Моряки Вселенной - Борис Анибал

Поборов тошноту, Лукин легко отстегнул ремни и вдруг всплыл в воздухе над койкой. Он дышал еще тяжело и озабоченно проговорил:

— Впереди больше четырех суток полной невесомости. Двигайтесь осторожно, берегите головы и колени!

Малютин повернул голову. Его черепаховые очки соскочили с переносицы и поплыли по воздуху.

— Придется привязать их веревочкой! — сказал он, протягивая руку и ловя колеблющиеся, словно паутина, очки.

Путешественники, хватаясь за ременные поручни, осторожно подтянулись к иллюминатору. Как рыбы у стекла аквариума, не касаясь ногами пола и покачиваясь в воздухе от малейшего движения, они смотрели сквозь толстый прозрачный иллюминатор.

Огромной вогнутой чашей над ними висела Земля, закрывая весь горизонт. Края ее туманились, середину, как снежное море, покрывала бесконечная пелена облаков, в просветах виднелись бурые пятна и, казалось, голубело небо.

— Атлантический океан, — сказал Малютин.

Звездолет мчался в черной бездне, пронизанной колючими лучами звезд. Они засевали тьму кругом — и над головой и под ногами, как зерна, или роились огненными пчелами. Солнце, не затмевая их блеска, полыхало косматым голубым шаром. В кабину вливался нестерпимый свет, и Малютин опустил зеркальный ставень.

Кедров, выпустив поручень, подошел, вернее подплыл, к радиотелефону. Но тщетно он давал позывные: Земля не отвечала. В наушниках потрескивало и слышались далекие шумы.

— Молчит! — повернулся он к своим спутникам, повозившись над аппаратом. — Связи нет… Связь прервана…

Глава третья

ПЕРВЫЕ ЛЮДИ НА МАРСЕ

Мы постепенно вникнем в характер этой планеты и постигнем самую сущность ее.

Далеко во тьме, черной, как тушь, висел гигантский оранжевый апельсин, покрытый странным сплетением серо-синих пятен и легких теней. Их непривычные очертания лишь отдаленно напоминали те карты, которые везли с собой путешественники, и, чем ближе звездолет подходил к Марсу, тем более не похожим становился он на эти карты. Его почва была испещрена множеством темных узлов и неправильных клеток, нежно-серые пространства тянулись между ними, моря напоминали шкуру леопарда. Пятые сутки полета подходили к концу. Марс был близок.

После очередной вахты Малютин, просунув всю кисть в поручень, висел у потолка, словно летучая мышь. Вдруг он почувствовал — какая-то все нарастающая сила тащит его вниз и ставит на пол.

— Наконец! — сказал он, делая шаг и не отделяясь больше от пола. — Мы вступили в сферу притяжения Марса. Готовьтесь идти на посадку!

Мир путешественников перевернулся вверх ногами: до сих пор Марс был над ними, теперь он оказался под звездолетом.

Малютин и Кедров, стоя на коленях, смотрели в нижний иллюминатор, до этого скрытый под ковром. От напряжения их шеи налились кровью. Марс, увеличиваясь с каждой минутой, мчался навстречу. Тени морей становились резче, на материках вспыхивали огненные пятна. Огромное лицо планеты, разрастаясь, приближалось к ним. Это было страшно.

Зашипели тормозные ракеты — они должны были погасить излишнюю скорость звездолета. Гнетущая сила толкала путешественников вперед. Кедрова, не застегнувшего на себе ремни, швырнуло с койки к щиту управления. Когда звездолет, падая со все убывающей скоростью, проник в атмосферу Марса, Малютин приложил ладонь к иллюминатору — стекло было теплым.

Звезды померкли, небо стало темно-синим. Под звездолетом, насколько хватал глаз, во все стороны расстилалось изрытое ветрами песчаное море. Оранжевый песок лежал плоскими холмами, и сверху эта пустыня представлялась громадным кладбищем, усеянным могилами. От пустыни и солнца шел красный свет, и оттого ли, что солнце было маленькое, а небо низкое, мир Марса казался тесней и темней мира Земли.

Кедров, сменив Лукина, сел за штурвал. Лукин и Малютин, возбужденные, стояли у иллюминаторов.

— Вот он, Марс! — проговорил наконец Малютин. — Все мертво!

Слова его, казалось, говорили о разочаровании, но глаза горели жадным блеском.

— А лететь легко, — сказал Кедров, взглянув на счетчики, — гелиолина идет в два раза меньше, чем на Земле. Взгляните, под нами как будто высохшее русло не то реки, не то канала. Дно занесено песком. А вон холмы, песчаные холмы, как наши дюны…

Горизонт был ровен, сверкали пески, и по ним летела фиолетовая тень звездолета. Прошел час, но ничто не оживляло безрадостного ландшафта, как будто звездолет парил над одним и тем же местом.

— Под правым крылом! — неожиданно крикнул Кедров, снижаясь и переходя на самую малую скорость.

Там, по оранжево-красной равнине, тянулись какие-то серые полосы. Когда подлетели ближе, увидели разбросанный неправильными кучками чахлый кустарник. Сверху он казался мертвым. И вдруг впереди блеснула вода. Это был большой круглый водоем — может быть, озеро, может быть, пруд — на самом дне стояла красноватая вода. От водоема, теряясь среди кустарников, шел высохший проток.

Когда матрос Колумба увидел с мачты долгожданную землю, он, вероятно, закричал об этом не громче, чем теперь закричали сразу все трое:

— Вода!

Вода, по земным понятиям, значит жизнь. Кустарник и вода свидетельствовали об этой жизни.

Кедров повел звездолет дальше на север. Перед ними открылась обширная область, покрытая серо-зеленой растительностью, среди которой изредка поблескивала вода. То снижаясь, то набирая высоту, они летели до тех пор, пока не прошли над занесенными песком руинами.

— Развалины! — воскликнул Лунин.

— Город! — сказал Кедров.

— Мертвый город! — поправил Малютин.

В песчаном море, как остовы погибших кораблей, прошли под звездолетом обломки развалившихся стен. В расселинах каменных плит гнездился кустарник. Одиноко вставала разрушенная башня, обнажая черные ребра. На ней, как водоросли, висели космы какой-то растительности. Если это и был город, то город запустения.

— Садимся? — спросил Кедров, развертываясь над развалинами.

— Надо искать площадку, — ответил Лукин. — Тут завязнешь!

Площадку нашли километрах в пяти к востоку от развалин. Это красное большое поле с воздуха казалось твердым и ровным. Кедров несколько раз пролетел над ним, изучая грунт, и под очень пологим углом, на минимальной скорости, пошел на посадку.

Звездолет коснулся почвы, сделал скачок и пошел прыгать и бить хвостом по жесткому грунту.

— Шасси!.. — закричал Лукин, держась за поручень и мотаясь от толчков из стороны в сторону.

Кедров, вцепившись в штурвал, трясся в пилотском кресле. Наконец звездолет остановился.