Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова - Прист Кристофер

В идеале участники должны избавиться от всех посторонних мыслей. Мысли, конечно, остаются в подсознании, но максимального эффекта можно достичь лишь в том случае, если думать только о грядущей задаче и ни о чем другом. Джулии, например, предстояло установить контакт с Дэвидом Хакманом, и чем лучше она сконцентрируется на деле, тем скорее ее ждет успех.

Еще раз проглядев досье на Хакмана, она надела больничную пижаму, наготове лежавшую рядом. Остальные вещи свернула аккуратной стопкой и положила сверху записку с просьбой отнести их в Бинкомб-Хаус.

Доктор Элиот ждал ее в конференц-зале.

– Не забудьте подписать допуск.

Он протянул ей распечатанный бланк. Джулия расписалась не глядя – стандартную форму, где дается разрешение загипнотизировать ее и поместить внутрь проектора, она знала наизусть.

– Я хотела бы сперва взглянуть на Хакмана, – сказала вдруг Джулия.

– Мы так и думали. Все уже готово.

Она прошла вслед за Элиотом в просторную, ярко освещенную комнату, которую участники эксперимента в шутку называли моргом. В официальных документах это помещение значилось как проекционный зал: именно здесь стояли кабинки проектора Ридпат, все тридцать девять штук. И хотя в помещении горело много ламп – подопытным в любой момент могла потребоваться врачебная помощь, – здесь всегда было очень холодно, потому что кондиционеры работали на полную мощность, и лежать внутри проектора было неуютно: все равно что загорать посреди арктической пустыни.

Доктор Элиот с помощью ассистента вытащил Хакмана из одного ящика. Джулия, дрожа, обхватила себя руками.

Точь-в-точь как мертвец… Неподвижно лежит на каталке, головой внутрь ящика. Под затылком и плечами – подпорки, чтобы не мешать нейродатчикам, прикрепленным к шее и позвоночнику. У Джулии при их виде защипало спину; она помнила, как больно те колются всякий раз, когда ее достают из проектора.

Хакман был подключен к машине два года, и мышцы заметно одрябли, невзирая на все старания физиотерапевтов. Лицо, будто забальзамированное, казалось бледным и восковым, волосы сильно отросли. Мимические мышцы порой вздрагивали, а руки, сложенные на груди, дергались, так и норовя за что-нибудь ухватиться. Глазные яблоки под веками метались, будто у спящего.

В каком-то роде Хакман и впрямь спал, вот уже два года подряд – и грезилось ему другое время и другой мир…

С дальнего угла зала подошел доктор Троубридж, первый заместитель Элиота.

– Доктор Элиот, что-то случилось?

– Нет. Просто мисс Стреттон решила освежить в памяти лицо Хакмана.

Троубридж уставился на мужчину в ящике.

– Может, по фотографии было бы лучше? Он сильно похудел за эти дни.

Джулия заговорила, не спуская взгляда со спящего человека:

– Я думаю, он вполне мог изменить свою внешность.

– А такое уже бывало?

– Насколько знаю, нет.

– Тогда вряд ли, тем более подобное решение противоречило бы его натуре, – заявил Элиот. – Хакман известен как человек консервативный и верный традициям. Никаких отступлений от правил. По характеру он идеально подходил для участия в эксперименте.

– Пожалуй, даже слишком идеально, – пробормотала Джулия, вспоминая, как яро тот спорил, отстаивая свою точку зрения.

Она снова посмотрела на бледное лицо, стараясь припомнить, как Хакман вел себя и что говорил перед началом эксперимента. Нынче он напоминал манекен и живым человеком совсем не выглядел.

Вслух же она сказала:

– Может, остальные участники его раздражали, просто он это скрывал? Мы чем-то мешали ему, поэтому, когда начался эксперимент, он предпочел действовать сам по себе…

– Маловероятно, – покачал головой Элиот. – В его записях об этом ни слова. Если только сработало подсознательное программирование. У нас такое уже бывало пару раз, правда, по мелочи.

– И один раз, видно, случилось по-крупному… – подытожила Джулия. Она кивнула Троубриджу: – Можете убирать. Думаю, я готова.

С громким лязгом ящик задвинулся.

Элиот сказал Троубриджу:

– По-моему, стоит уменьшить подачу глюкозы… Хотя ладно, потом обсудим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он предложил Джулии руку, и они прошли через длинный коридор в кабинет. Когда Элиот закрывал за девушкой дверь, она на миг вспомнила про Пола. Про случайную встречу и письмо – только нынче они казались чем-то совсем незначительным и глупым, пустым эпизодом из прошлого. Вот и замечательно; наконец-то удалось отодвинуть Мэйсона на задворки сознания.

Джулия уселась в глубокое кресло возле заваленного бумагами стола, готовая подчиниться воле Элиота.

Потом, когда он заговорил об Уэссекском эксперименте, ей ужасно хотелось отвести от него взгляд, посмотреть, как обычно, краем глаза, но сил отвернуться не было. Сидя перед ней, Элиот говорил и говорил, ровно и размеренно, а она все глубже впадала в гипнотический транс.

Глава третья

В Дорчестере вечерело, и прибрежные уличные кафе уже были переполнены – туристы возвращались с пляжей. С набережной открывался прекрасный вид на обмельчавшую при отливе гавань, где у берега на лебедках сохли вереницы яхт и катеров. Кое-где на палубе сидели люди, в основном матросы, потому что хозяева и гости давно сошли на берег. Прилив завершился, и прогулочные суда, битком набитые туристами, больше не сновали по гавани во все стороны, а отдыхающие не любовались пейзажами и не грелись на солнце. Если кто из гостей и оставался на борту, то предпочитал укрыться от чужих взглядов за цветными навесами.

На выходе из гавани поджидала целая флотилия рыболовных лодок.

По причалам и по набережной томно прогуливались люди. В толпе сновали нищие музыканты, собирая со слушателей дань в банки, закрепленные на грифе гитары. Вдоль одного края набережной выстроились сувенирные палатки и бары, среди которых примостился магазин спортивных товаров, где можно было купить или арендовать скиммер, а еще заметить самых именитых и богатых гостей города. Именно тут по вечерам собиралась здешняя богема.

На одной из улочек, отходившей от набережной, стояло здание английской региональной комиссии, оттуда сейчас вышли Дональд Мандр и Фредерик Кро. Они медленно двинулись сквозь толпу в сторону гавани. Мандр свой пиджак снял и нес в руках, а вот Кро, несмотря на жару, раздеваться не спешил.

Дойдя до конца причала, они остановились купить в баре, торговавшем безалкогольными напитками, два стакана лимонада.

Отсюда, с этой точки, под навесом одной яхты можно было разглядеть юную парочку. Парень был одет в шорты и футболку, а девушка, листавшая журнал, сидела в брезентовом кресле совсем голышом.

Мандр и Кро заметили ее одновременно, но оба не подали виду. И без того замкнутые по натуре, друг с другом они всегда держались отстраненно и не болтали лишнего. Проработав в комиссии бок о бок уже лет двадцать, эти двое до сих пор так и не перешли на «ты».

Допив лимонад, они неторопливо зашагали дальше.

Мандр указал на рыболовные суда, толпившиеся у края отмели, метрах в пятидесяти от входа в бухту. Некоторые лодки сидели ниже обычного, а рыбаки лениво потягивались на солнечной палубе.

– Неплохой сегодня улов, – заметил Мандр.

Кро кивнул, а Мандр про себя улыбнулся. Он помнил, что его собеседник терпеть не может морепродукты и редко ходит в местные ресторанчики. Насколько знал Мандр, не умереть тому с голоду помогают родители, до сих пор здравствующие и регулярно присылающие сыну посылки с привычной едой из материковой части Британии.

На другом конце бухты, где находился порт, вдруг громко зашипел паровой кран и, выпустив белую струю дыма, медленно пополз по рельсам к причалу для парома. Паром сегодня опаздывал, на пристани нетерпеливо переминались с ноги на ногу торговцы из Дорчестера.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В остальном в гавани царил мир и покой.

Мандр и Кро, покинув пристань, влились в толпу на набережной и зашагали в сторону бара. Они заметно выделялись на общем фоне: не только одеждой, но и поведением. Туристы бродили по улицам лениво, с любопытством поглядывая на витрины и красуясь друг перед другом, а вот чиновники из комиссии бросали по сторонам слишком настороженные взгляды, по долгу службы привыкнув подмечать самые мелкие детали.