Иов Каминский. Взятие крепости Рахово - Денис Леонидович Коваленко

— Бабы-птицы… ваше превосходительство! В чистом виде, как есть, бабы-птицы! Во всю ширь Дуная — от берега до берега! Тьма тьмущая, как есть!

— Пеликаны? — не поверил Гейсмар.

— В чистом виде! Как есть! — еще больше вытянувшись, рапортовал вестовой.

— Нас атаковали пеликаны? — то ли шутя, то ли всерьез произнес всё еще не пришедший в себя от удивления доктор. И было чему удивиться. Впрочем, ожидая турок каждую минуту, принять стадо пеликанов за паруса, да еще ночью — дело неудивительное. От нервного напряжения и не такое могло показаться.

— Бабья тревога, — говорили меж собой солдаты, когда было приказано расходиться по квартирам и ложиться спать.

— Пойдем и мы, батюшка, — доктор принял под руку отца Иова. — Вот какие чудеса случаются на этом свете. И, слава Богу, что пеликаны, а не турок. Слава Богу, — доктор всё говорил и крестился, говорил и крестился. Сильно его взволновал этот случай — взволновал и озадачил. — Бывает же такое. Слава Богу. А как наш солдатик-то точен на образы — они и, правда, эти пеликаны на баб чем-то похожи. Слава Богу.

Следующие утра и дни проходили для отца Иова как один. Нестерпимая жара на улице, прохлада и пение птиц во дворце, водянистая кашица на завтрак, обед и ужин, лекарства, перевязки, молитвы по часам, и болтовня словоохотливого доктора. К ночи отец Иов с неизменным своим теперь спутником выходил на прогулку. Гулял по узеньким улочкам, выходил на вал, к Дунаю, даже спускался к мосту. Солдаты, что, казалось, без сна и отдыха что-то делали или стояли в карауле, при виде легендарного батюшки кланялись ему в пояс, и меж собой так обрастили его подвиг маленькими подробностями, что подвиг отца Иова вырос в солдатских рассказах до неимоверных размеров. Тем более что некоторые рассказчики божились, что всё сказанное видели лично! Видели, что на вал отца Иова вели под руку сами ангелы, а враг человеческий направил тяжелую пулю прямо в священнический лоб, но ангелы отвели пулю, и она ударила в рот. А потому в рот, что до этого отец Иов тайно дал обет молчания, и просил об этом Господа, и чтобы не искушал себя отец Иов, Господь сомкнул его уста навеки — тем показав ему Свою Великую Милость, — вот что сказывали меж собой солдаты, и верили в эти сказки свято. Офицеры так же с уважением кланялись при встрече полковому священнику Тобольского полка. Над солдатскими наивными байками офицеры откровенно посмеивались, но меж собой рассуждали, что то, что совершил отец Иов, достойно как минимум Георгия. Потому как не помнил ни один из них, чтобы когда-нибудь их полковой священник проявил бы подобную храбрость — без оружия, в первых рядах штурмовать крепость. Офицеры Тобольского полка все эти дни чувствовали себя на голову выше своих товарищей из других полков, и не скрывали своего превосходства, как не скрывает превосходства тот, у кого есть что-то такое ценное, чего нет у других. Словом, отец Иов стал на это время самой известной и уважаемой фигурой не только в самой крепости, но и по всей округе. Даже местные жители, болгары из близлежащих селений, прослышав про чудо-батюшку, приходили к нему за благословлением как к старцу.

Но не могут солдатские будни на войне быть спокойными. Опасность нападения турок, как туча висела над крепостью, готовая в любую минуту разразиться дождем и молниями. К верхнему Дунаю двигался тридцатитысячный отряд арнаутов14, возглавляемый Мустафой-паши15. Помимо самогó отряда в округе разбойничали шайки всевозможного вооруженного сброда. Так что для сопровождения отца Иова в Россию потребовался бы вооруженный ружьями и пушками отряд, а такого Граббе, произведенный за взятие Рахово в генерал-майоры, пока не мог позволить — каждый солдат и пушка были на счету.

Появляясь то там, то здесь армия Мустафы-паши не решалась прямо напасть на крепость, но держала защитников в таком напряжение, что теперь каждая ночь стала бессонной.

Ко всем тревогам в одну ночь на Дунае разразилась невиданная до того буря. Мост был разрушен; из сотни лодок, что составляли основу для моста, половина разбилась. Пока спасали мост, погибли в шторме с десяток солдат.

Трое суток не стихал ветер, поднимая такие волны на реке, что бушующим морем казался спокойный до этого дня Дунай.

Когда же ветер стих, пришла весть, что Мустафа-паша решил-таки напасть на отрезанный от крепости лагерь. Не медля, было приказано строить паромы, переправить войско из крепости и идти навстречу армии албанского паши.

— Вот тут-то батюшка, — с благословением подойдя к отцу Иову, произнес Граббе, — и повод вам поехать с нами. Давно уже пришел указ о вашем переводе в Россию, сам император ждет вас. Вы, как я знаю, представлены к Святому Георгию. Турок сейчас на левом берегу. Разобьем его, а там дай Бог, и вас с надежной охраной отправим до самого Санкт-Петербурга. Собирайтесь батюшка, скоро выступаем, — Граббе откланялся и вышел раздавать дальнейшие распоряжения.

— Ну что отче, — доктор с явным сожалением подошел к отцу Иову, обнял его, — месяц как ты тут под моим присмотром. Могу сказать, что рана твоя вполне зажила и переезд ты перенесешь терпимо. А там родная Россия-Матушка, покой и нега.

Отец Иов попытался улыбнуться. Говорить он все еще не мог. «Заштопанный» язык все равно не слушался и мертво лежал во рту. Изувеченная нижняя челюсть так же двигалась слабо. Своей удачей доктор считал уже то, что ему удалось сшить кожу и закрыть дыры на щёках.

Мустафа-паша так и не рискнул вступить в бой. Дойдя до Калафата16 и убедившись, что паша отступил, Гейсмар приказал отряду возвращаться в Рахово.

— Всё, батюшка, будем прощаться, — Гейсмар подошел к отцу Иову под благословение, — Доброй дороги вам. И спаси вас Господи.

Попрощавшись с генералом, попрощавшись со своими тобольцами, крепко обнявшись с доктором, который настоял, чтобы и его взяли в поход, отец Иов, не сдерживая слез, взобрался на телегу. Всё; впереди более двух с половиной тысяч верст пути… и родная Отчизна, родная Матушка Русь.

Глава 3

Возвращение

По высочайшему императорскому повелению, отца Иова торжественно наградили орденом Святого Георгия 4-го класса и назначили пожизненный пенсион в 500 рублей в год.

Но не это стало главным утешением для изувеченного героя взятия Рахово. Святому синоду было указано определить доблестного батюшку Тобольского полка вторым священником17 в Петергофскую Дворцовую Церковь, что и была исполнено. И указ Святого Синода вышел18, и отпечатан