Перед рассветом - Кэндис Проктор

Индия судорожно вздохнула — Джек видел, как вздымается ее грудь, — и уставилась на него, широко раскрыв глаза. Она была заметно моложе, чем ему показалось сначала. Двадцать четыре — двадцать пять лет от силы, гладкая кожа, прекрасные глаза, резко очерченные черты лица. Некоторые мужчины назвали бы ее красавицей, но только не Джек.

Кроме того, не так уж она самоуверенна, хотя и притворяется неплохо.

Индия огляделась вокруг в поисках качающейся у причала лодки. Может, людоедов она и не боялась, зато голая мужская грудь в непосредственной близости от лица привела ее в настоящий ужас. Она уже готова была убежать прочь и оставить его в покое, но тут Джек произнес:

— К тому же эти ваши так называемые «Лики Футапу» — скорее всего обычные природные образования.

Ну все. Теперь не отвяжется. В ее глазах вспыхнул неподдельный интерес:

— Природные образования? Вы уверены? А вот мои источники…

— Какие еще источники? — Вопрос буквально сорвался у него с языка.

— Дансберри! — провозгласила Индия с таким видом, будто Джеймс Дансберри и есть главный эксперт по Тихому океану.

— Ха, Дансберри и ста миль не прошел на Такаку. Если бы он забрался на гору Футапу, то обнаружил бы, что это просто такие причудливые наросты затвердевшей лавы.

— Так вы их видели? — Индия задыхалась от волнения, губы ее слегка дрожали. «Наверное, именно так она дышит, когда ее ласкает мужчина», — совершенно некстати пронеслось в голове у Джека.

Он отвел взгляд и уставился вдаль, стараясь придумать хоть что-нибудь, чтобы некая непослушная часть его плоти перестала чудить.

— Конечно, видел, — пробормотал он, очень жалея, что не надел что-нибудь более существенное, чем легкая набедренная повязка.

— Вы понимаете, что это значит? — спросила она, словно находилась сейчас на собрании ученых дам в душной лондонской гостиной, а не на краю обдуваемого всеми ветрами причала, на крошечном островке посреди Тихого океана, да к тому же рядом с полуобнаженным австралийцем, поглощенным сладострастными мыслями о том, как она выглядит без своего уродливого платья с высоким воротом. — Если только это правда, — повторила Индия. — Тем более важно поехать на Такаку и проверить ваши слова. Дансберри полагает, что «Лики Футапу» — это древнее связующее звено между традициями наскальных рельефных изображений Лаоса и Бирмы и теми памятниками, что найдены на Маршалловых островах и острове Пасхи. Но если он ошибается и если в Меланезии никогда не было полинезийских наскальных изображений, тогда этот факт просто невозможно переоценить.

— Постойте-ка. — Джек с трудом сфокусировал взгляд на оживленном лице Индии. — И откуда же тогда, по-вашему, взялись полинезийцы?

— Из Южной Америки. — Произнеся эти слова, Индия плотно сжала губы и твердо посмотрела ему в глаза.

Чтобы удержаться от смеха, Джек картинно затряс головой.

— Вы очень заблуждаетесь.

— Неужели? — Судя по ее тону, она не раз это слышала. — Полинезийцы обосновались на восточных островах Тихого океана: считается, что им помешали мигрировать на запад, на Новую Гвинею или Соломоновы острова, живущие там меланезийские охотники за черепами. Доказательства обнаруживают преимущественно на востоке. А вдруг это именно потому, что полинезийцы пришли с востока? Биологи находят бессчетное количество южно-американских растений на всех перечисленных выше островах, к примеру сладкий картофель, кокосовые пальмы и многие другие. Если растительность мигрирует с востока на запад, почему люди не могут? Я сравнила изображения скульптур с острова Фату-Хива с теми, которые видела в джунглях Центральной и Южной Америки, — они поразительно похожи.

Джек, прищурившись, с любопытством рассматривал ее.

— И об этом вы пишете свою книгу?

Щеки Индии слегка подернулись румянцем.

— Вообще-то да. Я подумываю назвать ее «Из Мандалая к островам каннибалов».

— Ха! Если принять ваши доводы, не лучше ли начать поиски в Америке и назвать книгу «Из Перу к островам каннибалов»?

Он попросту смеется над ней, это ясно. Грудь Индии резко поднялась и опустилась от возмущения.

— Вы ведь морочите мне голову, не так ли? Все, что вы тут говорили о «Ликах Футапу»? Никакие это не природные образования: вы все придумали от нечего делать. Я ухожу, так что счастливо оставаться.

Джек вздохнул.

— Я так сказал, правда, но это не значит, что я солгал.

— Тогда докажите.

Ему надо было ответить, что он не станет ничего ей доказывать, что она может убираться ко всем чертям, да там и оставаться, но вместо этого Джек произнес:

— Вы забыли о людоедах.

Индия осуждающе покачала головой:

— Вы же говорили, что не боитесь их…

— Я — нет. А вот вам не мешало бы поостеречься.

— Потому что я женщина?

— Верно. Из женщины получается самое вкусное блюдо. — Сказав это, Джек зловеще улыбнулся, явно пытаясь напугать ее.

— Да что вы! И вам тоже довелось попробовать?

Вопрос застал его врасплох, и Джек чуть не подпрыгнул.

— Да за кого, черт подери, вы меня принимаете?

— Но ведь говорят, вы два года прожили среди людоедов. Разве это не правда?

— Это было не здесь.

— А где?

Джек повернулся, собираясь уйти, но вдруг резко сдал назад и спросил:

— Послушайте, вы хотите, чтобы я отвез вас на Такаку, или нет?

Ее лицо сразу оживилось. «Игрок в покер из нее никакой», — подумал Джек.

— Значит ли это, что вы согласны? — спросила Индия.

— За десять фунтов.

— Десять фунтов! Это неслыханно!

Он пожал плечами:

— Ну, воля ваша.

Прищурившись, Индия задумчиво посмотрела на него: так делала одна женщина, когда торговалось с кем-нибудь по дороге из Египта в Мексику.

— Пять.

— Восемь, — усмехнулся он.

— Семь с полтиной.

— Идет. — Он кивком головы указал на немецкое поселение Нойбрененберг по другую сторону зеленого холма, темнеющего неподалеку от бухты. — Велите своим людям отвезти вас в местечко под названием Лимерик — там заправляет одноногий ирландец, похожий на пирата, и он сдаст вам бунгало. По крайней мере там гораздо чище, чем на вашем пароходе, если, конечно, вам не нравятся крысы.

— Вообще-то я научилась ценить преимущества, которые они приносят, — сказала Индия с легкой улыбкой. — Крысы распугали всех тараканов.

Джеку уже нравилась ее улыбка, нравилось, как исчезает с ее лица серьезное выражение и из-под личины «синего чулка» появляется на свет совсем другая сторона натуры.

— Я возьму вас на борт с первыми лучами солнца, — решительно произнес он и отступил на шаг.