Смерть и солнце - Линн Рэйда

Крикс отвел взгляд. Возразить было нечего. Если в Каларии с Линаром в самом деле случится что-то плохое - это будет целиком и полностью его вина. Лучше всего было бы как-то переправить бывшего эсвирта в Мирный или, на худой конец, в столицу, но в эту весну большая часть торговцев отказалась от идеи пересекать воды Неспящего залива, где гонялись друг за другом корабли Аттала Аггертейла, Ар-Шиннора и дан-Энрикса.

- И… Что мне теперь делать? - спросил Крикс.

- Теперь уже ничего, - пожал плечами Ирем. - Иди, займись своей… покупкой. Покажи ему, где спать, найди чего-нибудь поесть - а то он уже на ногах не держится, - и посмотри, что у него есть из вещей. Недостающее - купи.

Мельком взглянув на меч, который Рикс по-прежнему держал подмышкой, коадъютор сделал правильные выводы и процедил:

- Деньги возьмешь в моей каюте, на столе, в деревянной шкатулке.

Часть первая

Глава I

Впервые о войне заговорили зимой. По столице ползли слухи, что Бешеный принц, Эзар Яхор дан-Хавенрейм, открыто призывает айшеритов захватить равнинную Каларию, "разбойным образом" отторгнутую от Нагорья Наином Воителем, а проигравший Иллирийское сражение Кайшер дан-Хавенрейм все благосклоннее выслушивает речи о реванше. Нагорийские послы все еще подметали длинными узорными плащами мозаичные полы дворца, раскланиваясь перед Валлариксом и его Советом, но одновременно участились стычки на границах, а доглядчики писали о союзном договоре между Аварисом и Нагорьем и о войске айшеритов, собирающемся под Тронхеймом. Менестрели, выступающие в кабаках, переключились с исполнения фривольных песен вроде "Монолога мельника, не вовремя пришедшего домой" на исполнение "Холмов Равейна" и "Прощальной" знаменитого Алэйна Отта. Старшие ученики бросали Академию, чтобы скорее присоединиться к своим старшим братьям и отцам в Каларии или отправиться на Острова. Младшие с удовольствием последовали бы их примеру, но все не достигшие совершеннолетия лаконцы могли покинуть Академию только с разрешения своих родных. По этому поводу кипели нешуточные страсти. Юлиан Лэр написал длинное письмо отцу и с лихорадочной надеждой ожидал его ответа. Князь Афейн Рейхан получил известие, что его отец не видит никакой необходимости досрочно забирать его из Академии, и выразился по этому поводу настолько энергично, что оказавшийся поблизости наставник, не сумев с ходу придумать соразмерное взыскание, отвесил ему звучный подзатыльник. Маркий Этайн, отец которого возглавил дипломатическую миссию на Островах, по своему обыкновению, ничего не говорил, но по тому, с каким остервенением Марк изучал аварский все свободные часы, он все-таки на что-нибудь надеялся. А те лаконцы, у которых ворлок в свое время обнаружил слабый Дар, в эти недели обивали пороги Совета ста - так продолжалось до тех пор, пока магистры не пожаловались мастерам, что не могут выполнять своих прямых обязанностей из-за Одаренных недоучек, возмечтавших о карьере боевого мага. Одним словом, город с каждым днем все больше походил на растревоженный пчелиный улей.

Но для Крикса эти месяцы почти не отличались от десятка предыдущих. Если энониец не сопровождал мессера Ирема в поездках и не находился вместе со своим сеньором при дворе, то посещал занятия по исчислениям и картографии в Лаконе или фехтовал с недавно поступившими в Орден кандидатами. А так как большинство из них было на пять или шесть лет старше его самого, то после их учебных поединков Крикс обыкновенно бывал с ног до головы покрыт ушибами и синяками. Кроме этого, он должен был ухаживать за собственным конем и за конем мессера Ирема, выполнять в срок задания лаконских мастеров, ходить с друзьями в Нижний город и хотя бы изредка наведываться в "Золотую яблоню" к папаше Пенфу… Вечерами, возвращаясь в свою тесную каморку в Адельстане, Крикс был способен только пошвырять об стену сапоги и рухнуть на постель, уже не помышляя о таких излишествах, как чистая рубашка или умывание.

Так все и продолжалось - вплоть до пира в честь посольства Атталидов, прибывшего с Островов.

Элиссив, не любившая размеренный дворцовый церемониал, каким-то чудом ухитрилась ускользнуть из-за стола, не попавшись на глаза чопорной леди Лэнгдем и другим «наседкам». Отвертевшись таким образом от неизбежного участия в застольных разговорах, девочка привычно отыскала Рикса в самом дальнем углу праздничного зала, из которого он наблюдал за знатными гостями, жуя подхваченный с какого-то подноса пирожок.

Всякий раз при столкновениях с наследницей престола у "дан-Энрикса" помимо воли возникало ощущение, что они попрощались всего пять минут назад. Возможно, дело было в том, что Лисси не любила тратить времени на бесполезные приветствия, и сразу приступала к делу, то есть принималась говорить о тысяче одновременно занимающих ее вещей. Если про некоторых людей можно сказать, что у них ветер в голове, то в мыслях дочери Валларикса, должно быть, бушевал непрекращающийся ураган. Подчас она меняла тему прежде, чем "дан-Энрикс" успевал ей что-нибудь ответить, но сама не замечала этого.

Тот, кто встречал Элиссив только во дворце, едва ли мог составить правильное представление о дочери Валларикса. Но Крикса не вводили в заблуждения ни шелковые платья, ни уложенные в сложную прическу волосы – он точно знал, что в глубине души Лисси осталась той же, как в тот день, когда она случайно сбила его с ног на галерее Академии, одетая в костюм, который больше подошел бы для конюшенного мальчика. Характером, манерой речи и готовностью ко всевозможным авантюрам дочь правителя всегда напоминала ему городского сорванца. «Дан-Энриксу» нередко приходила в голову кощунственная мысль, что так, как к дочери правителя, он мог бы относиться к собственной сестре, с которой они выросли под одной крышей и успели страшно надоесть друг другу еще в детстве. Проявлялось это в том, что энониец начинал отчаянно скучать, если не виделся с Элиссив больше месяца, но иногда ему хватало десяти минут, чтобы устать от ее общества.

Они как раз беседовали о поездке в Мельс, где Крикс недавно был с мессером Иремом, когда Элиссив неожиданно круто сменила тему и, уставившись куда-то в зал поверх его плеча, воскликнула:

- Бедная Лей!.. Опять он к ней пристал!

- К кому пристал?.. - переспросил "дан-Энрикс" туповато. В разговорах с Лисси ему всякий раз казалось, что он говорит и думает слишком уж медленно.

- Видишь девушку в лазурном платье? Это Лейда Гвенн Гефэйр, моя лучшая подруга. А тот хлыщ с ней рядом - старший сын мессера Филомера, Эймерик. Он ей уже несколько месяцев прохода не дает. А Лейду, между прочим, обручили с его братом! Будь сэр Альверин сейчас в столице, Хегга с два кто-нибудь здесь посмел к ней приставать.