Мишень - Анна Викторовна Томенчук

Треверберге, розы. Покой и одиночество. Одиночество, не приносящее желанного успокоения. Одиночество, которое так заботливо, так филигранно выдает картины из прошлого.

Она не поехала к этой девочке Мине, ожидаемо потерявшей голову и ловившей каждое мгновение наедине с той, от кого теперь зависит ее жизнь. Жертва-трофей. Ну не смешно ли? Как глупо выглядела Морана, явившаяся выяснять с ней отношения. Право, только ради того, чтобы увидеть Незнакомку в таком состоянии, стоило отобрать у нее еду. Они не вампиры, законы о неприкосновенности пищи на Незнакомцев не распространяются. На них не распространяются никакие законы. Она бы и сама разозлилась, если бы кто-то посмел утащить ее смертного. Но никто не смел.

Скучно.

Анна улыбнулась черной розе, с чьим кустом сейчас возилась. Редкое растение. Очень уж привередливое. Но ей была в радость такая забота. И цветы отвечали благодарностью, распускаясь и благоухая. В какие-то минуты Незнакомка чувствовала, что сейчас в обоих мирах у нее есть только розы. Почти двести лет одиночества. Двести лет поиска, страха. Двести лет, когда приходилось выживать. Вытачивание образа, определение целей, жизнь Анны Креймер. И вечная память о том, что было до Треверберга, до того, как ей помогли встать на ноги.

1815 год.

Она помнит то мгновение, когда умер отец. Когда был убит отец. Она буквально видит, как кинжал Карателя Винсента, кинжал из храмового серебра, древней и тонкой работы, врезается в тело Пифона, мгновенно выпивая из него жизнь. Удивительное свойство металла: царапины, нанесенные им, не заживают, даже на теле карателя или Незнакомца останется шрам. Тонкая белая полоса как вечное напоминание. Храмовое серебро несет смерть любому темному существу. Обращенному — в особенности. У нее не было информации, почему так, но она слишком хорошо знала, что это именно так. Кинжал из Храмового Серебра убил ее отца. Сильнейшего из всех Незнакомцев, если не считать Дуату.

Анны не было там — но она помнит все. Память жестоко и услужливо оберегает ключевые моменты, храня их как картинки, полотна из дальних уголков храма ее разума. Вот Веста бледнеет, теряет равновесие, медленно опускается на пол. Анна бросается к ней, чтобы утешить. Последующие дни карательница проводит в постели, бледная и отчужденная, она погружена в воспоминания, пытается вытащить и сохранить самые светлые, самые счастливые мгновения. Анна впервые остается совершенно одна. И в этот момент мир раскалывается надвое. И сознанию маленькой, недавно обращенной девочки, так сложно принять простой факт: ее отца больше нет. Они и без того редко виделись, но его спокойная, немного мрачная сила окутывала ее с рождения. Она чувствовала огромное единение с ним. Он был Незнакомцем. Коронованным королем Незнакомцев. Первый и последний король — вся система рухнула с его уходом. Что, собственно, и добивался Орден. Изъять ключевой элемент системы, чтобы она перестала функционировать. Тонкий расчет, который себя оправдал. Как всегда.

Очередной сухой листочек отправился в мешок. Анна хотела смахнуть с ресниц слезу, но запоздало поняла: глаза сухи. Слезы — роскошь, которой ее обделила судьба. Но сосредоточиться на этой мысли не позволил очередной виток воспоминаний.

Ордену было мало отобрать у нее отца. Они пришли и за матерью. Анна старалась не возвращаться мысленно к тому дню, когда на их пороге появился один из старших карателей. Знаменитая Елена, безраздельно властвовавшая в Новом Свете. Елена с огненными волосами, горящая желанием отомстить. Ледяная и неприступная. Она позволила им попрощаться. Позволила обменяться парой фраз перед вечной разлукой. Как благородно! Как жаль, что тогда Анна не могла ничего сделать, чтобы помешать аресту. Не смогла помочь матери — а та и не стремилась скрыться. Почему она не сбежала, только почувствовав смерть Пифона? Знала же, чем это закончится, и не сделала ничего!.. Каратель. Орден. Понятия о чести. Законы. Сколько условностей, которые привели лишь к одному — Весту осудили. Приговорили к смерти. И за что? За любовь! За дочь… За нарушение каких-то идиотских, никому не нужных правил. За то, что она была живой и искренней, за то, что она жила!

Анна уронила ножницы, но, придя в себя, подобрала их, с некоторым удивлением глядя на розовый куст.

Ее переполняла боль, смешанная со злостью. Тогда, в 1815 году она была беспомощной девочкой, которая не в состоянии за себя постоять. О которую можно было вытереть ноги. Она не спасла мать. Она не пошла с карателем Винсентом, посмевшим прийти за ней и предложить отправиться в Орден. Какая ирония… убийца ее отца делал вид, что ему не плевать на ее судьбу. Винсенту пришлось убраться восвояси. Зато Анна обрела друга и наставницу.

Дуата появилась в ее доме неожиданно. Она просто пришла. «Возможно, я могла бы стать твоей матерью», — обычные, ни к чему не обязывающие слова. Тогда они поразили девочку в самое сердце. Позже Анна узнала, что имела в виду Дуата, и удивилась, почему согласилась пойти за ней. В Незнакомке было слишком много дикой, первобытной силы, с трудом управляемой. От нее буквально веяло мощью и свободой. Те ощущения, которых так не хватало! Те ощущения, которые были так желанны. Дуата вырастила ее. Научила всему, что знала сама. Помогла с самоопределением. А потом оставила. Она никогда не уходила надолго, но сейчас Анна не видела ее уже несколько десятков лет, хотя знала, Дуата придет. Их связывали странные отношения. Рядом с ней Анна чувствовала себя так же, как ее смертные рядом с нею. Абсолютный лидер и средоточие силы. Существо, в котором можно спрятаться.

Анна отложила ножницы. Она сама уже давно не та девочка. И она не тратила время зря. Винсент уже покорен. Он подпустил ее так близко, как просто невозможно подпустить. Она знает вкус его крови. Она знает, чего он стоит. Так иронично. Близость с убийцей отца. Впрочем, это было приятно. И почти нескучно. И, хотя Винсент, как все мужчины, оказался страшно предсказуемым, Анна чувствовала, что вполне довольна собой, им и проведенными вместе часами. Хотя то, что было после, понравилось ей даже больше. Жаль, придется пока залечь на дно, но она прекрасно повеселилась. Перед мысленным взором до сих пор стояло изумленное лицо Кэцуми. Японочке повезло, не было цели ее убивать.

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Слишком ушла в себя. Анна взглянула в зеркало, удостоверившись, что хищный оскал уступил место болезненной гримасе, пошла к двери. И какого черта она отпустила слугу? На пороге стоял… человек-посыльный. Он дрожал на ветру и выглядел самым несчастным существом в двух мирах. Анна открыла дверь.

— Мисс К-к-к-к-креймер? — произнес он.