Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон

— Чу немного запаздывает. Он все покажет. Кроме того, Джесс, дорогуша, не забывай, что это только услуга, которую я предоставляю клиентам. Лично я не участвую в деле и не контролирую расписание.

Лили соглашалась проводить распродажу только в ответ на настоятельные просьбы покупателей. Это событие было освящено тысячелетними традициями, приносило выгоду и позволяло пристроить нежеланных дочерей.[2]

Трей слышал раньше о распродажах, но никогда не присутствовал на них. Он искренне не понимал, как можно покупать человеческое существо, и поэтому не посещал аукционы.

Глава 2

Десятью минутами позже филенчатые двойные двери открылись, и Трей, заинтересованный не более чем обычно, повернул голову. Он увидел двух молодых женщин, вошедших в комнату Они были невысокого роста, хрупкие, одетые в яркие стеганые шелковые кофты и черные шелковые брюки. Глаза у них были потуплены, и они выглядели покорившимися судьбе.

Трей невольно напрягся, хотя алкоголь расслабил его и смягчил восприятие окружающего. Он пожал плечами, пытаясь убедить себя в том, что для несчастных восточных женщин жизнь на роскошном ранчо Джесса Олвина или в особняке Стюарта Лэнгли будет лучше, чем прозябание в Китайской аллее.

Но когда торг закончился и деньги были уплачены, он внезапно освободился от объятий Фло, поднялся с кресла и негромко бросил:

— Вернусь через минуту.

Обогнув стол, он кивком поздоровался с двумя мужчинами возраста своего отца и направился в примыкающий к гостиной холл.

Стоило Трею подняться, как оба его компаньона поднялись и напряженно стали за ним следить. Увидев, как он остановился перед кованой решеткой, огораживающей окно, они быстро осмотрели пустой холл и, убедившись, что он в безопасности, вернулись к своим девушкам. Мужчины, сопровождающие Трея, были его телохранителями.

Сын Хэзэрда Блэка наследовал не только его империю, но и его врагов. Немало могущественных людей завидовали богатству Хэзэрда и его влиянию в штате Монтана и не оставляли своим вниманием его наследника. Они не остановились бы ни перед чем, представься им удобный случай.

К службе телохранителей отношение было разное. «Глупости», — обычно жаловался Трей. «Всего лишь практичность», — считал его отец. «Необходимость», — думала его мать. В ее памяти слишком свежи были четыре маленькие могилы на семейном кладбище. Трей был ее единственным выжившим ребенком, и она защищала его, как только мать может защищать свое чадо.

Стоя около большого окна и наблюдая, как падает снег, Трей прислушивался к рассуждениям Чу, Олвина и Лэнгли о совершенной сделке. Когда они закончили разговор, он оторвался от созерцания разбушевавшейся природы и вернулся в гостиную.

Как только Трей вошел, он сразу же увидел ее. Девушка говорила короткими, отрывистыми фразами с легким акцентом. И он вовсе не был китайским.

— Я хочу, чтобы все было ясно. Сделка действительна только три недели.

Стоя в арке, разделявшей комнаты, Трей поймал затравленный взгляд девушки, которым она окинула заполненную комнату. На мгновение их глаза встретились.

Ее стройную фигуру не портила мужская одежда. На ней были шерстяные брюки и линялая фланелевая рубашка, на ногах — заношенные башмаки. Густые волосы цвета дубленой кожи рассыпались по плечам, а глаза, как он успел заметить, были весеннего зеленого цвета. От долгого пребывания под солнцем кожа девушки приобрела бронзовый оттенок, что очень шло к прямой осанке, гордо вскинутой голове и прекрасно очерченному овалу лица.

Выглядела она очень юно, несмотря на, совсем, не детскую фигуру, которую не могла скрыть и мужская одежда.

— Разве не понятно? — добавила девушка, гордо подняв подбородок, стоя среди богато одетых мужчин в роскошно обставленной комнате.

Словно вспышка прошла от ее слов по комнате. Она не понимала, что три недели, на которых она настаивала, значительно облегчат торг. До сих пор здесь не продавались белые женщины. Это казалось неэтичным даже в том разношерстном обществе, где приличной считалась любая удачно совершенная сделка. Но то, что пользоваться купленной красивой девушкой можно было только в течение трех недель, снимало угрызения совести.

Кузен Блю подошел к Трею, стоявшему в дверном проеме.

— Что ты думаешь об этом? — спросил он, приподняв немного подбородок в ее сторону.

— Очень хороша, — ответил Трей по-индейски, не спуская светлых глаз с девушки.

— Но это неслыханно.

— Но, видимо, чертовски выгодно, — сказал Трей, оглядев окружающие его алчные лица.

Она стояла в этом роскошном борделе, притягивая как магнит ищущие мужские взгляды, и сердце у нее бешено колотилось. После того как умерли родители, средств хватило только на полгода, а ей нужно было кормить младших братьев и сестер. Три дня тому назад она оставила им столько еды, чтобы они смогли продержаться месяц, и пообещала вернуться с деньгами и припасами. Самая старшая, она взвалила весь груз ответственности на себя, рассудив, что раз обстоятельства сложились таким образом, то она должна поехать в Елену и продать единственное, что у нее оставалось, — себя.

Поэтому она оказалась здесь, надеясь, что получит достаточно денег, чтобы братья и сестры продержались до летнего урожая. Она сжала дрожавшие пальцы в безнадежной попытке скрыть охвативший ее страх и взмолилась: «Боже, пусть они захотят меня!»

Джесс Олвин, бывший этим вечером в игривом настроении, начал торг с пяти тысяч долларов, что вдвое превышало цену, которую он заплатил бы за китаянку.

Глаза девушки на мгновение расширились, когда на вступила на возвышение в центре комнаты, но она быстро взяла себя в руки, так что Трей подумал, уж не почудилось ли ему это почти незаметное движение.

Предложения шли с увеличением в тысячу долларов до тех пор, пока Джесс Олвин и Джейк Пол-трейн не остались одни. Наконец Джесс вышел из игры, и тишина настала в тот момент, когда Полтрейн остался один. Это была тревожная тишина, так как все слышали об отвратительном обращении Джейка с женщинами. Ходили упорные слухи, что алкоголь и опиум сделали его импотентом, от чего его лечила только жестокость.

Чу напряженно всматривался в присутствующих.

— Двадцать пять тысяч, джентльмены! Раз! — Ищущий взгляд обежал комнату. — Два!

Уже слово «продано» было готово сорваться с его губ, а Джейк Полтрейн сделал шаг вперед, когда Трей внезапно оторвался от дверного проема, разделяющего две комнаты, и сказал:

— Пятьдесят тысяч.

Присутствующие застыли, словно пораженные громом, испытывая в то же время облегчение, а через мгновение повернулись, с восхищением глядя на бесстрашного сына Хэзэрда Блэка. Трей имел репутацию экстравагантного человека, но то, что произошло, выходило далеко за рамки простого мотовства.