Дознание - Владимир Петров

— Ну ладно, Леша. Я, пожалуй, поеду. Вечером встретимся, поговорим.

Ламанов хмуро усмехнулся.

— Как прикажете.

4

Ефрейтор-шофер протянул Хабалову пилотку, в которой была добрая пригоршня сочно-белых луковичек.

— Угощайтесь, товарищ майор! Кандык, наш таежный деликатес. Вкусная штука, к тому же здорово укрепляет нервную систему, врачи говорят. Это я на косогоре накопал. Вон его, кандыка, целые заросли. А я корешки — в пилотку, а цветы заместо подарка.

Слева от ветрового стекла, под проволочкой, куда шоферы обычно засовывают путевой лист, торчал букетик лазорево-белых цветов.

— Для кого же это? — спросил Хабалов.

Ефрейтор ухмыльнулся, вкусно похрустывая луковичками кандыка (Хабалову они не понравились — очень уж приторные).

— Для Капитолины. Есть тут одна девушка в сержантском звании. Да вы не улыбайтесь, товарищ майор, не то думаете. Нет. Просто она сегодня дежурит на КПП. А уж въедливая, не дай бог! Лучше с ней не связываться. Вот только одно и признает — цветы. Характером сразу как-то смягчается.

— Ясно, — сказал Хабалов. Нагнувшись к колесу, обстучал о ребристый скат грязные подошвы сапог, потом еще раз поглядел в ложбину, на мост. Вздохнул, усаживаясь на сиденье. — Все ясно… Поехали.

А вообще-то ему ничего не было ясно.

Выходило так, что он ошибался в главном. Еще вчера, читая рапорт майора Сизикова, он интуитивно почувствовал в нем фальшь. Нет, не в самом содержании рапорта — с точки зрения фактов там все было изложено правильно. Его сразу же насторожил стиль рапорта, что-то в нем было неискреннее, как и в только что состоявшемся разговоре с Лешей Ламановым.

А может быть, он просто ошибается? Может, действительно во всем виноват капитан Ламанов, а майор Сизиков витиеватым своим рапортом пытается выгородить Ламанова и в какой-то мере смягчить его вину?

Хабалов даже крякнул, когда подумал об этом, неудобно поерзал на сиденье — стоило сюда ехать в таком случае… Представил Сизикова, цепкий немигающий его взгляд и вспомнил его любимую ехидную присказку: «Обсоси гвоздок!»

Нет, не тот человек Сизиков, чтобы позволять кому бы то ни было, даже закадычному другу, играть на своей правоте! Да если бы он был прав во всей этой истории, он бы в пух и в прах разнес в своем рапорте капитана Ламанова. Уж это как «пить дать», как «обсоси гвоздок!».

А вместо этого — обтекаемое и туманное: «…по собственной инициативе, дабы сократить предписанный маршрут».

Что же заставило прямого и нахрапистого Дмитрия Сизикова выводить на бумаге эти кислые канцелярские фразы?

Вот в чем предстояло разобраться…

Дорога шла по пологим холмам, узкой просекой старого соснового бора. Медные, отшлифованные солнцем стволы мелькали по обочине, как новенькие патроны в распластанной пулеметной ленте. «Газик», завывая мотором, будто скользил по гигантским волнам, то выскакивал на гребни холмов, то стремительно падал в сыроватый воздух ложбин.

— Комарья нынче не будет. Хорошо! — азартно крикнул шофер, которому, видно, наскучило долгое молчание.

— Почему?

— Май холодный.

— А как насчет грибов?

— На грибы это не влияет. Для грибов нужна влага, дожди. Ну это потом: летом, осенью. А сейчас одни сморчки. Им холод не страшен — лезут.

Собственно, при чем тут грибы? Хабалов спросил просто так, чтобы отвлечься от назойливых мыслей.

Тем более когда в душе у него упорно тлеет предубежденность к Сизикову. Этакая чадящая головешка. И тут только попробуй, дай волю воображению, можно зайти слишком далеко. Так уж хитро устроено человеческое мышление: услужливо подсовывает раз за разом только выгодные тебе доводы, сплетая их в убедительную на первый взгляд логическую веревочку. А потом кольцо: чувства — размышления — чувства. И попробуй его разорви.

Единственным источником должны быть факты.

Впрочем, кое-что новое уже есть. Например, он узнал от Ламанова, что с моста рухнула не первая въехавшая на него пусковая установка, а последняя. Значит, остальные продолжили марш и успешно выполнили поставленную боевую задачу. Так ли это? Выяснить.

И еще одна странная деталь… Если колонна стартовой батареи двигалась в ту сторону, следовательно, упавшая пусковая установка должна была лежать плитой газоотражателя в эту сторону, то есть к этому берегу. Но сейчас, когда ее вытаскивали, все выглядело наоборот: установка была направлена не плитой, а хоботом к этому берегу. Логично предположить, что ее развернули, чтобы удобнее было вытаскивать. Допустим. Но ведь развернуть на сто восемьдесят многотонную глыбу на илистом дне не так-то просто. Тоже туманно.

Одним словом, как в песне поется: «Ой туманы мои, растуманы…» От этого вывода Хабалову сделалось и смешно и грустно.

— А туманы у вас бывают?

— Туманы? — шофер удивленно покосился. — Редко, и то по утрам. У нас ведь места ветреные. Свежий ветерок — и готово.

«Вот именно! — обрадованно подумал Хабалов. — Свежий ветерок, обязательно нужен свежий ветерок».

С очередного холма впереди открылась широкая пойменная долина с небольшим озерком посредине, наполненном рыжеватой водой, — здесь когда-то было русло Журавлихи, река делала петлю; потом образовалась старица. Теперь река вовсе обмелела и ушла далеко в сторону, к опушке синеватых осинников, оставив после себя ребристые дюны, заросшие осокой и тальником.

Отсюда, с холма, озерко напоминало ржавую пластинчатую подковку с солдатского сапога.

— Ну как, — спросил Хабалов, — рыба в нем не живет?

— Не живет. В прошлом году мальков запускали — все подохли. Говорят, вода в нем сероводородная. А почему — никто не знает.

На противоположном краю долины, на взгорке празднично и уютно белели шиферные крыши нескольких домиков военного городка. Впрочем, ничего такого военного издали не было заметно, городок напоминал какой-нибудь ведомственный дом отдыха или профилакторий.

У выездных решетчатых ворот, сваренных из арматурных прутьев, шофер коротко посигналил, поправил на голове пилотку и многозначительно сообщил:

— Сейчас Капитолина появится. Только бы куры не раскудахтались, а то мне тогда беда.

— А чего тебе бояться? — спросил Хабалов. — Ведь командир дивизиона наверняка знает про твоих кур?

— В том-то и дело, что нет, — вздохнул ефрейтор. — Так что я промеж двух огней оказываюсь. Как говорили древние греки: «между Сциллой и Харибдой».

— Похоже, — рассмеялся Хабалов.

В деревянном домике КПП приоткрылась плексигласовая форточка и резко захлопнулась. Прошла минута, из домика никто не появлялся.

Шофер виновато пожал плечами: «Ну вот видите, я же говорил!» — и дал долгий хриплый сигнал. По ту сторону ворот показалась высокая девушка в зеленом форменном платье. Обыкновенное, ничем не примечательное лицо. Очень аккуратный подтянутый сержант с муравьиной талией. На губах совсем свежая помада. Женщины есть женщины.

Она прошла боковой калиткой и направилась к машине. Шофер кинулся навстречу, держа в одной руке путевку, а в другой, спрятанной за спину, — букетик кандыка. Хабалов чуть приоткрыл дверцу — интересно было послушать.

— Чего сигналишь как оглашенный? — низким, грудным голосом спросила дежурная и сдвинула брови.

— Начальство везу. Торопимся. — Ефрейтор не дал ей начать очередную фразу, ловко поднес букетик цветов.

«Расторопный парень! — похвалил про себя Хабалов, закуривая сигарету. — А она очень уж необаятельная. К тому же эти резкие, угловатые движения, размашистый, вперевалку, широкий шаг. Поистине самое обидное — неженственное в женщине».

А букетик ее все-таки растрогал, растопил. Она улыбнулась, и, надо сказать, улыбка получилась очаровательная, будто незримым мягким и добрым светом озарившая на мгновение ее лицо. Но уже в следующую секунду она решительно отодвинула с дороги шофера и стала осматривать машину.

Хабалов благодушно потягивал сигарету, искоса наблюдая за действиями контролера. Его забавляли напускная суровость «сержантихи» и то, что она упрямо не желала его замечать.

— Опять грязи намотал по самый дифер! — распекала она шофера. — Где только тебя черти носили. Кругом асфальт, бетонка, булыжник, а его тянет в грязь. Не пущу в гарнизон!

— Но, товарищ сержант, вы ж поймите! Я ж по приказанию сворачивал с шоссе. Согласно приказанию товарища майора.

«Вот черти! — усмехнулся Хабалов. — Уж не для меня ли они разыгрывают эту комедию? Дескать, смотрите, любуйтесь, какие у нас строгости по части эксплуатации техники и внутренней службы. Ну если ефрейтор и в самом деле меня разыгрывает, то, пожалуй, стоит взять и сказать насчет кур. Как он будет реагировать?»

Только обойдя машину вокруг, дежурная распахнула дверцу и представилась: