Песцы - Николай Шпанов

Кнут не спеша приготовил обед, поел и занялся сортировкой шкурок. Он разбирал их и, подобрав по сортам, паковал в плотные тюки для перевозки на свою основную базу в Айсфьорд.

За этим занятием незаметно прошел весь день. Перед ужином, выйдя кормить собак, Иенсен внимательно прислушался к серой молчаливой мгле, но собаки скулили, мешая что-нибудь разобрать. Он хотел еще раз выйти после ужина, чтобы послушать не доносится ли откуда-нибудь скрип Свэновых лыж, да выпив лишний стакан виски забыл о своем намерении. Так и лег спать, не дождавшись товарища.

На следующий день у Иенсена неуклюже повернулась в голове мысль:

— Это слишком долго даже для неповоротливого Яльмара. Не свихнул ли он себе где-нибудь шею?

К вечеру, так как Яльмара все еще не было, эта мысль обросла уже несколькими простыми, наиболее вероятными догадками, не шедшими дальше основных опасностей, вылезавших навстречу охотнику из серой мглы ледяных полей Норд-Остланда.

Плотно поужинав и полакомившись банкой ананасов, Кнут решил, что завтра придется выйти навстречу Яльмару.

Перед сном он крепко выругал своего медлительного компаньона и прежде чем ложиться, приготовил все для завтрашнего похода. Ему очень не хотелось тратить силы и время на поиски и, засыпая, решил, что запишет лишние продукты и собачий корм, ушедшие за эти дни ожидания, на счет Свэну. С этим и заснул.

Когда хронометр обозначал еще только половину ночи, Иенсен проснулся от возни, поднятой собаками у дверей избушки. Он вышел и разогнал собак. Но не успел он улечься, как возня и визг поднялись снова. Собаки скулили так, как скулят они только в сильном волнении.

Заставив собак замолчать, он прислушался к ночи. Ничего не было слышно. Наградив псов пинками, Кнут полез обратно в низкую дверь избушки, когда ему показалось, что он слышит далекий жалобный вой. И как только ему это послышалось, собаки снова вскочили и, подняв заиндевевшие морды, принялись дружно выть.

Через несколько минут это повторилось снова. Потом еще раз, Иенсен решил, что возвращается Свэн, и успокоенный лег спать. На этот раз он проспал до утра, не обращая внимания на собак.

Но утром Свэна не оказалось.

Еще раз выругав Яльмара, Кнут быстро собрался и двинулся в том направлении, откуда должен был прийти компаньон.

Собаки дружно бежали вдоль трещины, прорезавшей глетчер, сбегающий к Зордрагербею. Они волновались и без понуканий тянули так, что Кнут едва успевал за упряжкой.

Уже через полчаса Иенсен Понял причину необычайного рвения собак. Навстречу ему ясно донесся вой.

Теперь он не мог ошибиться: это были собаки Свэна.

По мере движения Иенсен удивлялся только одному. Собаки Свэна выли так, точно они сидели на одном месте. На ходу им не хватило бы дыхания для такого отчаянного воя, Это послужило поводом еще для нескольких крепких ругательств по адресу Ленивого компаньона, повидимому, устроившего привал под самой базой. Иенсен хотел было уже проучить приятеля и повернуть обратно, но обратил внимание на то, что визг слишком близок и что стоянка Свэна даже в серой мгле не могла оставаться невидимой. Он присмотрелся внимательнее, но ничего не мог разобрать.

Продвинулся еще на километр, но и тогда ничего не увидел, хотя собачий плач доносился откуда-то рядом.

Через четверть часа он с удивлением удостоверился в том, что собаки Свэна перекликаются с его упряжкой, оставаясь невидимыми.

Еще через десять минут он разгадал загадку. Они плакали далеко внизу. В той самой трещине, по краю которой он шел с самого утра.

Привязав своего вожака к воткнутой в снег лыжной палке, Иенсен подошел к трещине и крикнул во весь голос:

— Эй! Яльмар… Алло!.. Свэн… Алло!

Но снизу с удвоенным отчаянием ответили только собачьи голоса.

Тогда Иенсен лег на живот и пополз к самому краю трещины. Он хорошо знал, что края ее достаточно крепки, чтобы можно было спокойно к ним подойти на лыжах и даже без них, но трещины его всегда пугали. За двенадцать лет он привык на Шпицбергене ко всему, кроме трещин, поглотивших уже двоих из его компаньонов. В глубине души у него всегда копошилось опасение, что он не попадет на материк именно из-за такой трещины. А он хотел попасть на материк во что бы то ни стало, и потому пуще всего опасался трещины.

Подползая к краю трещины, Иенсен еще несколько раз позвал Свэна. Ответа не было.

Наконец, он заглянул вниз. Сразу, на глубине не более десяти метров, на выступе, выдавшемся из гладкой ледяной стены пропасти, Иенсен увидел двух собак и между ними скрюченное тело Свэна.

Первое, что его поразило: собак было двое; но он сейчас же сообразил, что, вероятно, две других сорвались в пропасть. Следующей его мыслью была мысль о санях, так как, с санями неразрывно связывалось представление о всех песцах, которые Свэн должен был вынуть из своих капканов во время обхода.

И только в последнюю очередь возникла мысль о самом Свэне.

Но сейчас же и исчезла, так как было совершенно очевидно, что если Яльмар и не разбился при падении, то, повидимому, уже замерз. Мысль о санях, как основная, заняла весь невместительный мозг Иенсена. Он стал их искать глазами и не без труда различил концы полозьев, торчащие из под тела Яльмара.

При мысли о пропавшей поклаже Кнут сердито выругался, помянув неловкость Яльмара: «даже умереть не смог ленивец так, чтобы не погубить с собой и ценный груз». И тут ему пришло в голову, что поклажу можно было бы спасти, если бы компаньон был жив. Но так как сомнений в смерти охотника быть не могло, Кнут сокрушенно пополз обратно.

Его голова быстро подсчитывала те запасы мехов, которые Свэн успел сложить за эту зиму на базах.

Отползши от трещины, Иенсен присел на сани, увлеченный подсчетом. Собаки умолкли, навострив уши в сторону сидящего человека.

Как только они перестали скулить, прекратился и лай собак в трещине. В наступившей серой тишине Кнут совершенно ясно различил стон, который не мог принадлежать собаке. Мозг автоматически зафиксировал быстро всплывшую мысль: «жив».

Иенсен сразу забыл о своих подсчетах, но не двинулся с места. В голове его заворочались трудные мысли о том, что нужно теперь делать, чтобы спасти груз, придавленный Свэном.

Через минуту он решительно поднялся и отвязал своего вожака от палки.

Не было никакого сомнения в огромной ценности запасов Свэна, которому всю эту зиму улыбался случай. Рядом с ним те шкурки, что могли лежать под компаньоном, потеряли для Кнута всякий интерес.

Иенсен решительно сунул ноги в ремни лыж.

Из последних сил Филипка переставлял ноги.

— Совсем худо. Очень худо, — ежеминутно повторял он себе.