Искатели прошлого - Ирина Коблова

Пламенный Легион существовал вот уже три, а то и четыре долгих года, его создательница и бессменный директор госпожа Виринея Одис принадлежала к подвиду С. Мальчишек и девчонок там муштровали, как в армии – "для битвы с порождениями Тьмы". Не обходилось без несчастных случаев, иногда с летальным исходом, однако до судебного разбирательства ни разу не доходило: у Легиона были могущественные покровители, хотя нынешняя Властительница и отказала ему в своей поддержке. Не имея возможности сразиться с силами Тьмы, питомцы Вир Одис дрались с юными менеджерами, и эти инциденты, несмотря на негодование родителей, тоже оставались без последствий.

Госпожа Виринея была высокой статной женщиной с чеканными чертами красивого лица и неизменным ежиком русых волос (традиционная стрижка лесного пехотинца). Залман иногда с ней сталкивался, проходя мимо парка-полигона, и вежливо здоровался (ему казалось, что они знакомы, он со знакомыми всегда здоровался, даже если не помнил, кто есть кто), а она не отвечала, только презрительно кривила твердо очерченные губы.

Сандра утверждала, что они действительно знакомы, да еще как! Якобы эта самая Вир была его девушкой – в то время, когда они были молоды, не как сейчас, застывшей молодостью счастливых представителей подвида С, а по-настоящему. Залману не очень-то верилось. Сандра, по ее же собственному признанию, в детстве была в него влюблена, вот и навоображала невесть что: он рыцарь без страха и упрека, дрался на поединке с самим Темным Властителем, и все женщины были его – и дикая кесу, и Эфра Прекрасная, и даже суровая директриса военно-спортивной школы госпожа Одис.

Он уже прошел мимо массивных чугунных ворот, когда те с грохотом распахнулись, и оттуда выбежали пламенные легионеры в пятнистой форме. Колонна по четыре человека, поднимая пыль, потекла по улице – и за угол. По бокам бежали наставники, подгоняя учеников окриками, была среди них и сама Вир Одис. Как Залман понял из их воинственных выкриков, они собирались принять участие в изгнании Ушлепа из города.

Ему тоже следовало поторопиться, солнце уже миновало зенит. Топот юных легионеров стихал вдали, а Залман повернул к трамвайной остановке. На рукаве засохли пятнышки крови. Наверное, испачкался, когда они с полицейским осматривали разбитый капот – или с того раза осталось? Он не испытывал страха перед возможным наказанием, и все же мысль о совершенном несколько дней назад убийстве его мучила. Словно бросили камень в стоячий пруд, и по воде до сих пор расходятся круги.

Древний трамвай еле полз, дребезжа на стыках, пассажиры нервно прислушивались к доносящемуся издали, из-за домов, реву Ушлепа. Какая-то женщина божилась, что видела на помойке в черте города кесу – тощая тварь в лохмотьях, глаза, будто красные уголья, вся покрыта противной серой шерсткой, жрала какую-то тухлятину и отгоняла рычанием бродячих собак, когда те подходили слишком близко. Это было поздно вечером, в сумерках, и когда очевидица, вернувшись домой, позвонила в полицию, ей сказали, что она приняла за кесу обыкновенного бродягу или пьяного, и никто не приехал.

На площади Авиаторов пропал ток, и трамвай встал. Женщина, видевшая кесу, начала ругать электростанцию за перебои, остальные пассажиры ей поддакивали. Залман сидел неподвижно, в холодном поту. Электростанция – это зло, а они так запросто о ней говорят! Электростанция и "Изобилие-Никес". Если то и другое сдвинуть вместе, произойдет катастрофа, но когда пытаешься объяснить это Сандре, та отмахивается.

Слушать дальше было невтерпеж, и Залман выбрался из вагона наружу. Над площадью господствовало белое, как облака в летнем небе, здание Клуба Авиаторов, золоченая табличка сообщала о том, что упомянутая организация находится под высочайшим покровительством. Неизвестно, окажется ли Осенний Властитель поклонником аэростатов, дельтапланов и геликоптеров, которые по неизвестным причинам не могут летать над Лесом, почему и толку от них немного, и будет ли он осыпать авиаторов своими щедротами, но пока что Клуб благоденствовал. У авиаторов было два летных полигона – в глубине Кордеи и на полуострове Танара. Сандра, одержимая дельтапланеристка, пропадала там целыми днями, если обстоятельства позволяли.

"Помнишь, как я в детстве смастерила дельтаплан из деревянных реек и старого брезента? – она так часто пересказывала эту историю, что Залман ее рассказ запомнил, хотя само событие кануло в небытие вместе со всем остальным. – Мне тогда было восемь лет. Я решила стартовать с крыши твоего дома, вы с Дэнисом были во дворе, и я крикнула вам, что сейчас полечу. Как вы перепугались! Ты оставил Дэниса заговаривать мне зубы, а сам полез на крышу. Внизу были сугробы, и у Дэниса лицо было белое, как снег. Он еще так смешно руки расставил – приготовился меня ловить, если прыгну. Да я бы его насмерть зашибла, пушинкой я никогда не была. Пока он меня отвлекал, ты забрался на крышу, подкрался ко мне и сцапал, ты ведь лазил быстро и бесшумно, как лесной кот. Да ты и сейчас так можешь, если тебя хорошенько попросить. Меня наругали, мама плакала. А ты пообещал устроить, чтобы меня прокатили на настоящем дельтаплане, если я больше не буду так делать – и устроил, ты всегда держал слово. Как же мне понравилось!"

Сандра еще говорила, что третий участник этого эпизода, Дэнис Кенао, потом сорвался с какой-то скалы и разбился насмерть.

Пришлось сделать крюк, чтобы обойти стороной стеклянное логово, где стеллажи с продуктами, пирамиды из консервных банок и добрые продавщицы были всего лишь видимостью, скрывающей присутствие существа, чей приход означает катастрофу. Оно давно уже там прячется, ожидая своего часа. Быть может, если Залман сумеет угадать, чье лицо отражается в стенах из толстого цельного стекла, все будет не так страшно? Однако едва такая мысль приходила ему в голову, как он сразу понимал, что это ловушка: он не должен знать, кто это, не должен с ним разговаривать… и не должен думать об электростанции – только при соблюдении этих трех условий все останется, как есть, и непоправимой беды не случится.

Под стеной обрыва, облицованной шершавыми каменными плитами, ютился блошиный рынок: самодельные фанерные прилавки под навесами из распластанных картонных коробок, вымокших под дождем и спекшихся на солнце до состояния папье-маше. Здесь торговали всякой рухлядью, диковинками, завезенными с Земли Изначальной (вроде серебристых с радужным отливом круглых пластин размером с чайное блюдце или наручных часов с ничего не показывающими мутными экранчиками вместо циферблатов), лекарственными и колдовскими травами, безвредной лесной мелюзгой, разрешенной к продаже.

В грязных банках плавали водяницы: мучнисто-белые создания длиной около пяти-шести сантиметров, их головки отдаленно напоминали человеческие – без носа, без ушей, зато с зубастыми ротиками и непроницаемо черными глазами-бусинками. Пара крохотных конечностей походила на недоразвитые ручки, дальше вытянутое тельце сужалось и заострялось – ни ног, ни хвоста. В неволе они чахли и через некоторое время умирали. Бытовало поверье, что они уносят с собой на тот свет невезение своего хозяина, поэтому спрос на них был постоянный.

Залман ускорил шаги, направляясь к ведущей наверх лестнице: если он поддастся на сладкоречивые уговоры и что-нибудь здесь купит, Сандра будет ругаться.

Глава 3

Во дворе уже закончили уборку и теперь раскатывали красные ковровые дорожки с каемками из ослепительно сверкающего позолоченного ворса. Возле подъезда топталось несколько жильцов. Когда Залман подошел, его окликнула сухопарая женщина в цветастых шароварах – Ханелина Сороши, соседка по лестничной площадке.

– Господин Ниртахо, здравствуйте! Можно, мы зайдем вместе с вами? – и добавила, понизив голос: – На вас-то они шикать не будут!

В подъезде проворные девушки в одеяниях дворцовых прислужниц протирали стены, лестницы, перила. На площадке между третьим и четвертым этажом, под потолком, трепетал и шуршал потревоженный перекидник, похожий на взбесившийся носовой платок. Голубовато-белый, под цвет штукатурки, с прожилками, имитирующими трещины – если б сидел неподвижно, его бы нипочем не заметить.

– Гадость какая! – брезгливо охнула Ханелина. – Он же к кому-нибудь в квартиру заберется, куда Санитарная служба смотрит!

И начала ругать молодежь, которая допоздна гуляет и после наступления сумерек оставляет окна в подъезде открытыми, вот сюда и лезет какая попало нечисть. Залман, слушая, не испытывал никаких эмоций. Как обычно. Там, где у других были готовые варианты общепринятых оценок и отлаженные механизмы типовых реакций на все случаи жизни, у него была звенящая пустота – и ничего больше.

– А я, господин Ниртахо, немного удачи себе купила! – поставив на пол раскрытую хозяйственную сумку и нашаривая в расшитом бисером поясном кошельке ключи от квартиры, сообщила Ханелина. В сумке у нее стояла трехлитровая банка с мутной водой, там плавало несколько вялых водяниц. – Люди говорят, от простуды помогает, и от геморроя, и от безденежья, особенно если этих тварюшек бросить в кипяток и сказать три раза: "Отвяжись, худая жизнь, привяжись хорошая!"