Сломя голову - Джули Дэм

Умопомрачительно одетая в этом сезоне «Шанель» сформировала из обычных подозреваемых трибуну убийц впереди и в центре. Минуточку. Что случилось с главным редактором «Моды», почему дама, закутанная в длинный до пят лисий мех, пыталась спрятаться, вжавшись в кресло? Возможно ли такое? Чтобы не она одна в этой комнате была одета в твидовое мини-платье цвета красного апельсина, жакет с бахромой и туфли «Лого» — а двойником оказалась простой редактор раздела мод из «Макс моды»?! «Умерла бы на месте, случись такое со мной!» — думала я, присоединяясь к дружному хихиканью в зале. Несомненно, у папарацци была причина для веселья, глядя, как двойники — кто чей двойник, наверняка тоже будет темой для споров на обеде у Валентино сегодня вечером — пересекают дорожку на пути к своим местам. К сожалению, я узнала лишь несколько подробностей от стилистов, шептавшихся рядом со мной. Черт бы побрал, всю эту катавасию с туфлями сегодня! Я не могла поверить, что пропустила все самое интересное.

У своего «столба позора», в отгороженном углу первого зала, две дюжины фотографов были заняты выяснением отношений — отпихивали друг друга локтями и старались отвоевать лучшую позицию для съемки, но единственное, что им пока удавалось, — запечатлеть какую-нибудь наивную молоденькую модель, поправляющую трусики-стринги. Очевидно, они ждали слишком долго, даже начали скандировать нечто похожее на футбольное «Оле-оле-оле». В задних рядах приглашенные впервые балансировали на краешках своих стульев, впитывая каждую подробность интерьера, нарядов соседей, освещения, музыки. Зал готов был взорваться.

Я прокладывала себе дорогу, задерживаясь то там, то тут для обмена приветствиями и воздушными поцелуями — отправляемыми в некоторых случаях на большое расстояние.

Пробираясь с тыла, заметила несколько вспышек от фотокамер, а затем неясные очертания ног моделей, услышала шелест репортерских блокнотов, щелканье авторучек. Шоу начиналось. Великолепно. Мне надо было поторопиться. Я медленно пробиралась через предпоследнюю на пути комнату и задержалась при входе в следующую. Снова посмотрела на свое приглашение, там было указано место. Ради всего святого, что может обозначать эта надпись: Dc2vii?

— Excusez moi. Excusez moi. Excusez moi. — Переступив порог, я наконец обнаружила свое место в середине второго ряда справа.

— Проклятие! — пробормотала я. Второй ряд? И что еще хуже, чтобы добраться до кресла, с какой бы стороны ряда я ни зашла, придется перелезать через пять человек. Если пойти через дальний конец ряда, я буду награждена похотливыми взглядами ведущего рубрики «Мода. Сенсации. Покупки» журнала «Харперс базар» и помощника редактора раздела торговли итальянского «Вог». («В конце концов, у них нет при себе обсыпанных мукой французских батонов», — подумала я с облегчением.) Или же я могла зайти с ближнего конца ряда и вызвать гнев байера и дизайнера женской спортивной одежды из дома Неймана Маркуса, а также парочки незнакомых стилистов.

Я взвешивала «за» и «против» около двенадцати секунд. Все-таки лучше испортить отношения с другими редакторами, посчитала я, чем с кем-нибудь из «Нейман», этой Мекки моды моего детства. Я поправила рукой волосы, одернула жакет, выпрямилась, ступила на дорожку… и как раз в тот момент, когда я собиралась, приняв самый невозмутимый и величественный вид, направиться к дальнему концу ряда, услышала возгласы изумления, прокатившиеся волной по комнате против часовой стрелки и вернувшиеся назад ко мне.

А потом услышала свой собственный возглас удивления.

Чей-то голос рядом: надо освободить проход. Но прежде чем я что-либо поняла — и, конечно, прежде чем успела среагировать, — я неожиданно обнаружила свое собственное лицо в опасной близости от левой груди шестифутовой блондинки из Латвии. Рада вас видеть, Катерина. Хит этого сезона — новая супермодель — двигалась на меня своей гипнотизирующей походкой а-ля «Монти Пайтон», которую фанаты и льстецы окрестили «газельей» (хотя правильнее было бы назвать ее «жираф под кайфом».) А я, как олень, пойманный в силки ее грудями, конечно, далеко не такими, как у газели… я не сумела отодвинуться достаточно быстро, чтобы уступить дорогу.

Изумление переросло в тихое ржанье.

Мы обе дружно двинулись вправо, затем влево, оставаясь все время на одной линии, будто исполняли танец середины 1980-х в зеркальном отражении. На четвертой попытке разойтись мы снова столкнулись. Острая шпилька ее каблука вонзилась в мою новенькую красивую туфлю, и мы одновременно споткнулись и упали. Должно быть, мы представляли собой сплошной клубок согнутых ног — по большей части Катерининых. Фотографы не могли поверить в свою удачу. Масса объективов была как одно целое, когда они ринулись на нас. В шоке и ужасе от происходящего, я пыталась сообразить: где, ради всего святого, моя левая туфля… Я уверена, что колено, за которое я хватаюсь, мое?.. Думаю, такое движение я когда-то делала в йоге…

Звуки щелкающих затворов фотоаппаратов и возобновившийся в комнате смех оглушили. Я почувствовала на своем лице интенсивное тепло от фотовспышек и зажмурилась. Боже, мне хотелось только одного — умереть.

Медленно я чуть приоткрыла глаза — как раз вовремя, чтобы заметить мелькнувшее заплаканное лицо Катерины с грязными разводами вокруг глаз испорченного блестящего макияжа. Она входила в двадцатку самых известных топ-моделей, но, несмотря на слезы, смотрела на меня без злобы, скорее вопросительно. Можете назвать меня сумасшедшей, но могу поклясться, в тот момент она думала: «Я-то знаю, что этот скандал пойдет на пользу моей карьере, а как насчет тебя?»

Наконец с десяток репортеров ринулись вперед, чтобы помочь ей подняться с дорожки. Толпа расступилась, и меня на несколько секунд оставили в одиночестве, полностью парализованную. Замешательство явно было написано на моем лице — о, я хорошо знала, что увижу в газетах завтра. Господи, Господи, Господи! Это было нехорошо. Совсем нехорошо. Я притворилась гордой, поставила себя на ноги, неуклюже собрала свои туфли и сумки и ретировалась.

Вспоминая школу журналистики — это была единственная уступка научному сообществу, которую я сделала ради своего отца после того, как окончила колледж и получила работу помощника редактора с окладом 24 000 долларов в год и штатного сотрудника в еженедельнике «Уикли», — я думаю о том, что нас учили никогда не попадать в истории. Кажется, я сказала: «Нас этому учили».

Если бы мне, например, довелось описывать этот идиотский случай, который я практически сама создала для центральных полос, по крайней мере, я смогла бы передать наряд Катерины во всех деталях. Черный «вареный» шерстяной укороченный жакет и соответствующая юбка колоколом, а также браслет на ноге одной опозоренной журналистки — обозревателя раздела моды. Считайте это проверенным фактом.