Слепой Бог с десятью Пальцами - Олег Овчинников

Как то раз, когда я исследовал внутренности холодильника в поисках очередной баночки пива (я пил его прямо из банки, через трубочку, чтобы руки оставались свободными), я нечаянно прищемил себе дверцей указательный палец левой руки. Палец сильно распух и в этот день больше не мог печатать. Как результат - вечером мой принтер выплюнул на 30 страниц текста меньше, чем обычно. Этот случай заставил меня сильно поволноваться.

Что будет со мной, если что-нибудь случится с моими пальцами? Ведь они являются единственным источником средств к существованию для меня. А если честно, то и для много кого еще. Я стал лучше понимать хирургов с их почти фанатичной заботой о пальцах. Я стал крайне осторожен при выполнении каких-либо действий руками, даже самых примитивных. Опасаясь возможной инфекции, я одел на руки перчатки, которые снимал иногда только для того, чтобы заменить их на новую пару. Я застраховал свои пальцы сразу в нескольких страховых кампаниях, опасаясь, что какая-нибудь из них может внезапно обанкротиться. В среднем получилось около миллиона долларов на каждый палец. На большие пальцы - чуть меньше: в конце концов, нажимать на пробел я смог бы и одним.

Иногда по ночам меня мучили кошмары. Один из них, повторяющийся чаще других, я хорошо запомнил. В нем я тщетно пытаюсь спастись бегством от группы преследующих меня молочайников. Тиарских, судя по зеленой ленте, повязанной у каждого на левом колене. Они неизменно настигают меня, берут в кольцо, и их предводитель обращается ко мне голосом, от которого кровь застывает в жилах:

"Так ты действительно считаешь, что какой-то жалкий Лурхв Вуавр может взять нас в плен?" А потом они извлекают из ножен крохотные ножички, причем я сразу понимаю, что единственное предназначение этих ножичков отрезание пальцев. А потом они подходят ко мне совсем близко и... В этом месте я неизменно просыпался, успевая еще дослушать окончание своего дикого крика.

Остаток ночи я в таких случаях проводил без сна. За компьютером. В искренней надежде на то, что как раз сейчас Лурхв Вуавр, повинуясь движению моих, не знающих сомнений, пальцев, подвергает злобных тиарцев изощреннейшим пыткам.

4

Неудивительно, что за всеми этими волнениями я не сразу смог осознать причину какого-то смутного подозрения, которое уже довольно долгое время вызревало в моем сознании. Наверное потому, что все изменения, благодаря которым я мог бы верно оценить ситуацию, в которой оказался, происходили очень медленно. И в самом деле, разве стоит придавать особое значение тому факту, что пакет с письмами от фэнов, который мне раз в неделю доставляют с почты, стал на пару футов легче? Или тому, что мне чуть реже стали присылать приглашения поприсутствовать на каком-нибудь официальном мероприятии в качестве почетного гостя? Или, наконец, тому, что НИ ОДНО из моих произведений, написанных за последний год, не получило никакой премии или награды. Я не говорю о самых престижных, но ВООБЩЕ НИКАКОЙ?!

Да, все эти изменения не сильно бросаются в глаза, но в конце концов я обратил на них внимание. Правда, это были только внешние проявления мрачной, разрушительной тенденции. Я заметил бы ее много раньше, если бы хоть иногда читал те творения, которые выходили в свет под моим именем. Увы, но последний примерно год у меня до этого все как-то руки не доходили. Надеюсь, вы меня понимаете?

С этим еще не до конца сформировавшимся подозрением я подошел к стеллажу с моими книгами. (Это был уже четвертый стеллаж, и заполнялся он с катастрофической скоростью.) С некоторым душевным напряжением я заставил себя взять в руки мою последнюю, только накануне присланную из издательства, книгу. На суперобложке ее в ярких красках был изображен муравейник, из которого наполовину высовывалась стереотипно изображенная бомба с горящим фитилем. У меня не возникло ни единого предположения, о чем могла бы быть эта книга. Написанное на обложке название - "Блуждающий микроорнитобус"

- свежих версий тоже не прибавило. Раскрытая на случайной странице книга поразила меня в самое сердце цитатой: "Стрела, пущенная его твердой рукой, пронзила бронежилет пришельца и поразила его прямо в верхнее сердце..."

Это; написал; я?

В отчаянии я запустил этой толстенной, страниц на восемьсот, книгой в угол комнаты.

Впрочем, чему здесь удивляться? Любой, даже самый гениальный автор в конце концов испишется, утратит свою яркую индивидуальность, умение удивлять, завораживать читателя с первой страницы и держать его в постоянном напряжении до последней, если будет каждые три дня выдавать на-гора по новому роману. Разве не так? Вы знаете исключения?

Я искренне надеялся, что хотя бы мне удастся избежать этой участи.

Хотя и затруднился бы выразить словами, на каком основании выстроена эта надежда.

Но увы мне, увы! Подобно многим моим широко известным коллегам, таким, например, как Алекс Буш или Вас Хэд я превратился в банальнейшего поставщика макулатуры.

Мне удастся, конечно, еще какое-то время продержаться на плаву:

все-таки авторитет, заработанный за годы творчества, не исчезнет в одночасье. И у меня всегда останется какое-то число поклонников среди читателей, требования которых к литературному достоинству книги не очень высоки. И издатели всегда будут с нетерпением ждать мои новые рукописи.

Но...

5

На долгое время я погрузился в глубокую депрессию. Звук нажимаемых клавиш казался мне попеременно то чересчур зловещим, то каким-то невыносимо скучным.

Но я все-таки еще не до конца сдался. В глубине души я лелеял радужную надежду когда-нибудь вновь повернуть стрелку часов в мою сторону. Только не представлял себе, как это сделать.

Но я думал...

Я много думал...

У меня было чертовски много времени на раздумья!..

И вот однажды... Господи, какое забытое ощущение!

И вот однажды идея совершенно нового романа возникла у меня в голове. Пока только идея, голый костяк повествования. Но, по мере того, как она день за днем обрастала все новыми и новыми подробностями, я начал понимать, что ничего подобного я не писал никогда раньше. Да что я? Господи, поправь меня, если я ошибаюсь...

Я просто не находил ничего хотя бы немного похожего во всей мировой литературе! Конечно, я не мог собственноручно наклеить на свое еще не написанное творение ярлык гениальности. Но это скорее по причине моей скромности... И потом, гениальность - это не совсем то слово, которое способно... В общем, в этот миг я был вне себя от счастья!

Дело было за малым. Так, пустячок, небольшая проблемка... Я не мог заставить свои руки подчиняться мне!

То есть одну - две фразы я еще успевал напечатать сознательно. А потом мои быстрые пальцы уносились прочь к своей невидимой цели, оставляя меня далеко позади, охваченного бессильной злобой.