Доказательство Канта - Елена Янова

— О вашей работе легенды ходят, и о вас — особенно. Простите, не представился, Эйнар. — Мужчина протянул руку, и я с удовольствием ответил. Рука у него оказалась грубой, твердой и сильной, как и подобает истинному потомку норманнов. — Меня не было три недели, вот, оставил дом и кошку на тетушку. Я знал, что она у меня особа деятельная, но чтобы настолько… — физик сокрушенно покачал головой.

Мне жутко хотелось узнать, что за легендами обросли я и мои ребята, но спрашивать постеснялся и, приветственно улыбнувшись, произнес:

— Пойдемте, посмотрим на масштабы бедствия.

Мы прошли сквозь ухоженный палисадник, полный хрупких полупрозрачных представителей местной флоры, и, зайдя на задний двор, остановились перед источником беспокойства всего жилого сектора.

На самом краю разрыва, на заботливо взрыхленной клумбе пламенел алыми бутонами полутораметровый розовый куст, разительно отличающийся насыщенной цветовой гаммой зелени и будущих цветов от осторожной хрупкой красоты растений Шестого мира.

— Три недели, говорите, интересно… А букет вам тетушка когда привезла? — я созерцал куст с нездоровым предчувствием неприятностей.

— Вот три недели назад и привезла. Я не понял, правда, за что мне столь изысканный подарок, я же не прекрасная девушка, — и Эйнар покосился в сторону Макс, молчаливой тенью скользнувшей за нами. Она зарделась, а я почувствовал легкий укол ревности, который загнал подальше. Вот еще, не хватало мне собственных сотрудников к незнакомым физикам ревновать. — Но документы все были в порядке. Приехала она по моему пригласительному, букет на карантине обработали, справку дали, все как полагается.

— Только никто не подумал, что розы прекрасно размножаются черенкованием, — закончил за него я. — Но почему так быстро? Кстати, вы говорили о кошке.

— Да, Мира, я ее с Пятой колонии привез, стерилизована, чипирована, — отчитался Эйнар.

— Покажете? — с неподдельным восторгом попросил я, невольно начиная улыбаться. Эти кошки — особенные, и я не видел их вживую никогда, но всегда очень хотел. И упустить такую диковинку я не мог! Эйнар расплылся в ответной улыбке и махнул в сторону двери, ведущей в дом со двора.

— Конечно! Только сейчас день, она спит и может быть немного неприветливой.

Особенность Пятого мира была в том, что у планеты оказался крайне долгий период вращения вокруг своей оси — порядка 350 земных дней, а в тот момент, когда на планете наступает условный день, длящийся около 170 суток, звезда частично или полностью закрыта крупным спутником, и по факту тепло мир получал, а вот свет — не очень, и жизнь на нем сформировалась преимущественно приспособленная к темноте.

Четырехухие кошки Пятой колонии, насколько я знал, удивительные, почти сказочные существа, и мне предстояло убедиться в этом лично. Чуть не подпрыгивая от предвкушения, я зашел за Эйнаром в полумрак дома и тут же увидел в кресле чудесное создание.

Кошка действительно спала, ее крупные уши заканчивались кисточками, а там, где у обычных кошек небольшая кожно-хрящевая складка — кармашек Генри — у Миры виднелась вторая пара ушей поменьше. Получался этакий кошачий цветочек — огромные уши с поперечными хрящевыми полосками, концентрирующими собственный ультразвук, вторые ушки, отвечающие за звуки в нижнем диапазоне, и вся эта красота — в окружении немыслимого количества вибриссов.

Серебристо-серая кошка зевнула во весь рот, обнажив пасть с белоснежными зубками, лениво защелкала, издавая ультразвуковые волны, чтобы убедиться, что пришел хозяин, и открыла глаза. Огромные, как у земных лемуров, невероятного темно-синего цвета с фиолетовыми прожилками, и сузившимся от света вертикальным зрачком, они прошлись по моей скромной персоне. Судя по всему, я кошке не очень понравился, и она, спрыгнув с кресла, взметнула длинным хвостом и неторопливо удалилась куда-то.

— Красавица! — с искренним восхищением похвалил я кошку, и Эйнар немедленно просиял.

— Да, Мира у меня особенная. — В голосе физика слышалось неподдельное тепло, и я порадовался за питомицу. Проблема ввоза домашних животных в Шестой мир была отдельной болевой точкой. Местную живность приручать пока никто не пробовал, а бесконтрольно завозить в полностью эндемичный мир кошек или собак было смерти подобно.

Вроде колонисты это понимали, но и без пушистого друга многим было в новом мире неуютно, и приходилось идти на компромиссы вроде обязательного чипирования, стерилизации или кастрации и конских штрафов за безнадзорных и потеряшек. Пока экспансию чужеродных для этого мира животных и растений удавалось контролировать, но надолго ли это… как показала практика — не очень.

Я вздохнул и поманил Эйнара обратно во двор.

— Куст придется убрать. А вот как быть с дырой…

— Может, договоримся? — физик, представивший размер финансовых вложений, компенсирующих тетушкину активность, с надеждой на меня посмотрел, и мне пришлось собраться, и стать как можно серьезнее.

— Эйнар, — начал я с интонацией ректора, объясняющего незадачливому студенту, что шутки кончились, и отчисление неизбежно. — Из разрыва в безопасное пространство колонии могут попасть не только крупные хищники, но и мелкие ядовитые насекомые. Если для вас не так важны жизни колонистов, то подумайте о тете. Она же первый рубеж на пути всякого летающего и ползающего. А в сам разрыв может убежать ваша Мира. Долго ли она проживет снаружи? — я кивнул на колеблющиеся лохмотья защитной пленки: за ней виднелось море острых стеблей ломкой травы, среди которых что-то щелкало, трещало и шевелилось. — Договориться мы сможем только по одному пункту — оставить вашу тетушку или депортировать ее за вредительство колонии. Куст мы уберем, разрыв закроем, штрафы тоже придется выплатить, порядки не я придумывал. И позовите, пожалуйста, виновницу беспокойства, мне надо задать ей пару вопросов.