса в родной город – настоящая катастрофа для нее. Но впадать в панику, чуть ли не лишаться чувств при одном звуке его имени – глупо. Если отвлечься от собственного страха и беспокойства из-за Люси, то даже смешно, что весть о появлении Макса в городе так ее напугала. Макс унаследовал огромное состояние леди Паркер – ну и что из того? Салли же упомянула, что он процветает в Лондоне, а в Элмбридж пожаловал, только чтобы повстречаться с поверенным своей бабушки. Вряд ли у него может возникнуть желание осесть навсегда в этих местах. Да и вообще, что это она так разволновалась? Скорее всего, такой энергичный, привлекательный человек давно женился и позабыл об их тайной любви, длившейся столь недолго.

Но вот за поворотом шоссе глазам Эмбер предстало привычное зрелище обреченного на продажу старинного особняка с его ласкающими взор кирпичными стенами. В этот момент Элмбридж-Холл показался Эмбер самым надежным убежищем.

Когда-то бывший у них в гостях американец пришел от него в восторг и сказал, что особняк походит на средневековую гемму. Может, и так, с горечью думала Эмбер, внося покупки в дом, но попробовал бы гость пожить здесь зимой! Да, она правильно сделает, продав этот старый, разрушающийся дом, сурово напомнила себе Эмбер, прекрасно представлявшая, какие счета за уголь и электричество посыпятся на нее в новом году.

– Здравствуй, дорогая! Отправляешься за покупками? – пробормотала ее мать, входя в холл и скользя одобрительным взглядом по поношенному твидовому костюму дочери и зеленому, под стать глазам, свитеру.

Подавив вздох, Эмбер объяснила, что не собирается никуда ехать, что, напротив, она только вернулась из магазинов, и в который раз напомнила старой женщине про большой блокнот с карандашом, лежащий около телефона.

– Пожалуйста, мама, постарайся сосредоточиться и быть внимательной, – добавила Эмбер, наблюдавшая, как Вайолет Грант, не прислушиваясь к ее словам, расхаживает по холлу, то переставляя цветы в вазе, то поправляя криво висящую картину, написанную маслом. – У меня много заказов на праздничный пудинг, так что я закроюсь в кухне до тех пор, пока не поеду в школу за Люси. Телефонный звонок в кухне не слышен, и я надеюсь на тебя. Очень важно, чтобы ты записала все заказы на комнаты и не забыла точно указать имена приезжающих, а также сроки, на какие они остановятся у нас. Хорошо, мама?

– Не беспокойся, дорогая, – с обидой взглянула на дочь Вайолет Грант. – Ты же знаешь, как я рада, когда твои друзья приезжают к нам в гости.

Эмбер закрыла глаза и в уме досчитала до десяти. Она нежно любила свою мать, но как было не раздражаться, если даже семилетняя Люси понимала действительность лучше, чем эта несчастная женщина? К сожалению, Вайолет, видимо, не могла осознать ни острой нужды семьи в деньгах, ни необходимости точно записывать, кто и зачем звонит.

Дочь очень состоятельных родителей, а впоследствии жена баловавшего ее богача, Вайолет, привыкшая к безбедному существованию, никак не могла до конца проникнуться пониманием того, что обстоятельства их жизни в корне переменились. Уже много воды утекло с тех пор, как газеты раструбили о скандале вокруг их семьи, как преждевременно скончался в результате сердечного приступа ее муж, Вайолет же продолжала жить в своем собственном изолированном мирке.