Психология войны в XX веке - исторический опыт России - Елена Сенявская

Наконец, в 1997 г. вышла в свет фундаментальная монография В. В. Серебрянникова „Социология войны“,[36] где среди других проблем рассматривается „внутренняя сторона войны, проявляющаяся в действиях, поведении, морально-психологических состояниях человека и воинских масс в ходе вооруженной борьбы“. Одна из ее глав называется „Общество и война“, в ней автор рассматривает вопросы методологии исследования воздействия войны на общество, основные направления этого воздействия, отношение общества к войне на разных этапах исторического развития, выделяет типологию обществ по различным аспектам отношений к вооруженным конфликтам, разрабатывает методику выявления отношений к войне различных социальных субъектов.

Отдельная глава книги под названием „Человек и война“ посвящена вопросам влияния вооруженных конфликтов на эволюцию человека. Здесь автор рассматривает роль войны в социальном отборе; ее воздействие на физиологию человека и демографию; влияние на укрепление социальной солидарности, подвижности-мобильности и общения людей; значение в социализации человека, формировании его гражданских качеств; взаимосвязь войны и развития интеллекта, сознания и поведения человека, его эстетических чувств и переживаний и т. д. По определению автора, социологическое исследование воздействия войны на человека имеет целью „выявить изменения, которые она порождает в различных социальных качествах человека, а также в различных сторонах его жизни, деятельности и поведения“.[37]

Другой вопрос, который исследуется в данной главе, это поведение человека в ходе вооруженной борьбы, роль личности командира и рядового в достижении победы, изучение эволюции боевой активности людей. Автор особо останавливает свое внимание на методах определения цены войны и победы, анализируя количественные социологические измерения явлений вооруженной борьбы, возможности применения статистики для выявления законов динамики морального духа сражающихся масс и людей.[38] И наконец, в общем ряду проблем рассматривается отношение к войне личностей, социальных групп, общества в целом и факторы, его определяющие; приводится типология людей по их отношению к войне; особо выделяется проблема военного приказа, включая ответственность военнослужащих за отказ ему подчиниться, с одной стороны, и за выполнение преступного приказа, с другой.

На сегодняшний день работа В. В. Серебрянникова — это, пожалуй, единственный обобщающий труд в области военной социологии, где исследовательские проблемы решаются в методологическом и практическом ключе, на материалах вооруженных конфликтов XX века.

Другая категория работ, соприкасающихся с темой нашего исследования, относится к слабо разработанной в отечественной науке области исторической психологии. Здесь, к сожалению, можно упомянуть лишь работы Б. Ф. Поршнева и его учеников,[39] так как исследования в этом направлении, начиная с конца 1970-х гг. надолго заглохли. Лишь недавно вновь возродился интерес к психологическому направлению в исторической науке, о чем свидетельствуют проведенные в Институте российской истории РАН конференции „Российская история: проблемы менталитета“ (1994) и „Менталитет и политическая история России“ (1996), постоянно действующий с 1994 г. „круглый стол“ „Россия и мир: проблемы взаимовосприятия“, появившиеся диссертации и публикации в журналах.[40] Среди них есть и отдельные работы по массовой психологии в условиях войн XX века.[41] Примерно в это же время были возвращены из спецхрана и недоступные ранее массовому читателю труды зарубежных специалистов, в том числе эмигрантов. В их ряду особо следует отметить работу В. М. Зензинова „Встреча с Россией. Как и чем живут в Советском Союзе. Письма в Красную Армию. 1939–1940“.[42]

Из монографий, в той или иной степени затрагивающих „околовоенные“ сюжеты, можно отметить работу Е. Ю. Зубковой „Общество и реформы. 1945–1964“ (1993), где уделено внимание психологии „своеобразного нового социума“ — вернувшихся с войны к мирной жизни фронтовиков. И хотя, по признанию автора, война как таковая не является предметом ее изучения, в книге она определяется как рубеж, точка отсчета, начальная хронологическая (и социально-психологическая) веха тех общественных процессов, которые получили развитие в стране в послевоенные годы.

„Без уяснения феномена войны, вошедшей в плоть и кровь поколений, не понять хода последующей истории, механизмов общественного поведения, смены чувств и настроений людей“,[43] — утверждает исследователь и посвящает ряд страниц своей монографии социально-психологическим аспектам войны, оказавшим огромное влияние на формирование послевоенной атмосферы.

Что касается трудов других историков, работающих в данном направлении, то две книги автора — „1941–1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование“ (1995) и „Человек на войне. Историко-психологические очерки“ (1997) — на сегодняшний день являются единственными монографическими исследованиями, посвященными непосредственно психологии участников вооруженных конфликтов, причем вторая из них — в сравнительно-историческом аспекте.[44]

Совершенно иной была ситуация в аналогичных отраслях зарубежной науки, — как военной, так и гражданской. Начиная с классической школы „Анналов“, историческая психология активно развивалась по целому ряду направлений.[45] Что касается собственно военной ее отрасли, то появился даже специальный термин „war mentality“, обозначающий состояние умов в военное время, психологию военного времени. Одним из методологических образцов такого рода исследований может служить труд английского историка Макса Хастингса „Операция „Оверлорд“: как был открыт Второй фронт“, где автор на материалах „устной истории“ воссоздает психологическую атмосферу высадки союзных войск в Нормандии. Работы его соотечественников Джона Кигана и Ричарда Холмса посвящены месту рядового солдата в современной войне: его подготовке, побудительным мотивам, поведению в боевой обстановке, надеждам и ожиданиям, ощущениям раненых и контуженных, и т. д. Есть и другие подобные исследования.[46]

В целом состояние историографии позволяет сделать вывод, что хотя и существуют отдельные методические и узкоприкладные разработки в смежных областях знания, собственно историко-психологических исследований, посвященных теме монографии, практически нет. Однако, без использования исторической науки в изучении военно-психологических проблем картина не может быть полной и точной. В силу своей специфики, историческая наука одна способна восполнить целый ряд пробелов, которые образуются при разработке этих проблем другими научными дисциплинами. Во-первых, она позволяет изучать эти явления в исторической динамике, сопоставлять психологические феномены в различные периоды истории. Во-вторых, только эта наука дает возможность изучать военную психологию в наиболее полном общественном контексте — событийном, духовно-идеологическом, материально-техническом и т. д. В-третьих, именно историческая наука располагает таким специфическим исследовательским инструментарием, как источниковедение — особая ее отрасль, ориентированная на отработку методик анализа исторических источников, то есть всех видов информации, относящихся к прошлому. Наконец, историческая наука не связана с жесткими предметными рамками узконаучных дисциплин и способна синтезировать приемы и методы других наук, включая, в частности, военную психологию и военную социологию. Есть также ряд других преимуществ исторического изучения „психологии войны“, которые позволяют рассматривать результаты исследования не только в узконаучном значении, а ориентируясь на практику, в том числе вырабатывать практические рекомендации, опираясь на результаты сопоставления различных войн, определения основных тенденций в эволюции психологических факторов с развитием материально-технических средств ведения войны, с изменением общественных условий и т. д.

Поэтому становление такого направления в исторической науке как „Психология войны в XX веке“, несомненно, может как расширить горизонты военного знания, качественно дополнив его психологический и социологический ракурсы, так и раздвинуть границы знания собственно исторического. Изучение психологии российских участников вооруженных конфликтов в этом контексте приобретает особое значение, потому что человеческий фактор как раз и составляет ядро, суть социально-психологических и духовных явлений.

Очевидно, что без учета психологического фактора невозможно адекватное научное осмысление новейшей отечественной истории, причем не только „военной“, но и гражданской, а также современности. Понимание этого определило основные направления нашего исследования.