Хлеба и зрелищ - Уильям Вудворд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вудворда у нас пока знают мало, и потому приходится цитировать: «Его (дельца. Е. Л.) невежество было совершенно исключительным… За всю жизнь он не прочел до конца ни единой книги» или дальше: «Цивилизация, возведенная на индивидуализме и алчности, выдвигает в первые ряды людей посредственных, невежественных и тупоумных. Эти тупицы, благодаря своему экономическому положению, считаются компетентными во всех вопросах, начиная с муниципального управления и кончая теорией Дарвина». В «Хлеба и зрелищ» он издевается над «королем леденцов», играющим под Наполеона: «Наполеон? Наполеон голодных изможденных девушек… Этот тип спекулирует на голоде, как другие-на недвижимом имуществе»… Автомобильный король во «Вздоре» – целиком пропитан природным, чисто инстинктивным, плутовством, свойственным типичному второсортному уму». Книга о Джордже Вашингтоне рисует американского национального героя предтечей этого современного бизнесмена. Правда, Вашингтон не совершил бы бесчестных поступков, но в делах коммерческих не преминул бы обмануть контрагента, а в тяжелые дни зимовки в Valley Forge, когда англичане держались в Филадельфии и американцам приходилось очень плохо, он писал Джону Парку Кустису: «Земельные участки-дело надежное, они быстро повышаются в цене и будут стоить очень дорого, когда мы добьемся независимости». Авторские ремарки Вудворда утверждают, что во всех книгах за оценками, даваемые некоторыми героями бизнесменам, – скрывается Вудворд. И с такой же четкостью предстает перед нами социально-политическая оценка современной капиталистической системы: «В обществе, насыщенном капиталистическими идеями, как насыщена в настоящее время Америка, жадность почитается не пороком, а добродетелью…Жадность-некрасивое слово; поэтому оно выступает под различными псевдонимами и зовется ловкостью, напористостью, изворотливостью» и т. д. И в «Лотерее»: «Капиталистическое общество, паралитичное и живущее фальшивыми ценностями, не просуществовало бы и одного года, если бы не колоссальная производительность труда». Вудворд ставит социальный прогноз весьма недвусмысленно. Выше мы упомянули о взгляде его на будущее капиталистическое общество. Ограничимся двумя добавлениями: «Капитализм рухнет от собственной тяжести. Он базируется на ложном понимании ценности, на бумажном богатстве… В сущности, он уже рухнул в Европе и лежит поперек дороги, мешая движению… Собрались вокруг него ветеринары и пытаются поставить его на ноги… Поднять-то они его поднимут, но с этих пор он будет страдать хроническими обмороками».
Давая оценку духовной жизни господствующего (governing) класса во втором десятилетии ХХ века, Вудворд приходит к выводу: «Интеллектуальная жизнь состоятельных классов чуть-чуть тлела; оскудение духовное привело к какой-то моральной и эстетической анемии… Люди с тусклыми глазами, погрязшие в духовном болоте, изо дня в день перелистывали свои чековые книжки и тщетно старались противостоять новым социальным и экономическим силам с помощью этих идиотских клочков бумаги». Такова, весьма схематично, критика Вудворда современной социальной системы и прогноз о ее гибели. Но он отнюдь на этом не останавливается. Новое общество на развалинах древнего Рима? Да. И новые пути цивилизации: «Человечество еще не отдало себе отчета в том, каковы производительные силы цивилизации. Последние так велики, что при правильном их использовании материальных ценностей хватило бы всем и каждому. Наш долг бросить заботу о новых изобретениях и посвятить всю нашу духовную энергию реализации таких идей, которые усматривают в цивилизации орудие воздействия на общество, а не средство для извлечения прибыли, находящееся в руках ловких дельцов». И, наконец, несколько штрихов, довершающих социально-политический портрет Вудворда. Них-в этих штрихах-если хотите, намек на тактику. В авторских комментариях Вудворд размышляет об уме финансистов-владык воды и суши: «Только катастрофы производят впечатление на такие умы, только с катастрофами они считаются, понимают их и уважают. Это грустно, но это означает, что разговаривать с ними можно только на языке бедствий (in terms of disaster). Сейчас мир произносит речь именно на этом языке, и эта речь обещает стать еще более красноречивой в течение ближайших лет.
А затем берет слово Майкл Уэбб – alter ego автора и в его реплике – угроза тактика: “Позиция, которую они (представители господствующего класса) занимают, исключает возможность каких-либо дискуссий. Ну что ж! Тем печальней для них, так как, в конце концов, мы без всяких рассуждений отберем у них награбленное добро».
We shall eventually deprive them of their spoils without argument, – звучит не в регистре Франса.
«Хлеба и зрелищ»-последний из романов Вудворда. На момент современный Твен-сатирик горький-сдернул с лица маску. Правда, он ее снова надвигает и своей литературной манере пока изменять не собирается, но, по-видимому, печень его начинает уже портиться. И кажется: Вудворд занес ногу над чертой, отделяющей перо Твена-Бомарше от хлыста Свифта. Нога повисла и медленно опускается за черту.
IV
Образование-военное: Military Academy. Профессия-по окончании военной школы журналист: трехлетняя работа в газете «Atlanta Constitution», а затем бизнесмен. К сорока пяти годам-директор концерна в сорок два (некрупных) банка. И, наконец-писатель. В присланной нам автобиографии Вудворд пародирует Майкла Уэбба, сообщая, что начал писать «Bunk» (возвращаясь в 1922 году из Европы пароходом), дабы убить время – to pass away, the time. Так или иначе, но это занятие ему очень понравилось, и за несколько лет он стал одним из самых известных писателей Америки.
Социалистом он стал, будучи еще банкиром, и вышел из бизнеса в связи с изменением своих политических взглядов. В 1920 году он отказался вотировать за Гардинга и скоро убедился, что ему остается одно – уйти на покой, ибо банковские дельцы отнюдь не склонны были терпеть в своих рядах социалиста. Но и Вудворд не склонялся вернуться к Гардингу. Потомок пионеров-предки его пришли в Америку в 1632 г., – он, по-видимому, не только умел успешно, в стандартном стиле, вести банковские операции, но и столь же четко делать необходимые выводы из соответствующих посылок. Жизнь свою он повернул под прямым углом: даже порвал прежние деловые знакомства. Теперь ему 52 года. Живет он в Нью-Йорке, изредка наезжая в Париж, где, между прочим, им был написан «Хлеба и зрелищ». После успеха «Джорджа Вашингтона» он принялся за книгу об Улиссе С. Гранте, которую предполагает кончить в будущем году. Радикальные его взгляды не могли не привести его к Обществу «Друзей Советской России». Членом этого общества он состоит и по окончании книги о Гранте предполагает приехать в СССР-приехать надолго.
ЕВГЕНИЙ ЛАНН
Жил некогда человек. Дожил он до глубокой старости. Всю свою жизнь он провел в ожидании. День проходил за днем, а человек ждал великих событий. Казалось ему, что удел человеческий – жизнь, бьющая через край. Так шел он своим путем, занимался повседневными делами и всегда был настороже.
Чувствовал он, что на долю его не выпало ничего необычайного. Он любил женщин, зарабатывал деньги, грешил и каялся, поднял на ноги свою семью, путешествовал иногда и немного читал. И пришел, наконец, день, когда Ангел Смерти коснулся его плеча.
– Не хочу я идти за тобой, – сказал человек. – Слишком рано.
– Ты-сгорбленный старик. Твой час настал!
– Но я не видел жизни, – взмолился старик. – Я еще не начинал жить… Я все еще жду…
– Ждешь-чего?
– Жизни… Годы прошли так быстро… промелькнули, как сон. Но ничего не случилось.
– Что ты делал все это время?
– Работал… много говорил… любил… ненавидел…смеялся… выстроил несколько домов… воспитал детей… думал немного… и.
– Это и была жизнь! – сказал Ангел Смерти, увлекая старика за собой.
Глава первая
1
Майкл Уэбб был первым великим мыслителем, сделавшим из философствования выгодную профессию. Обычно доллар шествовал по одной стороне улицы, а метафизика-по другой; друг другу они строили рожи. Но вот явился Майкл Уэбб и скоро их помирил. Гений американской нации создает самые неожиданные комбинации, приводит к гармоническому единству якобы враждебные силы. Вдохновленный гением Америки, Майкл Уэбб поставил
