Рассказы о старшем лесничем - Павел Далецкий

Дань, которую берет разумный человек с леса, если у берущего есть знание и мера, не страшна лесу. Наука должна быть основанием всех взаимоотношений человека с природой.

Еще до войны у профессора Декатова появилась мысль о химии.

Он проводил опыты на небольших делянках. После войны Игорь Васильевич Шутов, сотрудник Научно-исследовательского института лесного хозяйства, продолжал его дело.

Когда в сорок четвертом году работники лесхоза пришли на свои участки, они застали картину почти полного истребления. Но вот на вырубках пошла ольха, под ее пологом стала прорастать ель.

Ольха хороша тем, что на ее корнях образуются клубеньки, вырабатывающие азот, а плоха тем, что ее широкий лиственный полог, вначале по-матерински опекающий ель, потом начинает затенять ее.

Можно ли найти такой химический состав, который, подсушивая ольху и березу, не повредит ели? Да, конечно.

И через некоторое время нужный состав был найден. Вот он стоит в бутылях. Как его применять? Двигаться пешком по земле, продираться сквозь чащу и опрыскивать вручную?

К этому времени в распоряжении лесхоза уже был самолет. Самолет поднялся в воздух и опрыскал опытные участки. Повяли, засохли ольха и береза. Свет широким потоком ринулся к молодым елям. И медленно растущая ель, которая обычно в год дает два-три сантиметра приросту, стала давать по шестьдесят — восемьдесят сантиметров.

Это была настоящая победа, настоящее торжество, был найден путь к разумному хозяйничанью в лесу.

Не сразу, конечно, все давалось. Сначала производили опыты на маленьких «пристрелочных» площадках, над несколькими десятками деревьев, потом на делянках, потом на больших участках, наконец передавали достигнутые результаты всему лесному хозяйству.

Что еще нужно знать тому, кто пожелает малоценные породы заменить более ценными?

После усыхания ольхи и березы не следует тотчас вырубать их, пусть постоят годика три, создавая для ели ажурную тень, потому что ель, выросшая под чужим покровом, боится яркого света; пусть понежится некоторое время в ажурном свете.

Но еще лучше опрыскивание проводить в два-три приема, применяя вначале неполную дозу химического раствора. Тогда в первый год ольха и береза, теряя крону и значительную часть листвы, пропускают к ели то количество света, которое не пугает ее. Второй и третий заходы самолета дадут уже полное усыхание дерева, и молодая ель, освоившись со светом и теперь уже требуя его, пойдет вверх семимильными шагами.

А воздушно-сухая ольха и береза — отличный материал для ширпотреба, да и дрова исключительные. А дровами русский человек, при всех современных технических облегчениях, любит отапливать свое жилье.

Осматривая опытные участки, Анатолий Анатольевич приметил: эти же химикалии убивают и сорняк. На смену широколистым травам появляются кормовые злаки. И тут уж не моцион скоту, не прогулка на воздухе, а самое доброе питание.

По этому поводу один заинтересованный экскурсант сострил:

— Вы, товарищ старший лесничий, все говорите про лесохозяйственное устройство… Какое лесохозяйственное, у вас же зоотехническое!

Две правды

В питомнике собрались сотрудники. Разговор шел на самую животрепещущую тему: принять на веру рекомендацию академика или не принять.

Питомник окружают высокие деревья, отчего уголки разнообразных культур, то с густыми посадками, то с редкими, то с каскадами цветов на грядах, — кажутся еще уютнее.

Решили проверить: ведь и академику будет приятно получить подтверждение своих мыслей.

Этот случай был еще до войны.

Тогда, взяли двухлетнюю пихту и ель и посадили саженец от саженца на расстоянии в шестнадцать сантиметров и ряд от ряда на том же расстоянии.

Через год сделали новую посадку: расстояние между рядами оставили прежнее, а саженцы посадили в трех-четырех сантиметрах друг от друга.

Разразилась война. Забыты были питомник и опыты, другие задачи встали перед народом. Но после войны, когда сотрудники лесхоза снова занялись своей работой и стали восстанавливать питомник, они увидели, что те саженцы, которые были посажены далеко друг от друга, стали хорошими, сильными деревьями… Деревца же на втором участке захирели.

Анатолий Анатольевич внимательно осмотрел каждое дерево. Для него были ясны ошибки в рекомендации ученого: в первом случае питания для каждого дерева было достаточно, во втором — саженцы переплелись корнями, пищи не хватало, света тоже. Бодрее на этой делянке выглядели крайние деревья — те, которые могли пустить корни на сторону, на свободу.

По мысли же академика, результат должен был получиться иным: именно крайние деревья должны были вырасти чахленькими, ослабевшими в борьбе с чужими видами, остальным полагалось вырасти крепкими, потому что внутривидовой борьбы нет, внутривидовые поддерживают друг друга.

Анатолий Анатольевич долго изучал делянки, рассматривал, почти ощупывал каждое дерево.

С одной стороны, неприятно: учение академика применительно к пихте и ели не подтвердилось. С другой — хорошо, пища для ума: мир необыкновенно сложен и разнообразен. Так наука идет вперед.

Приехал из Москвы товарищ Б. Анатолий Анатольевич повел его в питомник к злополучным участкам.

Б. хотя и был облечен солидными полномочиями и властью, встревожился:

— Анатолий Анатольевич, вы что, с академиком спорите?

— Я спорю? Нисколько. С ним факты спорят.

— Да вы разве не знаете, что тезисы академика утверждены в Москве. Вы что, ревизуете решения Центрального Комитета?

— Я ведь говорю не о своей точке зрения, — тихо сказал Анатолий Анатольевич, — а о фактах. Бывают решения, которые на основании новых фактов приходится отменять.

Б. промолчал. Он долго осматривал питомник, а под конец сказал:

— Не нравится мне ваше упрямство. Мой добрый совет вам: уничтожьте те ваши делянки…

— Дорогой товарищ начальник, — задрожавшим голосом сказал Книзе, — если я, по вашему совету, уничтожу опытные делянки, я обману партию. Вы мне это советуете?

В ту ночь Анатолий Анатольевич спал не так хорошо, как обычно. Ночью было очень тихо, и только поэтому можно было слышать звуки, на которые днем не обращаешь внимания… далекий гудок паровоза, мягкий шумок проносящегося по шоссе грузовика, человеческий голос, позвавший кого-то внизу, под обрывом…

Правильно ли он поступил, отвергнув совет расположенного к нему Б. и даже в какой-то мере последним вопросом его оскорбив?

Из чего исходил Б.? Из житейского опыта, из осторожности, из желания избавить старшего лесничего от неприятностей, потому что всякие бывают характеры и не все академики любят, когда их выводы поправляют рядовые работники.