Восхождение - Дрю Карпишин

Грейсон швырнул пистолет на столик с наркотиками и плюхнулся в кресло, стоявшее напротив дивана. Трудно было понять, шутит Пэл или нет. С этим человеком ни в чем нельзя было быть уверенным.

Поль бросил взгляд на экран. Сейчас тот демонстрировал картины недавно восстановленной Цитадели.

Еще пару месяцев назад все СМИ только и говорили что о нападении на крепость Совета. Но со временем потрясение и ужас начали тускнеть в памяти обитателей галактики. Жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло, теснимая обыденностью со всех сторон. И люди, и представители иных рас были вынуждены вновь обратиться к привычным делам: работе, учебе, заботам о семьях, друзьям. Для рядовых граждан ничего не изменилось.

Происшествие порой еще всплывало в новостях, но теперь оно по-настоящему волновало разве что ученых мужей да политиканов. На экране появились лица политических обозревателей — посол асари, дипломат от волюсов и ушедший в отставку саларианский сотрудник национальной безопасности. Они с ходу бросились обсуждать предвыборные пляски многочисленных кандидатов, которых человечество пыталось пропихнуть в Совет.

— Как думаешь, шеф способен повлиять на эти выборы? — спросил Грейсон, кивая в сторону экрана.

— Все может быть, — неопределенно ответил Пэл. — Ему не впервой влезать в большую политику.

— А ты никогда не задумывался, зачем ему понадобилась гибель Менне? — Вопрос слетел с губ Грейсона прежде, чем он успел понять, что говорит.

Пэл безразлично пожал плечами, хотя его глаза и приняли настороженное выражение.

— На то может быть масса причин. Так что я не задаюсь подобными вопросами. И тебе не советую.

— Полагаешь, мы должны слепо подчиняться?

— Я просто знаю, что с тем делом покончено и не в наших силах что-либо изменить. Мы не можем себе позволить жить прошлым. Слишком задумываясь о нем, становишься слабым.

— У меня все под контролем, — заверил Грейсон.

— Оно и видно, — фыркнул Пэл, кивая в сторону красного песка, рассыпанного по столику.

— Может, объяснишь, зачем пожаловал? — устало произнес Поль.

— Шеф желает, чтобы девчонке всадили еще одну дозу.

— У девчонки есть имя, — проворчал Грейсон. — Ее зовут Джиллиан.

Пэл вначале распрямился, а затем подался вперед, упирая руки в бедра, и раздраженно потряс головой:

— Плевать мне, как ее зовут. Имена вызывают привязанность. А привязанности приводят к неразберихе. Девчонка для меня не личность — просто факт внедрения. И у меня не будет лишних терзаний, если Невидимка решит, что ее пора пустить в расход.

— Он так не решит, — возразил Грейсон. — Она слишком ценна.

— Только пока, — огрызнулся Пэл. — Но прикинь, вдруг кто-то решит, что сможет узнать много всего нового, если вскроет ее черепушку и покопается в мозгах. Что случится тогда, а, Убийца?

Перед внутренним взором Грейсона встал образ тела Джиллиан, распростертого на хирургическом столе, но Поль не собирался попадаться на эту удочку.

Кроме того, он знал, что ничего подобного не произойдет. Они нуждались в Джиллиан.

— Я верен ему, как и прежде, — громко отрезал Грейсон, не желая продолжать спор. — И сделаю то, что нужно.

— Рад слышать, — ответил Пэл. — Неприятно было бы узнать, что ты размяк.

— Неужели ты здесь только за этим? — Грейсон должен был понять. — Неужели ты проделал путь от Пограничных Систем только для того, чтобы проверить меня?

— Знаешь, Убийца, ты больше не мой подчиненный, — заверил его Пэл. — Я просто пролетал мимо. Мне надо было разобраться с кое-какими делами на Земле, вот и вызвался попутно закинуть тебе вещички.

Гигант извлек из кармана плаща флакон, наполненный прозрачной жидкостью, и кинул Грейсону, ловко поймавшему его одной рукой. На стеклянной поверхности не было никаких этикеток, способных выдать назначение препарата или его происхождение.

Выполнив свою задачу, Пэл поднялся с дивана и приготовился уйти.

— Собираешься доложить о красном песке? — окликнул Грейсон, когда его бывший напарник подошел к двери.

— А мне-то что до этого? — бросил тот, даже не обернувшись. — Можешь хоть каждую ночь унюхиваться. Мне теперь предстоит встреча на Омеге. Уже завтра я по самые ягодицы увязну в кознях инородцев.

— Это просто часть моего прикрытия, — обороняясь, добавил Грейсон. — Подходит типажу опечаленного отца.

— Как скажешь, — махнул рукой Пэл, распахивая дверь. — Твое ведь задание.

Наемник вышел в коридор, а затем развернулся, чтобы предупредить:

— Не вздумай размякнуть, Убийца. Терпеть не могу убирать чужое дерьмо.

Дверь захлопнулась за спиной Пэла, лишая Грейсона возможности ответить.

— Этот сукин сын всегда оставляет последнее слово за собой, — пробормотал он.

Простонав, Поль заставил себя подняться с кресла и опустил флакон с прозрачной жидкостью на столик рядом с наркотиками, а затем неохотно побрел обратно в постель. К его глубокому облегчению, ночью он не видел иных снов, кроме как о своей дочери.

ГЛАВА 2

Кали Сандерс стремительным, уверенным шагом шла по коридорам Академии имени Джона Гриссома. Космическая станция, возведенная семь лет назад на орбите людской колонии Элизиум, была названа в честь легендарного контр-адмирала — первого человека, совершившего масс-переход и считавшегося одним из самых почитаемых и все еще живых героев Земли.

Кроме того, так уж вышло, что Гриссом приходился Кали отцом.

Тихо поскрипывая на ходу мягкими туфлями на полудюймовой танкетке, она вошла в спальное крыло. Полы ее лабораторного халата слегка развевались. Прошел уже почти час после ужина, и кадеты скрылись в своих комнатах, готовясь к завтрашним занятиям. В большинстве своем они запирали двери, но некоторые предпочитали оставлять их открытыми. И теперь обитатели таких комнат отрывались от экранов компьютеров и электронных книг, когда их внимание привлекали приближающиеся шаги. Многие студенты улыбались или кивали Кали, а двое парней даже энергично ей помахали. Для каждого она находила доброе слово.

Лишь немногие знали, что она дочь того самого Джона Гриссома, и ее связь с этим человеком (если можно было это так назвать) не имела никакого отношения к должности, занимаемой ею в Академии. Кали редко виделась с отцом; в последний раз они разговаривали более года тому назад. И каждая их встреча неизменно заканчивалась ссорой. Отставной контр-адмирал был не из тех людей, кого просто любить.

Годы Гриссома приближались уже к семидесятилетней отметке, и, в отличие от большинства людей в эпоху развитой медицины, он и в самом деле выглядел на свой возраст. Кали же было чуть более сорока, но на первый взгляд вы дали бы ей как минимум на десять лет меньше. Среднего роста и телосложения, она двигалась все с той же юношеской легкостью. Кожа ее была идеально гладкой, если не считать нескольких крошечных морщинок, собиравшихся в уголках глаз, когда женщина улыбалась или смеялась. Да и волосы ее сохраняли свой естественный светлый цвет. О седине в ближайшие тридцать лет Кали могла не беспокоиться.

На ее фоне отец выглядел глубоким стариком. Его разум — как и язык — оставался все таким же острым, но тело высохло и увяло. Кожа его пожелтела и стала жесткой, а глаза запали и устало взирали на мир. На лице ветерана оставили свой несмываемый след десятилетия непрекращающегося стресса и тягот, прилагавшихся к титулу живой легенды. Редкие волосы Гриссома стали практически белыми, и перемещался он теперь медленно, с отчетливо заметной старческой сутулостью.

Трудно было поверить, что этот человек и есть тот самый великий герой, о котором столько говорили в новостях и писали в учебниках истории. Кали часто задумывалась над тем, насколько намеренным стало такое преображение ее отца. Не было ли оно лишь фасадом, попыткой отгородиться от окружающих. Гриссом не желал своей славы и не испытывал ни малейшей радости от попыток сделать из него символ Земли и Альянса. Он даже отказался присутствовать на церемонии открытия Академии имени себя и в последние семь лет раз за разом отклонял многочисленные приглашения от директоров этого учреждения, хотя оно и расположилось прямо на орбите планеты, ставшей его домом.

Возможно, это и к лучшему, решила про себя Кали. Пусть люди запомнят его таким, каким он был; прежний Гриссом куда лучше подходил на роль образца отваги и благородства, чем мизантропствующий старый осел. Кроме того, Кали специально старалась взять на себя как можно больше работы в Академии, только бы пореже встречаться с отцом.

Постаравшись выбросить неприятные мысли из головы, она приблизилась к цели своего путешествия. Остановившись, Кали постучала в закрытую дверь.

— Входите, — ответил ей раздраженный мальчишеский голос, и дверь распахнулась.